Кто-то поставил меня на ноги, опустился на колени и принялся развязывать щиколотки. Этот кто-то отличался умом и сообразительностью — не зря сзади зашел. Иначе я как пить дать шею бы переломала метким ударом ноги. Обернуться и посмотреть, кто же это там копошится, у меня все-таки получилось — правда, голову прострелило резкой болью. Оказалось, со мной возилась девчонка. Малорослая, худющая, вся в синяках. Некоторые, судя по цвету, ей наставили пару дней назад, другие выглядели совсем свежими. Шрамов на ней я не увидела — видно, бандиты оставляли подобную привилегию за мужчинами.
Она не стала развязывать мне руки. «Умница. Хотя, конечно, как сказать…» Если ее били, а она терпела и не жаловалась, ее не назовешь умной. С другой стороны, человек привыкает ко всему. Если она родилась здесь, среди бандитов, то наверняка воспринимает все как должное — другого порядка вещей попросту не знает. У меня вот случилась смена мировоззрения — и я поняла, как нелегко изменить свои взгляды на жизнь.
Не выказывая абсолютно никаких чувств, девчонка подступила ко мне с кинжалом — кляп изо рта она вынимать не стала. Вскоре вся моя одежда осыпалась на пол драными и резаными лоскутами. Потом она меня вымыла — все так же равнодушно, словно бы я была куском непонятно чего, который пытаются приспособить к делу. Я попыталась дергаться в путах — бесполезно, она лишь придвинулась поближе и спокойно закончила то, что начала.
Потом девица облачила меня в длинную рваную рубаху наподобие той, что болталась на ней. Рубашка едва закрывала колени — я никогда прежде не оставляла открытыми ноги. К тому же поддевать под этот балахон ничего не полагалось. Я поняла, что это не просто так. Приступ панического страха едва не смыл мою решимость, но я взяла себя в руки. И тут до меня дошло, в чем смысл этого постыдного ритуала. Они забрали мои личные вещи, мою одежду. И понизили меня в ранге, уподобив их тупо-покорным, услужливым бабам. Но шрамы на руках у меня остались. Их они забрать не смогут. Потому что я эти шрамы — заслужила.
«Выживают сильнейшие», — повторила я про себя. Это, конечно, правило Охотника, а я больше не Охотница, но выбраться отсюда я смогу только благодаря усвоенному на тренировках упорству. Сколько раз ни сшибал меня с ног противник покрупнее, сколько раз ни получала по носу, я все равно вставала на ноги. И дралась свирепей. Разучивала новый прием. Новый финт. И за всю жизнь только Кран смог меня победить.
Теперь-то я думала, что надо было наброситься на тех мелких с подручными предметами и изметелить как следует — но после драки кулаками не машут. И я не должна поддаваться страху. Да, я попала в совершенно новые обстоятельства, но я смогу выжить и здесь. Нет, не просто смогу. Я обязательно выживу.
Наконец девчонка вытащила у меня изо рта кляп. Я сплюнула — тряпка оставила во рту несвежий вкус нестираной материи. А потом присмотрелась к девушке. Красивая. Точнее, была бы такой, если бы не били так часто. Бедняжка отводила глаза — боялась меня, что ли?
— Я — Двойка, — сказала я. — А тебя как зовут?
Она вскинула изумленный взгляд — словно не ожидала, что я умею разговаривать:
— Теган…
— Что они сделали с моим другом?
— Оставь это. Думай о своих проблемах, у тебя их полно.
Ну и ну. Я даже улыбнулась. Она вытаращилась на меня, как на сумасшедшую.
— Да я знаю, знаю. Но друг-то мой где? Он хотя бы живой?
— Пока — да. Они отложили охоту на потом.
У меня кровь застыла в жилах.
— Это что еще значит?
— Они пустят ему кровь и погонят вперед. А потом Волки бросятся в погоню — пойдут по кровавому следу. А когда найдут — убьют.
Волки. Непонятно, что это значит, но эти бандиты так себя называют. Теган говорит правду — в этом сомневаться не приходилось. Я изо всех сил попыталась не выдать враз нахлынувшее отчаяние.
— А со мной что сделают?
— Ну, Ловчий заявил на тебя свои права, — пожала она плечами. — Так что, похоже, ты будешь с ним, пока ему не наскучишь. Обычно женщина достается Волку, который ее привел в логово. Ловчий не так уж часто пользуется правом вожака.
Ах вот оно что имелось в виду, когда главарь сказал: «Смотри, не забывай, кто тебя спас». Интересно, я что, еще и признательна должна быть за такое? Вот уж нет…
— А потом?
— Ну а когда ты надоешь Ловчему, они, наверное, будут за тебя драться. Ты же новенькая.
— А что, с Ловчим никто не желает подраться?
Я-то, кстати, была бы не против такого поединка. Один на один — вряд ли он меня одолеет. На голове болючая шишка, но все равно я его завалила бы. Просто он прячется за спинами целой толпы бандитов. А так — да ни за что бы они нас не схватили. И зачем я распустила сопли насчет нападавших мелких? Бежать нужно было! Впрочем, какая уже разница. Ничего не исправишь.
— Они дрались. Раньше. Теперь перестали. Это бесполезно. Ты не сможешь одолеть его.
Схватка
Плечи у меня горели.
