Тягость повинностей не компенсировало даже давно установленное запрещение крестьянам торговать в розницу в городах и у портов, что придавало купцам статус монополистов на внутреннем рынке. В итоге торговая политика при Анне Иоанновне оставалась без изменений.
Политика правительства во внешней торговле была ощутимее, чем во внутренней. Были приняты два акта: таможенный тариф 1731 года, заменивший покровительственный тариф 1724 года, и англо-русский торговый договор 1734 года.
Известно, что таможенный тариф 1724 года защищал отечественное промышленное производство от конкуренции западноевропейских мануфактур, имевших двухвековую историю существования, изделия которых отличались более высоким качеством. Размер пошлин на ввозимые из-за границы товары определялся степенью возможности отечественных мануфактур удовлетворить спрос внутреннего рынка. Самая высокая пошлина 37,5 % от стоимости ввозимого товара была установлена на железо, полотно, скатерти, пуговицы и др., то есть на товары, в достаточном количестве производившиеся русскими мануфактурами.
Кроме того, устанавливались высокие пошлины на экспортируемое сырье и во много крат ниже на готовую продукцию, изготовленную из этого же сырья. Так, невыделанные лосевые и оленьи кожи облагались пошлиной в размере 37,5 % от цены товара, в то время как выделанные — 3 %, а нефть — 1 %. Льняная пряжа облагалась тоже самой высокой пошлиной, а изготовленное из нее полотно — 1 %. С вывозимого хлеба тоже бралась высокая пошлина — 25 % от его стоимости.
Морская торговля с заграницей осуществлялась на кораблях, принадлежавших иностранным купцам. Таможенный тариф поощрял русских купцов, вывозивших товары на собственных кораблях, уплатой трети установленного размера пошлины. Такой же размер пошлины тариф устанавливал для русских купцов, ввозивших импортные товары на собственных кораблях.
По просьбе голландских и прочих иностранных купцов, жаловавшихся на высокие пошлины на ввозимые товары, Сенат поручил Коммерц-коллегиям рассмотреть содержательную часть таможенного тарифа 1724 года — к выгоде или в тягость он русскому купечеству, обеспечивает ли в полной мере сбор пошлин. Комиссия пришла к выводу, что иноземные купцы уклонялись от уплаты высокой пошлины, тайно ввозя свои товары в Россию, а русские купцы производили некоторые изделия на своих мануфактурах, отличавшиеся низким качеством. По мнению Комиссии, изделия русских мануфактур сохранят конкурентоспособность, поскольку они продаются по ценам ниже стоимости импортных товаров. В итоге тариф 1731 года установил самую высокую пошлину — 10 % от цены товара, но на большинство товаров 5 % и ниже. Таким образом, тариф 1724 года, поощрявший развитие отечественной промышленности, принятием тарифа 1731 года был превращен в средство поощрения иностранных и отечественных купцов.
Непоправимый ущерб государственным интересам России нанес англо-русский торговый договор 1734 года, который лишил русских купцов источников получения прибыли и поставил английских купцов в привилегированное положение на внутреннем рынке России.
Англия в торговле с Россией занимала ведущее положение. Она вывозила 2/3 всей экспортируемой пеньки, 1/3 льна, более половины кож, более 3/4 полотен, весь поташ, значительное количество рыбного клея, щетины, воска. Приведенные цифры — красноречивое свидетельство обоюдной заинтересованности России и Англии в установлении взаимовыгодных торговых связей.
Формально большинство статей торгового договора предоставляло русским и английским купцам равные права, но реально в полной мере воспользоваться ими могли только английские купцы, объединенные в компании и располагавшие огромными капиталами. «Русской компании» англичан не могли на равных противостоять русские купцы, во много крат беднее, действовавшие к тому же разрозненно и не располагавшие торговым флотом.
«Русской компании» договор 1734 года предоставил права вести через территорию России транзитную торговлю с Ираном с уплатой лишь проезжей пошлины в размере 3 % с цены товара вместо 5 %, уплачиваемых ранее. В итоге англичане быстро вытеснили русских купцов с рынка Ирана — им предоставлялось право привозить в эту страну свои промышленные изделия и закупать там ценнейшее сырье для европейской шелковой промышленности (шелк-сырец).
Для английских купцов устанавливалась одинаковая с русскими купцами импортная пошлина — 3/4 существующей пошлины, привилегия, которой не пользовались прочие иноземные купцы. Доставка русских товаров в Англию могла производиться только на русских или английских кораблях. Но так как русские купцы не располагали флотом, то, по существу, перевозка товаров отдавалась на откуп англичанам. Английским купцам разрешалось приобретать в Петербурге и Москве недвижимую собственность, причем их дома освобождались от постоев. Но в договоре, кроме того, были пункты, ставившие русских и английских купцов в неравные условия. Так, русские купцы могли торговать только товарами «в российских провинциях растущих или деланных», в то время как англичанам разрешалось продавать «всякие товары и вещи», в том числе и изготовленные в других странах.
