Опыт передачи казенных предприятий купцам оказался удачным и служил импульсом для ускоренного развития мануфактурной промышленности. Классическим примером такого рода начинаний государства является судьба Невьянского завода на Урале. В этом отдаленном от центра и слабо заселенном районе казна в течение пяти лет построила четыре вододействующих завода, один из которых (Невьянский) она в 1702 году передала Никите Демидову — промышленнику, уже обладавшему опытом эксплуатации металлургических заводов в Туле и ее окрестностях. Энергичный и знающий дело талантливый организатор ко времени своей смерти в 1726 году основал еще пять заводов. Их производительность в 1734 году превышала производительность всех казенных заводов на Урале.
Успех, правда, менее эффективный сопутствовал и передаче купцам казенных мануфактур в легкой промышленности. И хотя компании здесь оказались недолговечными, полученное от казны предприятие было поделено между ее участниками, каждый из которых положил начало собственному промышленному хозяйству.
Передача казенных предприятий купцам для государства была убыточной, но Петр I к этой акции подходил не с фискальными мерками, а с учетом перспектив экономического развития суверенного государства, усиления его военного потенциала.
Вопрос о передаче казенных заводов на Урале в частные руки возник в 1730 году, но тогда Берг-коллегия, ведавшая горной промышленностью, настояла на их сохранении за казной. Для определения судьбы казенных заводов в 1733 году была создана специальная комиссия, которую обязали «учинить основательное определение… каким образом к лучшему нашему интересу быть может, а именно, на казенном ли коште их содержать, или отдать партикулярным людям».
Комиссия так и не удосужилась «учинить основательное определение» к 1734 году, когда на Урал был отправлен знаток горнорудного дела, два года стажировавшийся на металлургических заводах Швеции, известный историк и администратор, разделявший экономические взгляды Петра Великого, В. Н. Татищев.
Татищев доносил, что в Сибири найдено такое количество руд, что можно построить 30 заводов. Особый интерес вызывала гора на реке Кушве, с вершины которой можно разглядеть территорию на 100 верст в окружности, содержавшую огромные запасы высокосортной железной руды. «Для такого обстоятельства, — писал Татищев императрице, — назвали мы оную гору Благодать, ибо такое великое сокровище на счастие вашего величества по благодати Божией открылось, тем же и вашего величества имя в ней в бессмертность славиться имеет». Именно на строительстве Кушвинских или Гороблагодатских заводов сосредоточил свои усилия Татищев. В 1739 году, когда они были готовы, их осматривал генерал-берг-директор Шемберг и, как говорится, положил на них глаз. По мнению хорошо осведомленного Татищева, за спиной Шемберга стоял Бирон. «Когда Бирон, — писал Татищев в „Лексиконе российском“, — оный великий государственный доход вознамерился похитить, тогда он, призвав из Саксонии Шемберга, который, хотя и малого знания к содержанию таких великих казенных, а паче железных заводов не имел и нигде не видел, учинил его генерал-берг-директором с полною властью, частью подчиня Сенату, но потом видя, что Сенат требует о всем известия и счета, а Татищев, которому все сибирские заводы поручены были, письменно его худые поступки и назначения представил, тогда, оставя все учиненные о том комиссии представления, все заводы под именем Шемберга тому Бирону с некоторыми темными и весьма казне убыточными договоры отдал».
В принципе Татищев не возражал против передачи заводов частным лицам, но не всем: в казенном владении надо было оставить крупнейшие предприятия, обязав их выполнять роль рассадника мануфактурного производства. «Известно всем, — рассуждал Василий Никитич, — что в России ни один заводчик к строению заводов перво не вступает, и везде сперва казенные построены, а потом, с помощью оных, другие промышленники строить начали или, взяв казенные, размножили». Гороблагодатские заводы должны быть переданы в частные руки последними не только потому, что рассчитывали получать от них 35 тысяч ежегодной прибыли, а потому, что «сие паки противно интереса государственного, ибо если в Красноярске и Даурах медные заводы не построить, то хотя тамо и купцов богатых довольно, но за неискусством никто строить не возмется, и оное сокровище останется». На Гороблагодатские заводы возлагалась роль опоры при сооружении в крае частных заводов, владельцы которых могли получать оборудование, инструменты, консультации.
Когда известный промышленник Осокин обратился с просьбой передать ему Гороблагодатские заводы, то Татищев отреагировал на нее так: «Представлено, что исполнение сей просьбы нанесет немалый вред и убыток, и мню, что он, Осокин, или без дела будучи, или от чего другого нерассудного или бессовестного на то прельщен».
Каково же было удивление Татищева, когда он получил два документа, датированные одним днем — 3 марта 1739 года: один из них — Берг-регламент, второй — о передаче Гороблагодатских заводов Шембергу. Этим акциям предшествовали события, достойные внимания прежде всего потому, что они отражают роль немецкого засилья и вскрывают механизм его влияния на промышленную политику.
