— И мне плевать, что ты там будешь делать. Ты для меня — никто.
Вот такое отношение Шелк бы одобрила. Прям как гласит Первое правило Охотника: «Выживают сильнейшие». И я обнаружила себя на распутье: с одной стороны, то, что его Волки сделали с Теган — омерзительно, и то, что он это позволил делать — тоже мерзко. С другой, подсказывала охотничья часть меня, Теган могла бы сопротивляться и погибнуть с честью. И еще мне очень нравилось, как он управляется с клинками — такое впечатление, что эти кинжалы у него прямо из рук растут.
Я посмотрела на Невидимку:
— Тебе решать.
— Способный сражаться мужчина может пригодиться в пути, — сказал он. — Похоже, у нас впереди длинная и тяжелая дорога.
И он посмотрел на другого Волка:
— Но я не уверен, что вот он дойдет с нами до места.
Он не стал говорить то, что все и так знали: кровоточащие раны привлекут Уродов. Они чуяли парное мясо даже в немыслимой вони туннелей — а тут к ним, почитай, пригласительная записка прилетит со свежим чистым ветром. И я хотела посмотреть, как отреагирует Ловчий. Насколько он прагматичен? Он бросил своих детенышей. Как насчет взрослого Волка?
Но вопрос вдруг снялся сам собой: парень, опирающийся на руку Ловчего, захватал губами воздух. Изо рта пузырями пошла кровь. Мы уложили его на ступени, я задрала рваную рубашку и увидела, что рана гораздо тяжелее, чем я думала. Мелкой я ухаживала за Охотниками, получившими ранение в живот, — потому что остальные отказывались за них браться. И они всегда умирали. Одни раньше, другие позже — но никогда, ни один не выжил после такого страшного ранения. Весь живот разодран когтями, кожа висит клочьями. Ловчий что-то прошептал ему на ухо, парень коротко кивнул, кусая губы. Ловчий дал ему быструю смерть, а потом мы встали, повернулись и ушли.
И долго-долго шли по мертвым улицам в полном молчании. У нас не осталось сил на что-то большее. Протянувшиеся во все стороны бесконечные руины навевали грустные мысли: казалось, до слуха то и дело долетает эхо тех далеких времен, когда развалины были ярким и людным городом. А сейчас тишину разгоняют только наши шаги в темноте.
Теган шла, сгорбившись — чувствовалось, что она напряжена и сердита. Судя по взглядам, которые она кидала украдкой, решение Невидимки ее не обрадовало. И я допускала, что она сдержит обещание и убьет Ловчего, пока тот спит. По крайней мере, попытается. Как-то не верится, что он так легко даст себя убить. В вожаки Волков мог выбиться только очень сильный человек.
Мы шли и шли, я смотрела под ноги. И старалась не замечать ни пульсирующей боли в руке, ни черного неба над головой. Время от времени я поднимала взгляд, и огромность темной пустоты надо мной подавляла. Невидимка рассказывал, что свет наверху может выделывать странные штуки, но он не знал, что это. А я представляла, что это такие факелы, которые горят в городе на высотах. Наверное, птицы могут туда долететь. Ну или люди тамошние летают, потому что у них есть крылья. Они бледные и прекрасные на вид, и перья у них белые, а в волосах запутался звездный свет.
Мы прошли темный пруд — в разбитой каменной чаше застоялась дождевая вода. Судя по запаху, не свежая, но я все равно подошла и отмыла кровь. Остальные поступили так же. А потом стало холодно, и я натянула на голову тот самый болтавшийся за спиной кусок ткани. И так мы шли, пока дальний край неба не посветлел. Сначала черное стало серым, затем загорелось розовым, а потом и золотым. И прежде чем солнце встало полностью, я призналась себе, что в эти мгновения оно прекрасно. Его лучи расцвечивают здания вокруг, смягчая очертания и разгоняя мрак.
В северной части города нам ни разу не попадались знаки банд. Ловчий тоже обратил на это внимание:
— Мы научились выживать рядом с логовом. Мы никогда не покидали нашей территории.
— Ага, разве что для охоты за женщинами, — зло прошипела Теган.
Ловчий лишь пожал плечами, всем видом показывая, что ее мнение ему неинтересно. И я понимала, почему. Он уважал меня и Невидимку, потому что мы сражались за свою свободу. А Теган — нет. Поэтому она и не имела для него особой ценности.
— Даже в таких случаях мы не забирались так далеко, — заметил Ловчий.
— Предлагаю поискать какой-нибудь магазин, — предложила я. — Может, найдем консервы и воду в бутылках. Я бы не стала разводить огонь, пока мы не вышли из города.
Остальные согласились, а потом солнце поднялось выше и стало жечь мне кожу, и нам пришлось искать место для привала.
Передышка
По пути нам встретилось аж три магазина, и там мы пополнили запасы провизии — еды должно было хватить на несколько дней. Но нам не понравилось, как в них пахло. Мои инстинкты Охотницы говорили, что пахнет опасностью. Поэтому мы шли и шли вперед — несмотря на дневной свет. Пока мы нашли не разрушенное и безопасно выглядящее здание, я полностью обессилела. Мы полезли в разбитое окно, и я почувствовала, как кожу неприятно стягивает. Я спрыгнула на пол, Ловчий перелез следующим.
— Ты вся красная, — заметил он. — Ты что, раньше никогда солнца не видела?
Ну, спросил и спросил. В конце концов, я уже доказала, что смогу постоять за себя.
— Не-а, не видела. Я же сказала — я из подземного племени.
