— Молчи! Возьми мою карету и замучь лошадей, если нужно. Чтобы через час, даже раньше, если можно, ты нашел прокурорского клерка Пасро. Приведи его к королеве, и чтобы он находился в передней, готовый отвечать на мой первый зов. В особенности чтобы он не забыл о том, что я говорил ему о письме, написанном им под мою диктовку королеве. Его присутствие в ту минуту, когда оно мне понадобится, может решить мое торжество или мое падение. Беги!
Аббат с отчаянием поднял руки.
— Когда так, — сказал он со слезами, — наше падение неизбежно. Уже три дня как этот Пасро исчез.
— Исчез! — сказал пораженный кардинал. — Ищи, ищи! Тебе остается час, чтобы найти его. Король ждет.
Он толкнул Боаробера и вернулся к Людовику XIII в ту минуту, когда тот с нетерпением сам шел к нему.
— Ну, — надменно сказал король, — вы отдали приказание?
— Да, государь, я готов, — смиренно ответил Ришелье, силою воли воротив свое спокойствие.
Людовик XIII быстро пошел вперед по той самой дороге, по которой мы видели его уже идущим к комнатам Анны Австрийской; во время пути он ни разу не обернулся к министру и не сказал ему ни слова.
— Вы должны отвечать на обвинение, сделанное против вас кардиналом, которое, впрочем, есть только повторение слухов, распространившихся при дворе после вашего возвращения из Амьена, — сказал Людовик XIII королеве, спокойно входя в комнату, где Анна Австрийская находилась с герцогиней де Шеврез.
В присутствии опасности, которой она не могла избежать, Анна Австрийская возвратила спокойствие, составляющее великую силу женщин в критические минуты. Она бросила на кардинала презрительный взгляд.
— Обвинение кардинала для меня не новость, — сказала она. — Каково бы оно ни было, — прибавила она, обернувшись к Людовику XIII совершенно спокойно, — если ваше величество этого желает, я буду очень рада отвечать.
— Говорите же, — сказал король. — Объясните, по какой случайности остались вы наедине с герцогом Букингемом в беседке в амьенском саду?
— Ах! Государь, — перебила королева, — вы не могли более обрадовать меня, как начать разговор об этом, и если бы вы исполнили мою просьбу и приняли меня по приезде, вы не устали бы слушать клевету, выдуманную кардиналом для того, чтобы подстрекать вашу ревнивую недоверчивость ко мне.
Ришелье, пришедший нападать, был вдруг поражен, видя, что он должен защищаться.
— Что вы осмеливаетесь говорить? — вскричал он изменившимся голосом.
— О! На этот раз ваши усилия будут напрасны, ваши хитрости вам не удадутся, — с живостью возразила королева, — я сейчас объясню его величеству причину, которая руководит вами. А теперь я буду отвечать королю. Неужели вы думаете, государь, что женщина, желающая изменить своим обязанностям, станет звать к себе на помощь? В саду, где я гуляла, окруженная пятьюдесятью особами, между которыми по крайней мере сорок были агентами кардинала, могла ли я опасаться какого-нибудь оскорбления? Букингем, первый министр государя, вашего друга и родственника, вел меня; когда я осталась с ним одна на минуту, одна без моего ведома, потому что я должна была думать, что за мною следуют двадцать вельмож, исполненных чести и благородства, в числе которых я назову брата вашего величества, герцога Анжуйского, судите о моем удивлении, когда герцог забылся до того, что схватил мою руку и страстно поцеловал. Я краснею, государь, рассказывая вам это, но от стыда и гнева, как покраснела тогда; крик негодования вырвался у меня; я почувствовала, что лишаюсь чувств, но скоро опомнилась, увидев себя окруженной тотчас прибежавшими служителями, между тем как герцог Букингем, стыдясь и раскаиваясь, без сомнения, в своей дерзости, быстро удалялся от моих глаз.
Анна Австрийская остановилась и устремила на кардинала взгляд, сверкавший энергией и надменностью.
— Я не знаю, государь, какие подозрения этот человек старался вам внушить, — продолжала она, — и не хочу их знать, но я хочу, чтобы вы узнали наконец, какая причина заставляла его действовать таким образом. Мой друг, герцогиня де Шеврез, скажет вам это.
— Почему же не вы сами? — спросил король.
— Потому что мне было бы стыдно самой вам объяснять.
— А мне нечего стыдиться! — вскричала герцогиня де Шеврез. — И я просто скажу вашему величеству, что причина, давно заставляющая его преосвященство вероломно обвинять перед вами королеву, заключается в презрении, показанном королевой, к любви, в которой он имел дерзость признаться ей.
Кардинал ждал этого нападения. Он сделал головой и рукой презрительное движение, но не произнес ни слова. Людовик XIII вздрогнул.
— Вы должны доказать это, герцогиня, — сказал он.
— Сию минуту, государь. Без сомнения, ваше величество сочтет достаточным доказательством письмо, написанное кардиналом собственноручно?
— Вот это письмо, — сказала Анна Австрийская, подавая королю письмо кардинала.
