– Анна! – произнес Генрих высоким повелительным голосом. – Не бойтесь меня. Я не насильник, как ложно утверждает ваша сестра. Уже много недель я не могу думать ни о чем другом, кроме вас. – Теперь он стоял напротив нее, крупный, сильный мужчина, с видом покорным и робким, словно мальчик. – Я пришел к вам как проситель, надеясь, что вы сжалитесь надо мной.
Анне не хотелось снова терзаться страхом из-за нанесенной королю обиды, поэтому она ответила мягко:
– Сир, мне льстит внимание такого великого властителя, но, по правде говоря, я не знаю, чем могу помочь вам.
Генрих снял маску и положил руки ей на плечи, пытаясь сковать магнетическим взглядом, который, однако, на нее не действовал. Она никогда его не полюбит. Алхимия, которая должна существовать между мужчиной и женщиной, в данном случае решительно отсутствовала.
– Анна! – Голос короля звучал довольно эмоционально. – Вы обворожили меня. Я не знаю, как это объяснить. Кажется, использовать слово «любовь» – это дерзость, но я знаю, что чувствую. Я не сплю ночами; вижу перед собой только ваше лицо. Я страдаю!
– Сир! – воскликнула Анна, испугавшись, что он мог подумать, будто она занимается ворожбой. – Я никаких чар на вас не наводила! Я ваша добрая подданная, и только.
Вместо ответа Генрих опустил руки ей на талию и привлек к себе. Держал он ее крепко, и в тот момент Анна поняла, каково было Марии и как уязвима она сама.
– Я хочу вас, – проговорил он ей в волосы. – Я хочу быть вашим слугой, станьте моей возлюбленной. – Страстность в его голосе напугала Анну. – Венера, эта ненасытная богиня, привела меня в отчаянное состояние, но я молюсь, чтобы вы, моя дорогая, были добры ко мне.
– Сир! – Анна застыла, и король, ослабив хватку, сделал шаг назад и посмотрел на нее с таким жадным желанием, что ей почти стало жаль его.
Подумать только: она, какая-то Анна Болейн, имеет власть над этим мужчиной, который держит в своей власти жизни тысяч людей. Но она не хотела его!
Какой тут был правильный, достойный ответ? Анна отчаянно искала в голове способ остудить пыл короля, при этом не обидев.
– Сир, дайте мне время подумать, – попросила она после долгой паузы. – Ваша милость настолько ошеломили меня, что я совсем растерялась. Прошу вас, дайте мне время.
– Конечно, – согласился король, и на его лице отобразилось ликование, потому что теперь она играла в игру по правилам.
Только это была не игра.
Глава 11. 1526 год
Заявить «Я не осмеливаюсь» – и все! Что затеял король? Анна повторила уже несколько раз, что не может полюбить его и не станет его любовницей, потому что он женат. Она говорила это с сожалением, с печалью, с возмущением и в ярости, но он все равно не принимал ее «нет» за окончательный отказ, а вместо этого начинал торговаться: пусть взамен на обещание никогда не компрометировать ее целомудрие она позволит ему публично признать ее своей возлюбленной, а себя – ее преданным слугой. Тогда никто не будет в обиде, заявлял он с такой наивной самоуверенностью, что Анна начинала понимать: это такая же часть его характера, как властность, сентиментальность и обходительность.
Она все равно сказала «нет», и теперь он дошел до того, что стал являться на турниры под громоподобный топот копыт на коне, накрытом попоной из золотой и серебряной парчи с загадочной эмблемой, изображавшей мужское сердце, охваченное языками пламени. Чтобы весь мир видел! Даже королева. Екатерина смотрела на это, и ее обожающие глаза слегка прищуривались, потому что она невольно хмурила брови. В последнее время Генрих стал таким назойливым, что кое-кто мог заметить его особое отношение к Анне, и некоторым хватало проницательности – не Екатерине, упаси Господь! – чтобы сложить вместе два и два и получить пять.
Как ей удавалось сохранять спокойствие во время турниров, дрожа в мехах на холодном февральском ветру, Анна сама не знала. Она начинала чувствовать себя загнанной в угол и приходила к пониманию необходимости решительных действий. Она разрывалась на части между желанием сбежать – предпочтительная инстинктивная реакция – или начать корить своего суверена. Если бы она действительно стала любовницей Генриха, как он того хотел, то была бы вправе делать ему упреки.
«Но почему, – злобно спрашивала себя Анна, – я должна покидать двор из-за того, что он не может совладать с собой?» Нет, она останется. Он не выживет ее отсюда. По крайней мере, она не облегчит ему этой задачи.
На турнирной площадке произошла суматоха. Фрэнсис Брайан был сбит с коня, и у него из глаза текла кровь. Люди, даже король, бросились на помощь. Анна не могла вынести этого зрелища. Бедный Брайан! Сославшись на головную боль, она попросила у королевы разрешения пойти к себе и лечь, чтобы никто ее не видел, когда король со своими гостями придет ужинать к супруге.
Но не могла же она скрываться вечно. Наступило утро, неумолимое, как судьба, и нужно было приступать к своим обязанностям. Король ее ждал – с видом нашалившего школяра лежа в прихожей перед комнатой королевы. Когда Анна в испуге замерла, чтобы сделать реверанс, король закрыл за ней дверь, и они остались наедине. Ни церемониймейстера, ни слуг, ни горничных. Наверное, он отпустил их. Анна поеживалась, сознавая, что в нескольких ярдах от нее, за дверью, завтракает королева.
