Йон привел в порядок комнату на чердаке, раскрыл раскладной стол и разложил на нем все свои документы. Жене он сказал, что попросил Рагнара приехать для того, чтобы тот помог составить завещание. Кроме того, он сказал, что хочет, чтобы и Ханна его прочитала, когда они с Рагнаром все обсудят. Увидев, как потемнели глаза жены, он попытался ее успокоить. Собственно, что еще может сделать муж, которому недавно исполнилось шестьдесят пять лет?
Ханна ничего ему не ответила, как обычно, прижала ладонь ко рту и деревянной походкой стала спускаться по лестнице.
Она все поняла, подумалось Йону.
Ханна почти ничего не говорила, пока она, Йон и Рагнар весь вечер сидели на чердаке за столом. Она не произнесла ни слова и тогда, когда Рагнар сказал, что если произойдет самое худшее, то ей и детям надо будет переехать в Гётеборг.
— Что вы на это скажете, мама?
— Мне надо подумать.
— Для мальчиков здесь нет будущего, — сказал Бруман. — Они не смогут прожить одной мельницей, ты же прекрасно это понимаешь. Да и тебе будет очень плохо сидеть в одиночестве в этой глуши.
— Тебе бы следовало еще пожить, — сказала она, но тотчас пожалела, что слова эти сорвались с ее губ. Рагнар долгим взглядом посмотрел на отчима. В этот миг ему стало ясно, что Бруман рассчитывает умереть до зимы, скорее всего осенью.
В горле у Рагнара застрял горький ком.
Но Бруман продолжал говорить как ни в чем не бывало. Настало время перейти к делу.
Прошлой осенью, когда Ханна была в лесу и собирала бруснику, здесь появился один инженер, обследовавший Норвежские водопады, и предложил Бруману сделать в плотине шлюзные ворота. Потом инженер сказал, что компания, скорее всего, выгодно купит у него шлюз. Они согласны выплатить пять тысяч риксдалеров. Наличными.
— Почему вы ничего не говорили раньше?
— Не хотел тебя волновать.
Ханна снова замолчала. Рагнар сказал, что обязательно свяжется с компанией. В голосе его слышалось явное облегчение.
Теперь надо было переходить к Вермлану. Бруман не знал, сколько может сейчас стоить хутор.
— Там сейчас начинается такое же запустение, как и здесь. Но моя мать едва ли долго протянет, все же ей уже девяносто восемь лет. Тебе, Рагнар, надо туда съездить и встретиться с моей сестрой Альмой. Она и ее муж — порядочные люди и не обманут тебя с наследством.
Он ни словом не обмолвился о своем предчувствии, что мать не переживет известия о смерти сына.
На следующее утро Рагнар, обливаясь с непривычки потом, писал завещание, с трудом выводя кривые буквы. Он просто записал все, о чем они говорили вчера.
— Надо попросить Лизу переписать все это начисто, — сказал он, и родители согласно закивали. Бруман долго молчал, но потом отважился спросить, скоро ли их пригласят на свадьбу. Рагнар покраснел и ответил, что они пока решили с этим повременить.
Прочитав переписанное завещание, Ханна признала, что Лиза действительно пишет красиво, как пастор. Позвали кузнеца, и они с Лизой расписались под документом как свидетели.
Укладывая после обеда вещи в автомобиль, Лиза видела, что Рагнар долго стоял с отчимом у крыльца и держал Брумана за руки. Глаза Йона предательски блестели, а Рагнар, не сдерживаясь и не стесняясь, плакал. Ханна тоже видела это и сразу вспомнила сцену, происшедшую много лет назад, когда незнакомый мельник протянул руку сыну шлюхи и сказал: «Ну здравствуй. Меня зовут Йон Бруман».
Когда свирепые осенние ветры начали срывать с кленов желтые листья, застарелый кашель наконец свел Йона Брумана в могилу.
Тогда, в первый и последний раз в жизни, дети видели, как их мать плачет. Ханна и сама удивлялась этому. Никогда не думала она, что в голове у нее скопилось так много воды. Она всхлипывала и плакала день и ночь, не переставая заниматься похоронами.
Никто в доме не обращал внимания на Юханну, которая сильно дрожала от холода.
— Поторопись, девочка! — крикнула ей Ханна перед самым началом церемонии. Только теперь она заметила, что дочка немилосердно мерзнет, и потрогала ее руки. — Иди надень большую кофту.
Ханна не обратила внимания на то, что девочка в ответ не произнесла ни слова.
Только когда пришел Рагнар, все объяснилось.
— Юханна онемела! — воскликнул Рагнар. — Вы что, не видите, мама?
Ханну пронзило острое чувство стыда. Рагнар взял девочку на руки и принялся ходить с ней вокруг гроба, ласково ее успокаивая. Девочка согрелась, но смотрела только в себя, видя там озера и водопады. Рагнар не смог заставить ее заплакать или заговорить.
В доме Ханна пекла хлеб и пироги, а Лиза накрывала на стол. Рагнар подошел к ней с девочкой на руках и сказал:
— Лиза, может, ты попробуешь?
Лиза не стала брать ребенка на руки, но девочка сама доверчиво взяла ее за руку, и они пошли к гробу, в котором лежал мертвый Бруман. Ханна хотела остановить их и уже открыла рот, но Рагнар опередил ее:
— Помолчите, мама!
