— Вели отнести сейчас это письмо в Валь де Грас, — сказала ей герцогиня.
Камеристка взяла письмо, поданное ей госпожой, и вышла. В письме этом, адресованном к Денизе Ренэ, заключалось следующее;
«Дениза, ты будешь мне нужна завтра. Скажи твоему отцу, чтобы он завтра привел тебя в мой отель, и жди меня в моей комнате.
Мария».
Опередим гонца герцогини и прежде него отправимся в Валь де Грас, к Денизе и барону, которые вовсе не ожидали, что с ними случится в этот вечер.
Хорошенькая девушка сдержала слово, данное Поанти. В тот самый вечер, когда, во время отсутствия своего отца, она взяла на себя пустить молодого человека в свою маленькую комнату, для того чтобы он мог употребить ее вместо обсерватории, она рассказала отцу, когда тот вернулся, о посещении барона и о позволении, которое она сочла за нужное ему дать. Но из хитрости или из предчувствия, она во все время рассказа, говоря об опасностях, которым подвергался барон, о засаде, расставленной ему, о дуэли, которая была ее последствием, не произнесла ни разу имя Пасро. Отец, выслушав ее внимательно, не сказал ничего. Так как молчание считается знаком согласия, Дениза сочла это дело конченным и уснула, убаюкиваемая самыми сладостными грезами. На другой день Поанти пришел, как условился с Денизой, по новой дороге, которую она указала ему. Поанти, проходя через сад, несколько тревожился. Как ни доверял он красноречивой дипломатии своей новой приятельницы, он очень боялся, что отец ее не пустит к себе в дом постороннего. Прием садовника успокоил его. Этот прием был прост, но дружелюбен. Старый слуга лотарингского дома подтвердил, что сказала его дочь. Он сам довел Поанти до обсервационного поста, пожелал ему счастливого успеха и оставил одного. Не этого желал бы молодой человек, да и Дениза также, вероятно. Поанти накануне не имел другого честолюбия, как иметь возможность ждать вне засады, расставляемой под его ногами, прихода человека, которого по инструкциям маркиза де Шаваня предписывали ему видеть во что бы то ни стало, а теперь он имел другие виды. Он жестоко скучал без общества Денизы, с которой он так приятно провел день. Но было трудно предъявить открыто свое желание. Сделавшись слишком требовательным, он мог все потерять. Надо было рассчитывать на отсутствие садовника, на желание, которое Дениза со своей стороны должна была испытывать, сблизиться с ним, чтоб продолжать вчерашний разговор; наконец надо было надеяться на случай, этого покровителя влюбленных. К несчастью, снег покрывал гряды в саду; в это время года садоводством заниматься было нельзя, и Ренэ целый день грел подошвы своих деревянных башмаков у камина в соседней комнате. Правда, Дениза, у которой в этот день память оказалась короче обыкновенного, раз пять ходила с свою комнату за иглой то потолще, то потоньше, потому что она переменяла работу беспрестанно и каждый раз находила время позволить пожать руку или сорвать поцелуй. Этого было мало, но это было все-таки что-нибудь сравнительно ни с чем. Кроме этих проблесков счастья, день прошел довольно печально для Поанти. Он, как и накануне, увидел прокурорского клерка на своем посту и не мог удержаться от смеха над той ролью, которую они играли оба; Пасро стерег дверь, а он помещался в доме. И другой и третий дни походили на этот. Ренэ все сидел в углу у камина, Дениза все забывала в своей комнате и все туда ходила за множеством вещей, а Поанти, находя, что она забывала еще недовольно, продолжал скучать.
А Пасро, надо думать, скучал не очень, потому что, несмотря на постоянное отсутствие Поанти, которого он не видел после дуэли, он с редким упорством приходил подстерегать его на том же месте. На третий день Поанти, стоя как часовой за перекладинами, увидел аббата с пьяной рожей, с толстым брюшком, коротенькие ножки которого подгибались или под тяжестью его живота, или под влиянием выпитого вина. До сих пор Поанти никого не примечал в этом месте, совершенно пустом, кроме пошлой фигуры Пасро, причина присутствия которого была ему известна; появление этого аббата сначала удивило его. Удивление его скоро увеличилось, когда он увидел, что аббат прямо направляется к калитке, в которую он сам стучался несколько дней тому назад и которая из сада вела в домик Денизы. Час, в который Пасро приходил каждый день ждать его, еще не настал, и только один Поанти мог видеть приближение аббата.
Аббат сильно постучался в дверь костяным набалдашником своей палки с той суетливой важностью, которую люди его звания любят выказывать, когда чувствуют превосходство своего положения. Поанти услышал в ту же минуту шум шагов в соседней комнате и основательно догадался, что сам Ренэ шел отворить гостю. Он скоро получил доказательство этому, потому что Дениза тотчас прибежала к нему в комнату. Она воспользовалась минутным отсутствуем отца, чтобы вспомнить, что она оставила в своей комнате вещь, которая понадобилась ей. Поанти бросился к ней.
— Это аббат! — сказал он.
— Аббат! — повторила Дениза, — Аббат толстый-претолстый.
— Он на вид пьян?
— Да, едва держится на ногах.
— Это он.
— Кто он?
— Де Боаробер. Его, наверно, прислал Пасро.
Дениза побледнела. Поанти сделал угрожающий жест.
