Как видим, доносы, подобно волнам, накатывались на Феофана один за другим, и если бы Петру II довелось царствовать еще год-два, то новгородскому архиерею несдобровать и девятый вал непременно увлек бы его в морскую пучину. Но фортуна оказалась благосклонной к Феофану, он устоял; ему удалось сохранить и кафедру, и должность вице-президента Синода до наступления счастливых для него времен, связанных с воцарением Анны Иоанновны.
Императрица имела глубокие основания покровительствовать Феофану. Главная причина состояла во враждебном отношении широких слоев духовенства, и прежде всего его элиты, к воцарению Анны Иоанновны. Известно, что для духовенства самой приемлемой кандидатурой была царица Евдокия, со вступлением которой на престол они связывали восстановление патриаршества и отмену посягательств светской власти на их имущество. Подозрительность Анны Иоанновны к духовенству разжигал и Феофан, внушая ей мысль о готовности духовенства поднять народ на бунт. Определенное влияние на позицию императрицы оказывало и немецкое окружение, протестантское по религиозному убеждению, к которым Феофан был ближе, чем его противники. Не случайно Феофан находился в приятельских отношениях с Бироном и Остерманом. Все это, вместе взятое, превращало Прокоповича в полновластного хозяина Синода и развязывало руки для беспощадной борьбы с верховниками, едва его не погубившими.
Среди многочисленных противников Феофана следует выделить ростовского архиерея Георгия Дашкова, коломенского — Игнатия Смолу, тверского — Феофилакта Лопатинского и др. Но первый удар Прокопович нанес не своему главному противнику Георгию Дашкову, а личности второстепенной — воронежскому епископу Льву Юрлову. Выбор жертвы не был случайным: Феофану было хорошо известно, что Лев находился с Георгием в дружеских отношениях, что он разделял его взгляды на церковную реформу и на него, Феофана.
И Феофан решил посредством Льва Юрлова привлечь к ответственности Георгия Дашкова. Суть вины Юрлова состояла в том, что он, получив от воронежского вице-губернатора известие о восшествии на престол Анны Иоанновны, вместо благодарственного молебна в честь этого события на следующий день отслужил молебен, во время которого сначала помянул «о благовернейшей великой государыне нашей царице и великой княгине Евдокии Федоровне и о державе их», а затем о благоверных государынях, цесаревнах и царевнах, не упоминая даже имени Анны Иоанновны.
Сначала дело Юрлова благодаря заступничеству его единомышленников в Синоде Георгия Дашкова и Игнатия Смолы удалось замять, но Прокопович воспользовался проволочкой покровителей, чтобы вывести их вместе с Феофилактом Лопатинским из состава Синода. Об укреплении позиции Прокоповича в правительственных сферах явствует его вызывающе дерзкий ответ Сенату, предложившему на совместной конференции с Синодом определить меру наказания Льву Юрлову. Феофан написал Сенату, что нужда в конференции отпала, ибо Синод уже определил быть «ему (Юрлову. — Н. П.) лишену всего священного и монашеского чина и предану на суд гражданский». Императрица утвердила меру наказания: епископ воронежский Лев стал именоваться расстригой Лаврентием и отправлен в ссылку в Крестный монастырь, где его велено содержать «за караулом в келье неисходно, никого к нему не допускать, чернил и бумаги для письма не давать, присылаемые ему письма отбирать, читать и давать губернатору для рапортования Сенату и в церковь допускать за караулом».
Следствию не удалось добыть от Льва Юрлова показаний, компрометирующих Георгия Дашкова, но Феофан сумел убедить императрицу, что воронежский епископ без ведома Георгия не осмелился бы не отслужить благодарственного молебна. Подозрение Феофан превратил в истину, и по именному указу Георгий Дашков был лишен сана и простым монахом определен в ссылку в Харьковский, а затем в отдаленный Каменновологодский монастырь[214].
Феофану осталось расправиться еще с коломенским митрополитом Игнатием Смолой. Ему тоже инкриминировалось надуманное обвинение в том, что он во время чтения в Синоде объяснительной записки Льва Юрлова высказал мнение, что воронежский вице-губернатор, находясь в неприязненных отношениях с епископом, шлют друг на друга доносы, что следствие не подтвердило. Тем не менее указом Синода Игнатий был лишен сана и сослан в Свияжский Богородицкий монастырь.
Казалось, противники повержены, лишены высоких санов, влачат жалкое существование рядовыми монахами. Главный виновник их опалы должен был удовлетвориться — угроза церковным новшествам, инициатором которых был Прокопович, отпала. Но Феофана эта победа не удовлетворила.
Особое место в расправе Феофана с противниками занимает Феофилакт Лопатинский. В отличие от прочих архиереев этот ученый был способен противопоставить доводам Прокоповича свои собственные. Главным содержанием предшествующих процессов было отношение церковных иерархов к реформе Петра Великого и воцарению Анны Иоанновны. В процессе Лопатинского на первый план выдвинулись разногласия богословского содержания. Феофан Прокопович — сторонник протестанства, Стефану Яворскому, взгляды которого разделял Феофилакт Лопатинский, был ближе католицизм.
