— Этот мушкетер называет себя виконтом д'Альби и непременно требует, чтобы его отвели к вашей светлости на том основании, что будто бы он послан к вам по крайне важному для вас делу.
— Вы удостоверились в том, что он говорит правду? — спросил Бекингэм.
— У него есть какое-то письмо, и он говорит, что, пока жив, никому не позволит дотронуться до него и отдаст только в собственные руки вашей светлости.
— Но это достоверно доказано, что он совершил в прошлую ночь убийство?
— Труп убитого человека принесли в Тауэр одновременно с тем, как привели туда и его. Он, впрочем, и не отпирается, что это его дело, но утверждает только, что был вынужден это сделать. Он рассказывает, что вчера вечером являлся сюда во дворец, но прислуга отказала ему. Тогда он пошел в трактир «Дуглас», чтобы несколько часов отдохнуть, а в это время на него напали с намерением отнять письмо.
— Он говорит, что был вчера вечером у меня? — переспросил Бекингэм. Он подошел к письменному столу и позвонил маленьким золотым колокольчиком. — А вот мы сейчас это узнаем.
Явился дворецкий с озабоченным и испуганным лицом. Он поклонился как-то особенно низка
— А что, вам нечего доложить мне о вчерашнем вечере? — спросил его Бекингэм.
— Никак нет-с, ваша светлость.
— Припомните хорошенько.
— Вчера никто не появлялся во дворце, ваша светлость. Заходил, правда, мушкетер из французов, у него лошадь упала перед вашим подъездом.
— Чего же он хотел, этот мушкетер?
— Он хотел, чтобы его отвели к вашей светлости, все уверял, что прислан к вам от парижского двора.
— Так как же вы забыли доложить мне? — и дворецкий понял, что герцог сильно рассержен.
— Я только что хотел… Мушкетер обещал зайти сегодня… Я не знал… Я думал…
— Советую вам не думать, а исполнять свои обязанности! Иначе нечего здесь и оставаться! — громко крикнул Бекингэм. — Человек приезжает от французского двора, а они даже не позаботятся доложить мне об этом!
— Простите, ваша светлость!
— Прочь с глаз моих! — повелительно проговорил Бекингэм и указал на дверь.
Дворецкий исчез, переживая случившееся.
— Прошу вас, господин комендант, приведите этого мушкетера ко мне во дворец. Я сам хочу расспросить его, зачем он приехал и что случилось сегодня ночью. Поспешите, пожалуйста.
Комендант откланялся и поспешно вышел. Бекингэм беспокойно зашагал взад-вперед по мягкому ковру своего просторного кабинета.
«Тайный посол от парижского двора! — размышлял он. — У меня предчувствие, что письмо, которое этот мушкетер хочет отдать только в мои руки, гораздо важнее любых дипломатических депеш. Вероятно, оно от нее, от моей боготворимой Анны! Эта любовь к ней сжигает мое сердце! За одну возможность упасть к ее ногам, взглянуть в ее глаза и поцеловать ее руку я готов отдать все на свете! И она тоже любит меня; я понял это, когда так неожиданно застал ее в розовой беседке. Она любила меня и тогда, когда испугалась за меня и не хотела отдать в руки разъяренного Людовика, и, кроме того, решилась защитить меня! О! За блаженство объятий этих прекрасных рук, за один поцелуй этой женщины я отдам все. И час этот, рано или поздно, настанет. Ведь это единственное желание, единственная неисполнимая мечта всемогущего Бекингэма! Так или иначе, я добьюсь этой любви, даже если ради этого придется начать кровавую войну с Францией! Да нет, это мечты, одни безумные мечты! Бог весть, что сказано в письме, которое привез мне этот мушкетер… Но даже и мечты эти — невыразимое наслаждение! Она будет получать мои письма и станет отвечать на них. А если нет, я сам явлюсь к ней неожиданно, куда бы то ни было, все равно: в ее ли будуар, в парк, в любой ли коридор ее дворца! Ради нее Бекингэм отважится на невозможное. Да разве есть что-нибудь невозможное для Бекингэма?».
Портьера зашевелилась, и из-за нее появился дворецкий,
— Великий хранитель сокровищ его величества короля! — доложил он.
— А мушкетера еще нет в передней?
— Его только что привели.
— Так пусть он войдет сюда.
— А великий хранитель сокровищ?
— Может подождать! — ответил Бекингэм с неподражаемой гордостью.
Дворецкий снова исчез, и в кабинет тотчас же вошел мушкетер, д'Альби. На нем все еще был его запыленный и забрызганный мундир, левая рука висела на перевязи. Бекингэм молча разглядывал его.
— Как вас зовут? — спросил он наконец.
— Виконт д'Альби, мушкетер его величества.
— Вы приехали прямо из Парижа?
— Да, я выехал оттуда четыре дня тому назад с крайне важным поручением к вашей светлости.
— А в чем состоит это поручение?
— Простите, если я, в свою очередь, предложу вам один вопрос. Вы герцог Бекингэм или один из его приближенных?
Бекингэм был озадачен, как ему показалось, дерзостью этого мушкетера.
— Мне необходимо доказательство! — продолжал д'Альби. — Поручение, с которым я приехал, настолько важно, что я не моту поступить иначе.
— Подойдите к столу. Вы знаете этот почерк? Это письмо короля Англии. Прочтите, что написано в начале.
— Мой милый герцог Бекингэм, — прочел д'Альби.
— Ну, теперь-то вы удостоверились, недоверчивый офицер французского короля?