– Надеюсь, вы чувствуете себя лучше, госпожа Анна. – Генрих взял ее руку и стал целовать, даже то место, где рос отвратительный шестой ноготь.
Анна отняла руку:
– Голова у меня больше не болит, сир, благодарю вас. Но мне не оправиться от того, как вы публично заявили о своих чувствах на турнире. Это было жестоко с вашей стороны. Мне хотелось убежать.
Король выглядел потрясенным.
– Не поступайте со мной так, Анна, – взмолился он. – Я не могу жить без вас. Никогда еще меня не влекло настолько властно ни к одной женщине. Помогите мне, прошу! Подарите хоть немного теплоты.
– Увы, сир, вы несвободны, и это было бы непристойно. Как Фрэнсис?
Генрих поморщился:
– Глаз спасти не удалось, но он поправится.
– Какое облегчение слышать это. Простите, сир. Ее милость ждет, и у меня будут неприятности, если я опоздаю. Прощайте! – Она открыла внутреннюю дверь и почти сбежала от короля.
В марте ко двору прибыла Мария, оставив своих малышей на попечении матери, которая была от них без ума и баловала так, что могла испортить. Анна встретилась с сестрой в комнатах Уилла. Сам он прислуживал королю, так что они говорили свободно.
Анна видела Марию впервые с тех пор, как Генрих начал свои ухаживания, и ей вдруг захотелось довериться сестре. Мария была именно тем человеком, который понял бы вставшую перед ней дилемму. Но как она воспримет новость, что бывший любовник ухлестывает за ее сестрой?
Мария с чувством рассказывала о своих детях, Анна некоторое время слушала, сидя как на иголках, потом встала, подошла к очагу и протянула к огню руки, чтобы согреться.
– Что случилось? – спросила Мария. – У тебя встревоженный вид.
– Мне нужно кое-что тебе рассказать. Король применяет ко мне ту же тактику, какую использовал с тобой. – (Мария смотрела на сестру, раскрыв рот.) – Он очень настойчив, и я не знаю, как его отвадить. Хочет, чтобы я стала его возлюбленной.
– Ты имеешь в виду, он хочет спать с тобой?
– Разумеется. Я не настолько глупа, чтобы думать, будто у него более невинные намерения. Несмотря на все его красивые слова, за всем этим стоит вожделение. Поверь, теперь я понимаю, что произошло с тобой, хотя он настаивает, что ты согласилась сама.
– Неправда! – воскликнула Мария. – Он меня заставил! Ты же видела, в каком я была состоянии!
– Я ему так и сказала. Я укоряла его этим. – Анна села и взяла руки Марии в свои. – Он продолжает считать, что ты сама этого хотела, но я, разумеется, ни на миг не поверила. Но я не хочу его, и, к счастью, он не пытается меня принудить.
– Тебе повезло. – Мария отняла руки у сестры и взялась за маленькое платьице, которое шила. – Это последний из мужчин, с которым тебе стоит связываться.
Сестра выглядела воплощением удовлетворенности домашней жизнью. Отец продолжал считать, что Мария могла бы получить для себя больше выгод, призвав короля к ответственности и попросив у него денег, но, по крайней мере, теперь Мария была счастлива. А сама Анна извлекла из опыта сестры полезный урок, ставший предостережением: натура короля весьма переменчива. Женщина, которой он увлекался сегодня, легко могла быть отвергнута завтра. Анна Болейн не собиралась играть роль еще одной брошенной любовницы короля.
– Я не поощряю его! – запротестовала она. – Я не могу от него отделаться. А тут еще Том Уайетт со своими ухаживаниями. И он тоже женат!
– Полагаю, короля на самом деле нельзя винить, – заметила Мария. – Королева такая набожная и добродетельная, да и выглядит старой, обрюзгшей, – едва ли у нее соблазнительная фигура.
С этим не поспоришь, хотя Анна и чувствовала, что, соглашаясь, предает королеву, ведь Екатерина была к ней добра. Но в королеве больше не осталось ни радости жизни, ни сексуальной привлекательности. Анна знала, что обладает и тем и другим и должна выглядеть соблазнительной для короля на фоне строгого благочестия и сурового достоинства его супруги.
– Ну что ж, он может поискать кого-нибудь другого, кем соблазниться, – сказала она. – Я намерена с этим покончить.
Однако все оказалось гораздо сложнее, чем она думала.
Однажды весенним вечером Генрих пригласил Анну прогуляться по его личному саду, куда допускались только привилегированные лица. Это был маленький рай на земле: человек приручил природу и превратил ее буйство в аккуратные, огороженные бордюрами цветочные клумбы и посыпанные гравием дорожки. Король провел свою гостью в маленький изящный банкетный домик. Здесь на столе лежали четыре золотые броши. Генрих вручил их Анне так, будто это были приношения божеству. Она в смятении опустила глаза на прекрасные, покоившиеся в бархатных гнездышках украшения: одна брошка изображала Венеру и Купидона, вторая – женщину, державшую в руке сердце, третья – джентльмена, прислонившегося к женским коленям, и четвертая – женщину с короной в руках.