Так нас называла Теган.
— Из анклава под названием Колледж, — добавила я, словно это что-то объясняло.
— Так ты что, не врала тогда?
— Нет.
В окно пролезли Теган и Невидимка. Он спрыгнул первым и помог ей. Мы стояли в коридоре, а вокруг в солнечных лучах плавали потревоженные пылинки. И полы здесь были интересные — такие бело-зеленые. Я стала изучать рисунок, словно он мог подсказать, что это за место. Загадочная дорожка в загадочный мир.
Невидимка объявил:
— Мы разделимся и осмотрим здание. Я иду в паре с Теган.
Видимо, он понял, что она с Ловчим никуда не пойдет, а я, если что, смогу отбиться даже от его молниеносных клинков. Я пошла вперед. Вывеска на стене здания осыпалась, многих букв не хватало, но одно слово я прочитать сумела: «Школа». Выходит, мелкие приходили сюда учиться. У нас под землей тоже была школа. Но чтобы целое здание таких размеров отдали под обучение мелкоты — немыслимо. Такое не помещалось у меня в голове.
Ловчий поравнялся со мной — видать, все еще интересовался моими словами про подземные племена.
— Ну и как там живется? Под землей, в смысле?
— Там темно. Дыма много. Пространства мало для жизни, так что привыкаешь жить потеснее. И я выросла с мыслью, что в туннелях бродят Уроды, и если я буду храброй и сильной, то отправлюсь сражаться с ними ради защиты анклава.
— И как, получилось? — поинтересовался он.
— Ага. Некоторое время я этим и занималась.
Про то, как нас изгнали, рассказывать не хотелось, но я же знала, что он не отвяжется. И впрямь, он спросил:
— А как вы здесь-то оказались?
— Не повезло.
Намек он понял и перестал приставать с вопросами. И принялся осматривать комнату за комнатой с одной стороны коридора. Я делала то же самое с другой. Молча и быстро мы обошли здание. Оно оказалось немаленьким, с тремя уровнями и кучей комнаток, заставленных крошечными столами и стульчиками. Вот ведь! Они и правда отдали все это здоровенное строение мелким! В каждой комнате стоял лишь один большой стол и один большой стул. Изумлению моему не было предела. Я зашла в одно такое помещение и увидела большую черную доску на стене. Ее покрывала белая пыль. Через прах времен проглядывали буквы, но их невозможно было разобрать. Я чувствовала себя так, словно подглядывала за отражением в зеркале, а оно все-таки что-то там учудило. Потом дотронулась пальцами до доски и вывела в пыли первую букву своего имени. Что писать дальше, я не знала.
— Это чего такое? — спросил Ловчий.
— Буква Д.
И мы пошли дальше. Ловчий двигался совсем не так, как Невидимка — не скрытно и осторожно, а напористо, агрессивно. Чувствовалось, что он готов отразить любую атаку и убить нападающего, не раздумывая. Хм, интересно сравнивать этих двоих. Впрочем, Ловчий вел себя осторожно и осмотрительно.
— Ну что, похоже, здесь безопасно, — сказал он, когда мы обошли отведенный для патрулирования участок.
Я покивала. Кругом валялись крохотные кусочки крысиного и птичьего помета. Знаков присутствия других, более крупных и страшных зверей не наблюдалось. Мы зашли в место, которое, судя по всему, было кухней. Я поняла это по сковородкам — Медяшка пользовалась такими же штуками, чтобы готовить еду для анклава.
А еще я нашла огромные, просто гигантские банки с едой. В жизни никогда таких не видела.
— Жаль, с собой не унесешь, — пробормотала я. — На пару месяцев бы хватило.
— А мы можем маленькие консервы оставить на потом. А поесть из этих.
Я громко прочитала:
— Кукуруза со сливками.
В бледных глазах Ловчего вспыхнули искорки интереса:
— А ты как это поняла?
— Ну, я же читать умею. Хотя, конечно, не так хорошо, как Невидимка.
Тут Ловчий вытаращился на меня, а потом осторожно спросил:
— В смысле? Что это значит — читать?
Он что, простых вещей не знает? И тут я вспомнила, где и как он вырос. Наверняка Производители их там ничему не учили. И он умел только драться и отнимать чужое. У него не было никого вроде Камня, который бы все рассказывал и показывал и отводил на занятия для мелких. Удивительно, что он вообще говорить научился…
— Вот это — буквы, — показала я пальцем. — Они складываются в слова. В название того, что в консерве. Я не знаю, что такое кукуруза, но есть хочется так, что я готова сожрать что угодно.
И я вытащила свой ножик с кучей разных лезвий. Одно из них прокололо крышку банки, и я проделывала отверстие за отверстием, пока, наконец, не сумела отвернуть жестяной кругляш. И подозрительно оглядела желтое месиво внутри. Ловчий наклонился и принюхался.
— А ничего так пахнет…
Поскольку руки уже были вымыты в пруду, я запустила их в банку и попробовала. Сладкая такая штука. Не как вишни, вкус другой, но тоже ничего. Ловчий последовал моему примеру и тоже подцепил еды. Я ела, пока не насытилась, а потом вытащила бутылку с водой, которую недавно нашла. До сих пор я не решалась из таких бутылок пить, только обмывалась. Но сейчас выхода не было. Я с хрустом свернула крышку и сделала осторожный глоток. На вкус вода оказалась… не слишком приятной. Но и отвратительной не была. Я опорожнила бутылку до половины, а потом предложила попить Ловчему: