Кажется, Анна Иоанновна понимала, что без образования не обойтись даже дамам, а потому в 1731 году распорядилась обеспечить свою племянницу глобусами и атласами. Сама же Анна Леопольдовна с 1732 по 1741 год приобрела 290 различных книг, в том числе знаменитое сочинение Даниеля Дефо о Робинзоне Крузо, чувствительные романы («Мироновы любовные дела»), труды Плутарха и стихи Овидия{548}.
Однако всё вышеназванное можно считать продолжением именно петровского курса, который нуждался в коррективах. Что же изменилось при Анне? Уже в июне 1730 года была объявлена программа действий. Серия именных указов — почти каждый отмечал, что является исполнением заветов «государя дяди нашего» — предусматривала скорейшее составление нового Уложения (при Петре I были предприняты три безуспешные попытки) с поднесением каждой завершённой главы на утверждение государыне, создание комиссий для «сочинения» новых штатов государственных учреждений. Предлагалось рационализовать деятельность Сената, разделив его на пять департаментов «для основательнейшего и скорого управления дел». Указ «о правосудии» требовал решения дел судьями «по чистой совести, согласно с данною присягою, не смотря на лица сильных». Наконец, ещё один именной указ предписывал сенаторам каждую субботу лично подавать государыне рапорта — о делах, решённых за неделю, и о тех, которые «без собственного нашего (императрицы. — И.К.) решения и указа не могут быть отправлены»{549}. Вероятно, инициировал эти указы Остерман, продолжая попытки облегчения податного бремени путём сокращения расходов на армию и флот, что намечалось ещё манифестом Екатерины I от 9 января 1727 года.
Ничего радикального эти указы не содержали — скорее напротив, были продиктованы стремлением завершить неоконченные «проекты» Петра I с учётом плачевного состояния финансов. Поэтому предусматривались сокращение расходов на армию и снижение налогов на крестьянство. Другим шагом должен был стать пересмотр штатов государственных учреждений для упорядочения их работы и определения суммы расходов с перспективой их сокращения{550}.
Весной 1731 года намеченные меры были дополнены ещё несколькими. Созданная «комиссия о монете» предложила, а сенатский указ от 25 января 1731 года утвердил: для стабилизации финансов начать выпуск серебряной монеты 77-й пробы (вместо 70-й) и обменять выпущенные по решению Верховного тайного совета легковесные медные пятаки на новые «денежки и полушки… копейка за копейку» даже в убыток казне на 2,5 миллиона рублей{551}. В октябре того же года состоялось слияние Берг-, Мануфактур- и Коммерц-коллегий. Началась работа по созданию новых структур и штатов Камер- и Вотчинной коллегий. На нескольких совещаниях с участием Остермана, Черкасского, Ягужинского говорилось о необходимости составления новой окладной книги с росписью доходов бюджета по территориям и статьям с включением косвенных налогов (таможенных, кабацких и канцелярских сборов); для основного прямого налога — подушной подати — по регламенту новой Камер-коллегии, утверждённому 23 июня 1731 года, планировалось иметь особые окладные книги. На упорядочение финансов было направлено и предложение о восстановлении Ревизион-коллегии — органа контроля за расходованием средств различными ведомствами.
В Сенате был поднят вопрос о необходимости проведения Генерального межевания. В июне два именных указа Анны Иоанновны повелели отправить сначала в Московскую губернию, а затем и в остальные (кроме Астраханской и Сибирской) назначенных из дворян межевщиков и специалистов-геодезистов для установления и документирования границ земельных владений и предотвращения бесконечных «споров и драк»{552}.
Однако осуществить эти планы в полной мере не удалось. Статус великой державы, поддержка союзной Австрии и военные кампании в Польше и на юге не давали возможности снизить расходы на дипломатию и армию: планировавшееся почти десятипроцентное сокращение численного состава подразделений было компенсировано созданием новых частей. В 1735 году войска были выведены из завоёванных Петром I иранских провинций, и часть полков Низового корпуса расформирована. Но к 1736 году общая численность армии не уменьшилась, а увеличилась с 227 960 до 240 405 человек за счёт созданных для службы на пограничных Украинской и Ново-Закамской укреплённых линиях ландмилицких и драгунских полков из местного населения. Кроме того, были сформированы Уфимский и Оренбургский драгунские гарнизонные полки для охраны порядка на осваиваемых территориях и такой же полк в Сибири «из тамошних дворян, казаков и их детей»{553}. Начало Русско-турецкой войны положило конец попыткам сдерживания военных расходов.
Советские историки давали реформам в послепетровской армии главным образом отрицательные оценки: «возвращение к прошлому», утверждение «плацпарадной муштры», копирование немецких образцов. В то же время военные историки XIX века оценивали их более дифференцированно. Бурхард Христофор Миних, образованный и способный офицер (хорошо знал латынь, французский язык, математику, инженерное дело), с шестнадцати лет служил во французской, австрийской, польской и нескольких германских армиях, сражался под знамёнами принца Евгения Савойского в Войне за испанское наследство. Пётр I взял его на службу в 1721 году генерал-майором, но Использовал в качестве опытного строителя. При Анне честолюбивый Миних получил возможность реально возглавить всю военную машину России.
Ему удалось объединить в рамках Военной коллегии громоздкую систему управления — семь канцелярий и контор. Основанный по его инициативе Шляхетский кадетский корпус стал не только школой подготовки офицерских кадров, но и одним из важнейших учебных заведений России той эпохи. На командные должности запретили назначать неграмотных, вновь открылись гарнизонные школы. Из артиллерийского полка был выделен самостоятельный Инженерный корпус, состоявший из сапёров, минёров и понтонёров.
Созданная в 1732 году Воинская морская комиссия вместе с Сенатом пришла к выводу о необходимости отказаться от петровской программы строительства больших военных кораблей в запертом Балтийском море. В сенатском докладе флоту отводилась более реалистичная вспомогательная роль — оборона побережья от наиболее вероятного противника, Швеции; «по пропорции опасности» строить надлежало преимущественно средние 66-пушечные корабли. Однако нельзя говорить о каком-либо упадке флота. Строительство кораблей шло при Анне интенсивнее, чем в последующее царствование Елизаветы; именно тогда была создана Архангельская военно-морская верфь — вторая кораблестроительная база флота. Всего же только для Балтийского флота было построено около сотни судов и галер{554}. По «ведомости о корабельном флоте» от 23 октября 1740 года в строю находилось 22 170 моряков и 40 военных судов, в том числе стопушечный, семидесятипушечный, девять 66-пушечных и девять 54-пушечных линейных кораблей и десять фрегатов. А вот при Елизавете Петровне в 1750 году в море могли выйти только 17 военных кораблей{555}.
Строительство укреплённых линий потребовало огромных средств и не всегда могло предотвратить татарские набеги — например зимой 1736/37 года на Украине. Новые правила предусматривали преимущественно обучение неприцельной стрельбе в ущерб штыковой атаке. Увеличение артиллерийского парка снизило его мобильность и привело к разномастности калибров пушек. Пожалуй, полезным нововведением стали только три гусарских полка. Миних считал, что решающую роль в победах Евгения Савойского над турками сыграла тяжёлая кавалерия (рейтары и кирасиры), поэтому в 1731 году переформировал три драгунских полка в кирасирские. Рослых лошадей для них ввозили из Германии. Появление кирасирских полков способствовало улучшению конезаводства, но обходились они весьма дорого и оказались бесполезными против турок и татар{556}.
Названные меры вроде бы свидетельствовали о стремлении быстрее «европеизировать» русскую армию. Но это было не всегда разумно, как и введение новой формы и «пуклей с косами»: в армии появились манжеты, «штиблеты» (холстинные гетры); длинные косы светлых париков рядовые должны были оплетать чёрной кожей, офицеры — такого же цвета лентой. Для нижних чинов пудра на париках заменялась мукой, которую накладывали, размешав в воде, чтобы при затвердевании она держала форму причёски. Введение прусских мундиров не учитывало климата. Кажется, на склоне лет это понял и сам Миних — вернувшись из сибирской ссылки, он советовал Петру III не вводить в русской армии прусские мундиры.
Так или иначе, эти реформы закрепляли взятый при Петре I курс на строительство военной империи. К концу правления Анны армия составляла почти семь процентов населения, в полтора раза превосходя по численности торговцев и ремесленников{557}. Слабость русской экономики делала давление армии на государственный бюджет более тяжёлым, чем в любой другой европейской стране той эпохи.
Не удалась и реформа Сената. Образованные департаменты скоро превратились в канцелярские отделы для предварительной подготовки дел к слушанию, а уже в 1731 году вообще исчезли. Провозглашённое указами императрицы Генеральное межевание было свёрнуто не начавшись; возможно, правительство не смогло найти достаточного количества компетентных руководителей и исполнителей масштабной работы.
Безрезультатно завершились при Анне Иоанновне усилия по составлению новых штатных расписаний учреждений. Сенат обсуждал этот вопрос в 1732-м, потом в 1734 году, после чего он был отложен; только в 1739 году в Кабинет министров были переданы штатные расписания некоторых коллегий и контор. Кабинет вернул их на доработку, которая так и не закончилась до конца царствования. Как видно из сенатского доклада, централизация противоречила ведомстве