Ловчий приказал только вымыть меня — и больше ничего. Поэтому Теган не знала, что со мной делать дальше. Мы просто сидели и ждали. Волки тем временем занимались приготовлениями к кроваво-спортивному увеселению. И если я ничего не придумаю, Невидимку этим вечером ждет смерть. Он умрет в полном одиночестве. Потому что когда-то ради меня соврал старейшинам.
А я не хочу, чтобы он умирал из-за меня.
Мы сидели у костра. Огромное здание пустовало, дождь барабанил по крыше. Я осторожно повертела головой — хотела отыскать хоть что-то, чтобы освободить запястья. Но за спиной не оказалось ничего подходящего. А вот передо мной — о, передо мной обнаружился осколок стекла. Пальцы обрежу. Но веревки он рассечет тоже.
Я наклонилась вперед. Теган не обращала на меня внимания. Она завороженно смотрела в лижущее поленья пламя. Хотелось бы верить, что огонь будет занимать ее еще долго и я сумею завершить задуманное.
Сердце гулко бухало. Медленно-медленно, осторожно-осторожно я подобралась к осколку. Дотронулась до него пальцами ног. Поерзала — чтобы не расслышали скрежет стекла по земле: я же потащила его за спину. Время уходило, время работало против меня, оно ускользало, утекало — а я упорно пилила путы.
По пальцам текла кровь — значит, я все-таки порезалась. Неизвестно, правда, насколько сильно. Но зато руки намокли, и я сумела выпутаться из ослабших веревок.
И тут, к моему удивлению, Теган спросила:
— Ну что, руки освободила?
Я замерла:
— Ты знала, что я делаю. Почему не остановила?
— А мне никто не приказывал это делать, — отозвалась она, и в ее голосе мне почудилась насмешка. — Он приказал отмыть тебя. И все. Им бы стражу поставить, но они же идиоты. Ты для них просто слабая женщина.
Ну нет, не совсем так. Ловчий, к примеру, понял, что я не такая, как их женщины. Он даже поинтересовался, как это я сумела такой уродиться. Так что, возможно, это что-то типа испытания. Но так или иначе, его планы на мое будущее мне не сильно интересны. Плевать, чего он там от меня хотел — у меня другие виды на ближайшие несколько часов.
— Но они здорово ошиблись, — продолжила между тем Теган. — Ты совсем не беспомощная.
Я кивнула — правильно, мол, все понимаешь. И спросила:
— Если я попробую отсюда выбраться, ты не заорешь?
Наши взгляды встретились. Глаза Теган смотрели пристально, очень пристально:
— Не возьмешь с собой — заору.
Я приняла решение мгновенно:
— Куда они дели мои вещи?
Здание было длинным, потолок — низким. Из высоко натыканных окон почти не поступал свет. Стекла покрывал слой грязи, где-то они и вовсе осыпались. Должно быть, снаружи день, но внутри стоял полумрак, наверняка не скажешь. Опять же, по крыше стучал дождь — может, из-за него так темно.
— Сюда, — и она отвела меня в угол, где были в беспорядочную кучу свалены мои и Невидимкины вещи.
— Вы здесь постоянно живете, или они сюда только жертв притаскивают?
Кроме Теган, я не увидела больше женщин — значит, навряд ли это логово.
— Мы живем там, где прикажет остановиться на ночлег Ловчий, — отозвалась она. — Но не здесь, ты права.
— А еще женщины у них есть?
— Есть. Но мне они не доверяют. Поэтому хотят, чтобы я была на глазах.
Губы ее зло сжались — пламя хорошо осветило разукрашенное синяками лицо. Как же она их ненавидит, этих Волков…
— А почему не доверяют?
— Потому что я не родилась Волком. Я жила вместе с мамой. И попала к ним всего несколько лет назад. А до этого мы скрывались и часто перебирались с места на место.
«Как Невидимка», — с удивлением подумала я.
— И они увели тебя, когда мама умерла?
Я не стала расспрашивать, как это произошло и что было дальше. Синяки говорили сами за себя.
Теган кивнула, и взгляд ее стал холодным и твердым:
— В прошлом году я потеряла двух волчат. Во время последнего выкидыша едва не умерла. Тогда я и решила — убегу при первой же возможности. И вот я ждала, когда возможность представится.
Я слушала и не знала, что сказать. В анклаве за такое обращение с женщиной скормили бы Уродам. Причем живым и по частям. Старейшины, конечно, оказались вовсе не добрыми и мудрыми, как я раньше думала. Но, как выяснилось, бывают люди гораздо, гораздо хуже них.
Пока она говорила, я залезла в сумку. Грязную одежду Теган с меня срезала, но у меня оставалась запасная. И все лежало на месте — даже оружие. Я со вздохом облегчения прикрыла глаза и стянула рубаху через голову. И быстро напялила привычную одежду — Волки ничего не должны заподозрить. Нельзя, чтобы они поняли, что Теган помогает мне сбежать.
А она тем временем продолжала:
— Вот я их и обдурила. Они решили, что выбили из меня волю к свободе.
Я подняла портупею с кинжалами и застегнула ее. Повесила за спину дубину — привычная тяжесть придала уверенности. В этот раз я соплей распускать не буду. До встречи с Волками и Ловчим я не очень-то представляла себе, что имел в виду Невидимка, когда говорил об опасностях, ждущих