Во время одной из фотосессий к Анне заехал её друг, певец и композитор Кшиштоф Цвинар, и Анна предложила сделать несколько совместных снимков. Съёмка длилась несколько часов, с перерывами на разговоры, смену одежды, новые причёски. Была очень дружелюбная атмосфера, не ощущалось дискомфорта, который часто бывает на съёмках с известными артистами. Анна была нормальным человеком, хоть и была на вершине славы и популярности. Квартира её тоже была скромной для звезды, но тогда были другие времени и другие гонорары за концерты. Артисты не жили так шикарно, как сейчас.
Из сделанных съемок «Пагарт» выбрал около двенадцати портретов Анны, остальные остались у меня. Фотографий, оставшихся у меня, Анна никогда не видела, так как мы больше не встречались. Их нынешняя публикация – «премьера» этих снимков! Конверты с этими слайдами (их более ста штук) почти сорок лет лежали у меня в кладовке, я совсем забыл об их существовании и был несказанно рад, когда нашел их.
Моя встреча с Анной Герман произошла во Вроцлаве. Популярный в те годы журнал «Польша» попросил меня сделать серию снимков Анны Герман для большого материала о ней. Это был 1965 год, Анна была на пике популярности, и всё, что было с ней связано, вызывало большой интерес у читателей.
Та самая фотосессия для журнала «Польша», 1965 год. Фото Тадеуша Рольке
Я предложил ей сниматься на природе, и она показала мне несколько вроцлавских парков, один из которых мне очень понравился: красивые скамейки, пруд с белыми лебедями – всё это создавало красивую атмосферу для съёмки. Я, как фотограф, сразу почувствовал её тонкую натуру. Это очень важно для фотографии – чтобы в кадре была гармония. Мне кажется, те снимки хорошо передавали её романтическую натуру, соответствовали стилю её красивых песен.
Кадры фотосессии для журнала «Польша», 1965 год. Фото Тадеуша Рольке
Вскоре в журнале «Польша» вышел большой материал об Анне Герман с моими цветными иллюстрациями. Это была единственная встреча с Анной, больше я её не снимал, так как вскоре уехал из Польши и жил в другой стране. Но в моей памяти остались тёплые воспоминания о нашей совместной работе, а снимки украсили не только ту публикацию, но и использовались в дальнейшем.
В 70-е годы я работала на ленинградском телевидении фотографом, снимала почти всех артистов, которые приезжали к нам на запись программ. В те годы очень популярны были артисты из соцстран, Анна Герман была в их числе. Она приезжала в студию телевидения по приглашению музыкальной редакции в те дни, когда была на гастролях в Ленинграде. Её песни были очень популярны и любимы, поэтому иногда она снималась за один день сразу в нескольких телепередачах, чтобы потом в течение года ленинградский зритель мог любоваться Анной и её песнями.
С Валентиной Адариди (Федоровой) на ленинградском телевидении. Фото из архива Марины Федоровой
Мы познакомились на одной из таких съёмок в первой студии ленинградского телевидения. Анна произвела на меня очень приятное впечатление. Милая, скромная, застенчивая, молчаливая. В отличие от своих коллег она ничего не делала для саморекламы, просто приходила в студию без эпатажа, без сенсаций и пела свои грустные песни. Я сделала серию снимков Анны и решила ей их подарить. Спросила у неё адрес, она написала его на обороте своей фотографии, случайно оказавшейся у неё в сумочке. Я отослала сделанные мной фотографии в Варшаву, даже помню формат снимков – 13 × 18. И вскоре пришел ответ – очень нежное письмо от Анны, в котором она благодарила меня за эти снимки. Я дарила фото многим известным актерам, которых снимала, но только от Анны Герман я получила личную благодарность.
В студии ленинградского телевидения. Фото Валентины Адариди (Федоровой)
С ведущей ленинградского телевидения Эльвирой Скомаровской. Фото Валентины Адариди(Федоровой)
Сейчас трудно вспомнить, сколько раз мы виделись. Судя по фотографиям, встреч было несколько. Я старалась снимать, не мешая Анне. Да и все работники телевидения были очень деликатны и внимательны к ней. Помню, операторы попросили её присесть в кресло, чтобы кадр получился более удачным. Она же была очень высокая, и это нужно было «скрыть» в кадре. После одной из съемок я подошла к Анне и попросила сфотографироваться с ней на память. Она почти присела, мы засмеялись, и фото вышло очень забавным: на нём Анна кажется ниже меня ростом! «Буду показывать подругам, что я выше Анны Герман!» – смешила я Анну.
У меня до сих пор перед глазами её образ. Я часто слышу, что про неё говорят «светлый человек». Это правда. Она была светлой и внутренне, и внешне: длинные красивые волосы, минимум косметики, всё очень натурально. Когда она отвечала на вопросы журналиста в программе, заметно волновалась, иногда даже путала слова. А вне кадра была очень простым человеком. Помню, я провожала её в нашу телевизионную столовую, чтобы выпить чаю и что-то перекусить. Туда вела очень неудобная узкая лестница, Анна шла, поднимая полы своего платья. Кстати, одно из платьев, в котором я её запечатлела у нас в студии, Анна связала сама, о чём сама лично поведала.