Началось все в конце мая 1738 года, когда была создана комиссия, в которую были назначены барон Петр Шафиров, князь Александр Куракин, графы Михаил Головкин и Платон Мусин-Пушкин.
Возглавил ее граф Миних. Ее главная задача состояла в определении судеб казенных заводов: оставить их в прежнем владении или передать частным лицам.
По этому вопросу расхождений между комиссией и участвовавшим в ее работе Шембергом не было: и комиссия, и Шемберг считали содержание заводов убыточным казне. Разногласия начались при рассмотрении конкретных вопросов: кому передать, условия передачи и кто ее должен осуществлять.
Шемберг сначала согласился с мнением комиссии, а затем заявил, что «интенции господ присутствующих не выразумел», и выдвинул собственные предложения. Шемберг настаивал, чтобы передачу казенных заводов проводил Генерал-берг-директориум, в то время как комиссия считала, что эту процедуру должна была осуществлять она, а не фактический хозяин Генерал-берг-директориума Шемберг. Комиссия полагала, что об условиях передачи заводов надобно договариваться в отдельности с каждым претендентом на их получение, учитывая состояние заводского хозяйства — износ оборудования и инструментов, качество руды, отдаленность от рек, по которым производился сплав готовой продукции, рентабельность предприятия, — и в конечном счете отдать тому, кто предложит наиболее выгодные для казны условия. Шемберг предлагал стоимость заводов устанавливать заранее «против железных же Акинфия Демидова заводов», средняя годовая производительность которых определена в 100 тысяч пудов чугуна. Заводы, обеспеченные менее богатой рудой, надлежало «обложить меньшим окладом по пропорции вышеписанного». Личный интерес Шемберга в реализации своего предложения состоял в том, что на Урале не существовало рудников, равных по богатству железа Гороблагодатским.
Далее Шемберг настаивал, чтобы персонам, служащим в Генерал-берг-директориуме, разрешалось получать казенные заводы, в то время как комиссия, ссылаясь на петровское законодательство, запрещавшее лицам, находящимся на государственной службе, вступать «в касающиеся к тем местам торги и подряды», находила в подобном совместительстве «предосудительное ее императорского величества интересу». «К тому же, — развивала свою аргументацию комиссия, — когда они будут интересанты, то уже кому надзирание над ними иметь». Выявились разногласия и по менее важным вопросам.
Добавим, что личный интерес Шемберга во многом совпадал с интересами прочих промышленников и в конечном счете его предложения, внесенные в Берг-регламент 1739 года, создавали по сравнению с Берг-привилегией 1719 года более благоприятные условия для развития металлургии: он освобождал владельцев заводов от уплаты пошлин на привозимые на завод съестные и прочие припасы, разрешал купцам, намеревавшимся строить заводы в отдаленных губерниях, обращаться за разрешением не в Генерал-берг-директориум, а к губернаторам и воеводам, упростил взимание налогов, предоставлял право владельцам медных заводов поставлять медь в казну по рыночным ценам, а не по цене, установленной государством, и т. д.
1 августа 1738 года Миних докладывал Кабинету министров о разногласиях между комиссией и Шембергом. Последовало решение поручить Остерману обсудить с членами комиссии все спорные вопросы. Остерман в угоду стоявшему за спиной Шемберга Бирону поддержал все предложения генерал-берг-директора. Продолжать настаивать на своем комиссия не отважилась и, после того как стало известно мнение Остермана, ее члены якобы по причине болезни не являлись на заседания, и 15 февраля 1739 года она прекратила свое существование.
Шемберг своего добился: он получил в собственность жемчужину уральской металлургии — Гороблагодатские заводы, обошедшиеся казне в 42 152 рубля, и в придачу к ним Лапландские медные и серебряные рудники. Разработку последних императрица «соизволила принять во особливую всемилостивейшую свою протекцию». Кроме того, он получил сальный и китобойный промыслы, ранее находившиеся во владении покойного барона Шафирова. Ему же был передан на откуп сбыт казенного железа за границу, ранее находившийся у английских купцов Шифнера и Вульфа, — в угоду Шембергу контракт с ними был расторгнут. Сверх всего он получил ссуду в 65 тысяч рублей. Аппетиты у Шемберга разыгрались настолько, что он подал прошение о передаче ему всех казенных заводов, на которых он обещал довести производство железа и продажу его за границу до одного миллиона пудов в год.
Затраты казны на строительство Гороблагодатских заводов Шемберг обещал возвратить в 1739 году, а за их эксплуатацию платить ежегодно по 6 тысяч рублей. Обязательств своих он не выполнил — за три года содержания Гороблагодатских заводов он задолжал казне около 135 тысяч рублей да за проданное за границу казенное железо свыше 138 тысяч рублей