— Ваш Пасро, — сказал он, — недолго будет заставлять вас бледнеть. Как только я увижусь с человеком, которого жду, я освобожу вас от его ухаживаний, от его шпионства. Не он будет искать меня, а я сам найду его.
Послышался шум шагов Ренэ, который возвращался вместе с аббатом. Поанти успел только поцеловать Денизу, чтобы ее успокоить и придать ей мужества.
— Слушайте все, что будут говорить, — шепнула ему на ухо Дениза, убегая, — отец мой и аббат вышлют меня, вероятно, а вы мне повторите, что услышите.
Когда садовник вернулся с аббатом, Дениза опять спокойно сидела на своем месте, и никто не мог бы предположить по ее наружности, что она уходила.
— Дениза, — сказал ей отец, — аббат де Боаробер пришел поговорить со мною серьезно; ступай в свою комнату, дочь моя. Я тебя позову, когда ты будешь нам нужна.
Дениза не выказала ни удивления, ни радости, услышав это странное приказание. Самая глупая девушка, когда влюблена, умеет быть так непроницаема, как самый скрытный дипломат. Она встала, не говоря ни слова, поклонилась мимоходом аббату и ушла в свою комнату. Но аббат остановил ее.
— Мы будем заниматься вами, — сказал он, взяв ее под подбородок своей жирной и мягкой рукой, — вашим счастьем, дитя мое.
— Вы очень добры, господин аббат, — отвечала Дениза тоном, в котором не проглядывало очень большой признательности за такое великое благодеяние.
Она вернулась в свою комнату и поспешно заперла за собою дверь, чтобы аббат не мог видеть, что там уже находится кто-нибудь. Поанти, повинуясь просьбе молодой девушки слушать внимательно, о чем будут говорить, стоял за дверью и поспешно отскочил назад. Дениза приложила к губам палец в знак молчания и оттолкнула его к окну.
— Садитесь на свое место и не занимайтесь мною, — сказала она ему быстро.
Поанти проворно сунул голову между двух перекладин у окна и стал смотреть на площадь сквозь щель в ставнях. Дениза со своей стороны села в ногах кровати, взяла работу, принесенную с собою, и с рвением принялась шить. Наступило довольно продолжительное молчание в соседней комнате, потом послышался легкий шепот. Дениза встала, сделала Поанти знак, чтобы он последовал ее примеру, и оба на цыпочках подошли к двери, за которой услышали следующий разговор:
— Я смотрел, как вы хотели, в щелку, — сказал Ренэ, — вы можете быть спокойны. Она нами не занимается. Я видел, что она сидит возле своей кровати и шьет.
— Скажите мне, — начал аббат, — кто такой этот молодой человек, шпагу и сапоги которого я приметил, когда ваша дочь входила в свою комнату?
— Молодой человек? — повторил отец Денизы с изумлением, смешанным с испугом.
Но он тотчас оправился.
— Ах да! Молодой человек; я знаю, о ком вы говорите. Это наш родственник приехал из провинции три дня тому назад.
— И вы запираете его таким образом с вашей дочерью?
— Ведь они родственники. Притом они так мало знают друг друга; это для того, чтобы они познакомились.
— Ну, не будем этим заниматься более, — сказал аббат. — Будем говорить о вашей дочери; я для нее пришел сюда.
— О ее замужестве?
— Конечно.
— Вот ведь что, — сказал Ренэ с некоторым замешательством, — Девиза не очень торопится решаться. Я делаю все, что могу, потому что только в этом одном мы не согласны с нею, но не могу добиться ничего.
— Надо как можно скорее назначить свадьбу. Я интересуюсь этим браком, а с некоторых пор один человек гораздо могущественнее меня также им интересуется.
— Кто же этот человек? — спросил отец Денизы.
— Кардинал, — ответил Боаробер.
— Кардинал?
Имя кардинала всегда производило сильное впечатление на всех. Ренэ остолбенел.
— О! — повторил он. — Кардинал!
— Да, кардинал. Он взял молодого Пасро под свое покровительство, поручив ему дело, которым остался доволен, и хочет скоро поручить ему другое. Уверяю вас, что Пасро пойдет далеко.
— Если я не обрежу ему ноги, — пробормотал Поанти за дверью.
— Молчите! — сказала ему Дениза и, схватив его за руку, крепко сжала ее, чтобы убедить его быть осторожным.
Боаробер продолжал:
— Лучшее доказательство того участия, которое его преосвященство показывает к вашему будущему зятю, состоит в том, что он доставит ему средство купить контору его хозяина прокурора Гриппона.
— То есть Дениза сделается прокуроршей?
— Конечно.
— Черт побери! — сказал ослепленный Ренэ. — Это хорошо!
— Не правда ли?
— Теперь она, я думаю, согласится.
Поанти посмотрел на Денизу.
— Никогда! — сказала она с улыбкой, от которой у Поанти просветлело на сердце.
— Благодарю, — сказал он и в свою очередь пожал ей руку.
— Впрочем, — продолжал аббат, вставая, — я еще должен сказать вам многое, Ренэ, вам и вашей дочери, и пришел сказать вам это, но вспомнил, что одно нетерпящее отлагательства дело принуждает меня оставить вас. Впрочем, вы знаете довольно, чтобы энергичнее действовать с Денизой.