— Вы не станете сердиться на меня, ваша светлость, когда узнаете, в чем состоит возложенное на меня поручение. Вот оно.
Д'Альби расстегнул свой мундир, достал письмо и подал герцогу.
— Боже мой! Ее почерк! — воскликнул Бекингэм. Он даже побледнел от радостного волнения и вскрыл письмо. Этьен видел, как дрожала его рука, держащая письмо.
— Да, от нее! Or Анны! — проговорил Бекингэм тихо. — Вот на бумаге и слеза. Она плакала, отдавая это письмо! Плакала о своей несчастной любви!
Он подошел к столу, положил на него письмо и обратился к д'Альби:
— Вы знаете, от кого это письмо, виконт? — спросил он, пронизывая его взглядом.
— Я получил его из рук самой королевы с приказанием передать только в ваши собственные руки и обещал ей, что скорее умру, чем отдам это письмо кому-нибудь другому, кроме вас, ваша светлость.
— И вы дорого заплатили за свое обещание, виконт!
— Это была моя обязанность.
— У вас была сегодняшней ночью какая-то ссора, и вас теперь обвиняют в убийстве.
— Не угодно ли вашей светлости выслушать меня? — спросил д'Альби.
— Говорите, говорите! Вы мне очень нравитесь!
— Четыре дня тому назад я удостоился полного доверия ее величества королевы, она собственноручно отдала мне это письмо, и я почти тотчас же выехав из Парижа, безостановочно доскакал до морского берега. Я знал, насколько важно это письмо и какие могли быть последствия, если бы оно попало в чужие руки.
— Я слышал, что королева окружена шпионами.
— Да, именно шпионами королевы-матери. Они тотчас же узнали, что я нахожусь на пути в Лондон, и послали за мною трех наемных разбойников, вооруженных с головы до ног, которым было приказано схватить меня живым или мертвым и отнять у меня письмо.
— Как вы узнали об этом?
— Гм… В сущности, это моя тайна, ваша светлость, но я все-таки расскажу ее вам. Среди мушкетеров у меня есть три друга. Мы поклялись делить и горе, и радость и всегда стоять друг за друга, как за самого себя.
— Это отлично! Это мне нравится! А как зовут ваших друзей?
— Генрих де Сент-Аманд, прозванный Милоном д'Арасским, маркиз де Монфор и граф Фернезе, прозванный Каноником.
— Все это знатные, благозвучные имена! Значит, вас навсегда связывает святая дружба?
— Да, ваша светлость. Мы так дружны между собою, что если кто-нибудь обидит одного из нас, мы все четверо считаем себя обиженными.
— Ваши друзья с вами в Лондоне? Они проводили вас сюда?
— Нет, только до морского берега, ваша светлость.
— Но от кого же вы узнали, что за вами гонятся? — От моих друзей, которые совершенно случайно узнали о погоне.
— И они поехали за вами, когда узнали, что вы в опасности? — расспрашивал Бекингэм.
— Через час после того, ваша светлость.
— Где же они вас нагнали?
— В Диэппе, в то время, когда я собирался взойти на корабль.
— Но как же они узнали, к которому из портов вы поехали?
— Уж это просто по какому-то вдохновению, ваша светлость, а может быть, и рассчитали, что Диэпп был самым для меня удобным.
— Встретили они или разыскали ваших преследователей?
— У этих негодяев были отличные лошади, и они приехали в Диэпп одновременно со мной.
— Так что вы съехались все вместе.
— Я ужасно удивился, когда увидел на пристани мушкетеров! О том, что за мною гнались разбойники, я еще ничего не знал. Друзья мои нагнали их близ Диэппа и вступили с ними в схватку, но эти трусы способны убить человека только исподтишка! Они просто схитрили и сбежали от моих друзей.
— Ваших друзей было, вероятно, больше?
— Нисколько, ваша светлость. Их было трое против троих! Но негодяи знали, что такое королевские мушкетеры, и сообразили, что им лучше сбежать. Поскольку была ночь, то им это удалось. Друзья мои предупредили меня о них, но так как врага больше не появлялись, Сент-Аманд, Монфор и Фернезе вернулись в Париж, а я поехал сюда. Мне посчастливилось застать отходящий корабль, ветер дул попутный, мы простились…
— Но где же вы получили свою рану? Ведь у вас перевязана рука? — спросил Бекингэм, которому все больше нравился молодой мушкетер.
— Мошенников подкупила королева-мать, у них было много денег и они хорошо заплатили одному капитану, который не собирался отплывать, но вышел в море часом позже меня. Капитан им велел поднять паруса, и они неслись так быстро, что обогнали нас. Когда они проследовали мимо, я узнал их и понял, что мне предстоит. Мы высадились в Гастингсе. Я купил себе лошадь, сел на нее, поручил свою душу Пресвятой Деве и поскакал в Лондон.
— А ваши враги?
— Я каждую минуту был готов к тому, что они нападут на меня, и все время держал пистолеты наготове. Не знаю почему, только до Гринвича я доехал совершенно спокойно. Но отсюда они стали преследовать меня, что называется по пятам. Иногда я останавливался, чтобы они догнали меня, но они тоже останавливались. Я ужасно спешил! Когда мы въехали в Лондон, мне показалось, что они потеряли меня из виду. Я отправился в трактир «Дуглас», разузнал, где вы живете, снова вскочил на лошадь и направился к вашему дворцу. И вдруг, на подъезде к нему моя лошадь свалилась с ног!