Уже после ухода Анны из жизни ко мне обратилась поклонница и подруга Анны Лия Спадони, попросив у меня несколько фотографий для книги о певице. Я подарила ей всё, что у меня было, и вскоре получила в подарок от неё изданную книгу, а в ней – мои фотографии.
Я давно живу во Франции. Та жизнь, в которой я общалась с Анной Герман, осталась в прошлом. Бесследно исчезли негативы, пропали многие фотографии. Но память – она лучше фотоаппарата сохраняет увиденное глазами!
Художники
Репродукция картины Ирины Бржески с пластинки Анны Герман, 1977 год
Портрет работы этой таллинской художницы знают многие: он украшает обложку одной из самых известных грампластинок Анны Герман. Сохранилось лишь письмо художницы, адресованное Анастасии Ивановне Цветаевой, в котором идёт речь о создании этого знаменитого портрета Анны.
«Дорогая Асенька! В нашей бедной библиотеке я вдруг достала журнал с вашей чудесной статьей об Анне Герман – вот приятно и радостно было читать ваши талантливейшие строки! Было радостно познать, как всё слилось вместе, и я всех троих люблю и знаю. Мне даже стало жаль, что я осталась в стороне. Ведь Виктору (Мамонтову) я обещала для музея её портрет. Но ведь всё это было так уникально, что кто-нибудь это и опишет, так как таких случаев не было.
Когда Виктор вызвал меня из Таллина писать Анну и Старца, я обнаружила, что забыла ультрамарин. И Лёня – мой зять – повёз меня (перед сеансом с Анной) к старой коллеге, ещё активной в живописи, и она взвыла, пораженная всем этим: «Ирка! Ты что – гений или сумасшедшая?! Такую трудную модель на таком большом холсте писать в такой срок?» (а я ведь была у Анны всего часа полтора). Но портрет им обоим так понравился, что поместили его на обложке пластинки с песнями Анны» (14 апреля 1984 года).
Моя встреча с Анной Герман произошла в 1977 году благодаря отцу Виктору Мамонтову. Мы увиделись в англиканском костёле (кирхе), недалеко от Московской консерватории. В здании этого костёла располагалась звукозаписывающая студия «Мелодия». В тот день проходила запись песни Владимира Шаинского. Автор был радостно взволнован и всё просил и просил повторения песни. Анна покорно не отказывалась, до тех пор пока Шаинский не согласился с нужным вариантом.
Когда запись закончилась, мы пошли домой к Анне Качалиной, где Анна остановилась. Попили чай, затем посмотрели мои работы. Свой восторг от работ она выразила в автографе на пластинке, которую мне подарила. А я в ответ подарил ей одну работу. На этом мы и разошлись. Что понравилось Анне в моих картинах? Она сама ответила на этот вопрос, сказав: «Ваши картины наполнены необыкновенным светом!».
К сожалению, при переездах я потерял ту пластинку с автографом Анны, но в памяти остался её искренний восторг, её чистый небесный взгляд…
Кино
Покроется небо пылинками звёзд,
И выгнутся ветви упруго.
Тебя я услышу за тысячи верст:
Мы эхо, мы эхо, мы долгое эхо друг друга.
Причуды в творчестве неисповедимы… Песня «Эхо любви» создавалась не по общеизвестным канонам. Как ни странно, в моём режиссёрском сознании прежде всего родился голос. Голос хрупкий, нежный, ласковый, способный передать тончайшие нюансы сложной любви. И этот голос был Анна Герман.
Я поделился этой мыслью с Робертом Рождественским, Евгением Птичкиным и автором романа «Судьба» Петром Проскуриным. Все пришли в восторг. Ещё не было слов и музыки, но мы уже знали, что это должна петь только Анна Герман.
Надо сказать, что сама песня была написана легко. Мы послали в Варшаву письмо, в котором просили Анну спеть в фильме. Ответ пришел очень быстро, Анна написала: «Я счастлива спеть в вашем фильме». Следом мы послали письмо с нотами, и снова ответ не заставил себя ждать: «Тональность такая-то, запишем во время ближайшего приезда в Москву».
Во время съемки на московском телевидении. Фото Алексея Агеева
Когда она прилетела, оркестр кинематографии ждал в студии, всё было подготовлено. Анна приехала и сразу встала к микрофону. Оркестр заиграл вступление, зазвучал голос – и… запись прекратилась. Мы не могли дальше записывать! Оркестранты – и мужчины, и женщины – были очень растроганы и не сдерживали слёз, у скрипача дрогнул смычок. Через несколько минут запись начали снова. Анна спела с одного дубля – глубоко, нежно, проникновенно.