О выгодности для Англии англо-русского торгового договора можно судить по восторженному отношению к нему английских купцов, зарегистрированному в двух депешах в Лондон резидентом К. Рондо. 3 декабря 1734 года он доносил: «Ввиду значительных уступок, сделанных в этом договоре в пользу королевских подданных, наши купцы, здесь проживающие, чрезвычайно обрадованы подписанием договора, который несомненно поставит их дела в России на такую ногу, на которой они еще никогда не стояли. Надеюсь, что „Русская компания“ в Англии будет довольна трактатом не менее, чем здешние ее представители». В конце января следующего года Рондо не преминул вновь подчеркнуть выгоду, предоставленную договором англичанам: договор представляет важные права, которые, полагаю, никакой другой нации никогда предоставлены не будут[201].
Английские купцы сумели быстро извлечь максимум выгод из договора. В ближайшие годы после его заключения только в Петербурге обосновалось свыше 40 английских купцов. О масштабах использования транзитной торговли в Иран через Россию можно судить по данным за 1740 год, когда через Петербург для Ирана было привезено товаров на 239 255 рублей, а в Англию доставлено шелка-сырца 1140 пудов стоимостью около 84 тысяч рублей[202].
Остается ответить на вопрос: как такой договор был ратифицирован императрицей? Поищем ответ.
Сначала переговоры с англичанами вел А. И. Остерман, как известно, имевший репутацию человека неподкупного, затем их продолжил П. П. Шафиров. Доказательств того, что он был англичанами подкуплен, у нас нет, но что барон был мздоимцем, явствует из того, что даже императрица, проявлявшая терпение к такого рода шалостям чиновников, уволила его за взяточничество с должности президента Коммерц-коллегии. Но главным виновником заключения невыгодного для России торгового договора был Бирон, получивший, по данным отечественного историка В. В. Лебедева, большую взятку[203].
Промышленная политика при Анне Иоанновне осуществлялась в духе актов, полученных в наследие от петровского времени, — Берг-привилегии 1719 года и Регламента Мануфактур-коллегии 1723 года. Оба закона предоставляли промышленникам обширные привилегии, преследовавшие цель содействовать вложению капиталов купцов в производство. Купцы, основавшие мануфактуры, освобождались от постойной и подводной повинностей, рекрутчины и от выполнения фискальных поручений казны. Но главная привилегия состояла в предоставлении им права приобретать крестьян.
В царствование Анны Иоанновны три правительственных указа заслуживают пристального внимания: приписка крестьян к металлургическим заводам на Урале; указ 1736 года, навечно закреплявший мастеровых за мануфактурами в легкой промышленности и металлургии; передача казенных заводов в частные руки. Отметим: указы не являлись принципиально новыми, так как вели начало от петровского времени, но при Анне Иоанновне они деформировались в уродливое явление — грабеж народного достояния.
Начнем с последней акции. Передача казенных заводов в частные руки при Петре Великом являлась одним из важных элементов поощрения развития промышленности. Царь был осведомлен об отсутствии у отечественных купцов значительных капиталов, чтобы построить крупное предприятие, обеспечить его нанятыми за границей мастерами, сырьем и располагать оборотными суммами для реализации готовой продукции. Основание мануфактур могло осилить только государство. Оно так и поступало: сооружало предприятие, комплектовало для него рабочую силу, обеспечивало сырьем и на полном ходу передавало его на льготных условиях купцам по цене, включавшей в себя реальные расходы казны на строительство предприятия, затраты на инструменты и сырье. Промышленники, получившие предприятие из казны, расплачивались за него в течение нескольких лет не деньгами, а готовыми изделиями. Более того, промышленник или компания промышленников получали от государства беспроцентную ссуду значительных размеров.
Об отсутствии в стране богатых купцов, готовых вложить капитал в незнакомую сферу производства, свидетельствует передача Суконного двора не одному-двум купцам, а компании из одиннадцати человек, которых с трудом наскребло государство в различных городах. Указ предусматривал возможность принудительного комплектования компании. «Буде волею не похотят, то в неволю» — так велел царь.
Из всех отраслей промышленности государство было кровно заинтересовано в развитии трех — металлургической, суконной и полотняной. Острую нужду в суконных мануфактурах казна испытывала в связи с необходимостью обеспечить армию и флот сукном для экипировки офицеров, солдат и матросов. Казна проявляла интерес к продукции металлургии и к полотняной промышленности: чугун и железо были необходимы для литья пушек и изготовления ружей, а полотно для парусов. Но обе эти отрасли работали на внешний рынок, и казна к их развитию проявляла пристальное внимание.