Бесполезно было бы стараться описывать, какое действие произвело это письмо на Людовика XIII, который с первого взгляда узнал почерк; черты его изменились, губы задрожали от сосредоточенного бешенства.
— Арман дю Плесси, — сказал он наконец с глухим криком, — неужели я должен видеть в вас изменника, достойного самой ужасной казни!
Ришелье не делал ни малейшего движения, и лицо его оставалось так спокойно, как будто он был простым зрителем разыгрывающейся драмы.
— Государь, — сказал он, — взгляните мне в лицо. Примечаете ли вы в моих чертах раскаяние, страх, хотя самое легкое замешательство?
— Ах, кардинал! — с живостью сказала герцогиня де Шеврез. — Всем известно, что вы искусный комедиант.
— Да простит вам Господь это оскорбление, герцогиня, так же как и глупость, в которой я сейчас вас уличу, — возразил Ришелье.
— Но это письмо, кардинал? — вскричал король в ярости. — Это письмо, за которое двадцать палачей не отмстят за меня!
— Оно подложное, — ответил Ришелье с презрительной улыбкой.
— Подложное? — вскричал король.
— Подложное? — повторили королева и герцогиня.
— Оно написано вашей рукой.
— Нет, государь, но рукою негодяя, который сумел искусно подражать моему почерку.
— Докажите! Докажите! — закричал король.
— Докажу.
— Каким образом?
— Очень просто, представив вам того, кто его написал.
— Кто это?
При вопросе короля Ришелье, несмотря на свое самообладание, не мог удержаться от трепета. Минута была решительная. Все его будущее зависело от случая. Если Боаробер нашел Пасро, если клерк находился в передней королевы, он был спасен, а враги его разбиты. Если поиски аббата были неуспешны, он наверное погиб. Он положился на свою звезду и со смелостью игрока, поставившего все на последнюю карту, сказал:
— Государь, человек этот здесь.
Он подошел к двери и отворил ее.
— Впустите человека, ожидающего моих приказаний, — сказал он голосом, который хотел сделать твердым, но который дрожал — дрожал от радости. Кардинал увидел в двух шагах от двери Боаробера и возле него Пасро. Клерк вошел. Королева и герцогиня де Шеврез, не знавшие его, были поражены изумлением.
— Государь, — холодно сказал кардинал, — угодно вам допросить этого человека?
— Кто это написал? — спросил король, устремив свой мрачный взор на Пасро и подавая ему письмо.
— Я, — ответил клерк, взглянув на письмо.
— Какая причина заставила тебя сделать такой адский поступок? — снова спросил Людовик XIII.
— Богатая награда, — не колеблясь ответил Пасро.
— Кто тебе обещал ее?
— Герцогиня де Шеврез.
— Я! — с изумлением воскликнула герцогиня, вовсе не ожидавшая этого обвинения.
— Вот чернила и перо, — продолжал Людовик XIII с внезапным вдохновением, — напиши несколько строк таким же почерком.
— Ничего не может быть легче, — сказал Пасро.
Он наклонился к столу, написал и подал бумагу королю.
— Это доказано, — сказал Людовик XIII, внимательно сравнив почерк. — Велико мое негодование, — обратился он к герцогине де Шеврез, — если бы не уважение к вашему мужу, моему посланнику в Лондоне и одному из лучших моих слуг, я немедленно выгнал бы вас из Франции.
— Государь, — со спокойной гордостью ответила герцогиня, — или кардинал лжет, или я. Если бы ваше предубеждение было не так сильно, прошедшее служило бы в ваших глазах порукой за настоящее. В несчастной необходимости выбрать между нами виновника бесчестного поступка, вы не колебались бы ни минуты между кардиналом, карьера которого составлена из цепи низостей, вероломств и неблагодарности, и женщиной, происходящей из дома де Роганов.
— Клянусь вам именем Христа, — сказала Анна Австрийская с торжественным достоинством, — что это дерзкое признание в любви написал мне кардинал.
— Я клянусь, — сказала с такою же торжественностью герцогиня де Шеврез, — что это письмо не было написано по моему приказанию и что я вижу этого человека в первый раз, — прибавила она, указывая на Пасро.
— А я, — произнес кардинал, — не стану оскорблять святую религию, которой я служу, клятвой, данной по поводу таких жалких интриг. В день страшного суда, — прибавил лицемер, — клятвопреступление получит наказание. Мне остается прибавить только одно слово, — обратился он к королю, — я давно знал об этом письме. Я твердо решился смотреть на него с презрением, какого оно заслуживало, но только подумал, что такая хитрость довольно вероломна, и, предполагая, что сегодня прибегнут к этому средству, я позаботился представить в свидетели этого человека.
— Позаботьтесь, чтобы его арестовали, — сказал король, выходя из мрачной задумчивости.
— Государь, — ответил Ришелье, — его признание показывает раскаяние, а может быть, заслуживает прощения вашего величества.
— А особенно снисхождения его сообщника, — прибавила герцогиня, бросив презрительный взгляд на кардинала.
— Удостойте, ваше величество, оставить без внимания это оскорбление, которое я прощаю от всего сердца, — сказал кардинал с кротостью тигра.