Лиза спустила покрывало с лица покойного и сказала:
— Юханна, то, что лежит здесь, — не твой папа, это его оболочка. Сам он теперь ждет тебя на небе.
Это подействовало. Юханна расплакалась, прижавшись к чужой тете, и сквозь слезы прошептала:
— Я и сама так думала.
Они долго простояли у гроба, а потом Лиза сказала, что ей хочется, чтобы Юханна сразу после похорон поехала с ней в Гётеборг. Им будет хорошо вдвоем, и они будут ждать, когда следом приедут мама и братья.
Так они и сделали. На следующий день после похорон Рагнар, Лиза и Юханна поехали на вокзал, к поезду. В Эде Рагнар собирался найти инженера. Потом он снова вернется к матери и братьям.
— Чтобы покончить с самым тяжелым грузом, — сказал он.
В инженерной компании все прошло, против ожидания, гладко. Было решено, что покупка будет совершена до весны. Рагнар был доволен, когда ехал по старой разбитой дороге на север вдоль озера. Но больше всего он думал о том, что сказал ему на прощание Бруман: «Пообещай мне, что позаботишься о Юханне. Ты же видишь, она совсем из другого теста».
В поезде Юханна сидела на коленях у Лизы и думала, что вот она и начинается, новая страшная жизнь, начинается здесь, в вагоне, который несется сквозь тьму и ревет как чудовище.
На другой день после смерти Йона Ханна послала Эрика с печальным известием к Альме в Вермлан. Вернувшись, Эрик с удовольствием принялся рассказывать, какой в Бругордене замечательный хутор, сколько там пашни и какие обширные пастбища.
Йон никогда мне об этом не рассказывал, подумала Ханна. Но его уже об этом не спросишь.
Вечером того дня, когда уехал Рагнар, в дверь постучали. На пороге стоял человек, которого Ханна никогда прежде не видела, представившийся зятем Альмы. Он приехал с вестью о том, что в Бругордене в воскресенье наконец умерла старуха. Приедут ли они на похороны?
Пока гость устраивал лошадь в конюшне, Ханна поставила на стол жареную свинину и хлеб. Эрик растопил печку, и Ханна согрела постельное белье для гостя. На следующее утро она отправила на похороны двоих старших сыновей, но сама в Вермлан не поехала.
Гость кивнул в знак понимания. Расстались они друзьями.
Когда он уехал, Ханна долго сидела на покрытой холстом скамье и думала, как это странно, что старуха умерла ровно через неделю после сына.
В среду, двадцать второго апреля тысяча девятьсот одиннадцатого года, Ханна отправилась на соседний хутор, чтобы попрощаться с родственниками, приехавшими туда из Норвегии во время кризиса унии. С собой она привела коров, свинью и пять овец. Дорога далась ей тяжело, и Ханна была очень недовольна, несмотря на то что Ольссоны очень щедро заплатили ей за скотину.
Из Касы она пошла к пастору, чтобы он дал ей документ о переезде для представления в протестантской общине Хага в Гётеборге. Свидетельство должно быть выдано для нее и четверых ее детей. Разговор с пастором был коротким. Прощаясь с ним, Ханна заметила, что он трезв. Удивительное дело, но этот пастор, кажется, покончил с водкой.
Последний свой визит Ханна нанесла кузнецу и его жене. Оба уже давно состарились и с ужасом слушали новости о предстоящем строительстве электростанции. Ханна не стала задерживаться у них дольше необходимого. С порога она сказала, что, уезжая в Гётеборг, кое-что здесь оставляет — ковры, например, и некоторые другие вещи. Она сложит их в прихожей, и они могут взять то, что им понравится.
В глазах жены кузнеца вспыхнули жадность и любопытство. Идя к мельнице, Ханна думала, что нельзя оставлять хорошие вещи на радость этой Малин. Но потом вспомнила слова Рагнара:
— Не набирай с собой весь этот старый хлам. Возьми только самое необходимое.
Этим было сказано, что Ханна не имеет права ни тосковать по Водопадам, ни бояться будущего. Что может она взять из всего того, что было накоплено за все прошедшие годы?
Ханна выбросила все половики, одежду Брумана и два раскладных дивана с кухни. Потом она сильно в этом раскается.
Вермланскую мебель она возьмет с собой. Пусть только сын попробует хоть слово сказать против резного дивана, подумала Ханна, пусть только попробует ругаться.
Но когда Рагнар приехал на своей машине, он просто сказал:
— Матушка, в доме маловато места, и если вы захотите, то сможете продать диван и выручить за него неплохие деньги.
Когда все было погружено и привязано, когда мальчики уселись в кузове и устроились на диване со всеми возможными удобствами, Ханна вышла во двор и долго стояла там, глядя на дом, пороги и Длинное озеро. Потом она тяжело вздохнула, а когда садилась в кабину рядом с Рагнаром, он услышал ее всхлипывания.
— Вы плачете, мама?
— Уже нет, — ответила Ханна, хотя слезы струились по ее щекам.
— Через пару лет мы приедем сюда в гости.
— Нет, сынок, я никогда больше сюда не приеду.
Когда они отъехали от дома, Ханна спросила о Юханне, о том, как ей живется у Лизы в большом городе.
— Она теперь не такая жизнерадостная, как раньше, но довольна и крепко привязалась к Лизе.