Стефан Яворский еще в 1715 году написал против протестантов сочинение с выразительным названием «Камень веры», направленное прежде всего против Прокоповича. Петр I запретил его публиковать, а Верховный совет в 1728 году разрешил его издание. Заботу об издании «Камня веры» возложил на себя тверской епископ Феофилакт Лопатинский. Опубликование сочинения вызвало оживленную полемику на Западе: протестанты в лице ученого богослова Буддея отвергали сочинение Яворского, в то время как католик доминиканец Рибейра полностью одобрял его. Историки церкви подозревают, что автором сочинения, приписываемого профессору Иенского университета, был не Буддей, а сам Феофан Прокопович. Основанием для подобного утверждения является сходство стиля этого труда с манерой письма Прокоповича, а также великолепная осведомленность автора о том, как сочинялся «Камень веры» и о судьбе сочинения, о чем мог знать только человек, вращавшийся в правительственных кругах Петербурга. «Нельзя не удивляться, — сокрушался мнимый Буддей, — как смиренный Феофилакт, архиепископ Тверской и Кашинский, одобрил эту книгу своей цензурой». Рецензент обещал читателям написать обстоятельное опровержение «Камня веры». Оно действительно появилось за подписью того же Буддея, кстати, скончавшегося через месяц после его напечатания. Сочинение тоже приписывают Феофану. Феофилакт не стал молчать. «Бедный Стефан-митрополит, и по смерти его побивают камнями», — отозвался о нем Феофилакт и написал «Возражение на критику Буддея».
Прокопович принял все меры, чтобы воспрепятствовать опубликованию «Возражения», однако его противники изобрели способ преодоления запрета — в России было переведено сочинение доминиканца Рибейры, апологета «Камня веры». Ответная мера Прокоповича еще раз подтверждает его неразборчивость в выборе средств борьбы с противниками — он использовал все свое красноречие и эрудицию, чтобы убедить двор в существовании против него заговора и стремлении возмутить народ против иноземцев. Более того, Прокопович придал спору внешнеполитическое значение. Книга Рибейры, по его мнению, была направлена «к поношению и укоризне Российской империи», ибо она «иностранных в России мужей ругательно порицает человечками и людишками», в то время как из числа этих «человечков и людишек многое число честные особы и при дворе и в воинском и гражданском чинах рангами высокими почтено служат».
Встав на защиту немецкой камарильи, Феофан получил от нее обширные полномочия для расправы с противниками — Феофилакту Лопатинскому довелось познакомиться с шефом Тайной розыскных дел канцелярией А. И. Ушаковым.
Параллельно с процессом, связанным с «Камнем веры», происходило разбирательство дела о подметном письме, обнаруженном в 1732 году. Феофану было от чего разгневаться и проявить полицейскую изворотливость в поисках автора пасквиля. Письмо не сохранилось, но о его крамольном содержании можно судить по выдержкам, приводимым Прокоповичем. Пасквиль призывал Россию к плачу: «О, многобедная Россия, платися, рыдай горько». Далее следует перечень бед, коснувшихся как народа, так и церкви. «Притворяет плут словеса прелестные, — отзывался о пасквиле Феофан, — которых разных чинов служители будто ласкательно тешат и веселят государыню, сказуя, что все в государстве счастьем ее величества исправно и легко». Между тем крестьяне живут в нищете: «Не знают праздника, ни дня воскресного, ниже прибегнут к церкви Божией».
В пасквиль аноним вложил письмо, якобы адресованное папой Римским Бенедиктом Феофану Прокоповичу. Папа Римский радуется по поводу того, что Феофан пользуется любовью и полным доверием императрицы и делает все, чтобы сокрушить православие. У истоков неправославия стоял царский любимец Лефорт. Далее следуют выпады против Петра I. Завершается письмо призывом к действиям.
Феофан лихорадочно и долго высчитывал автора пасквиля и письма. И пришел к выводу, что автор подметного письма принадлежал к окружению Феофилакта Лопатинского, а сам он вдохновлял его появление. Заподозренных арестовали, пытали, но следствию ничего выяснить так и не удалось. Тем не менее следствие продолжалось и после смерти Феофана 8 сентября 1736 года — заведенная им карательная машина не остановилась, заглатывая все новые и новые жертвы. Феофилакт Лопатинский содержался под домашним арестом, а в 1737 году его перевели в крепость, в следующем году Кабинет министров на основании экстракта Тайной розыскных дел канцелярии вынес определение, обвинявшее Феофилакта «в злоумышленных, непристойных рассуждениях и нареканиях, в чем сам винился в распросах». Приговор соответствовал духу времени: Феофилакта лишили архиерейства и, как сказано в приговоре, «всего священства и монашеского чина». Его бы надлежало казнить, но «милосердная» императрица повелела содержать его под крепким караулом до смерти в замке Германа Выборгской крепости. Это была последняя жертва Феофана