Миних, как и Остерман, отличался честолюбием, но вдобавок еще и тщеславием, но не загонял их вглубь, не скрывал, опасаясь интриг завистников, его окружавших, а выставлял напоказ. На протяжении царствования Анны Иоанновны он занимал множество должностей, но главной сферой его деятельности была военная, где он занимал две ключевые позиции: был президентом Военной коллегии и командующим русской армией в двух войнах. Иными словами, в руках Миниха находилась военная администрация, определявшая комплектование армии, ее штаты, боевую подготовку, вооружение и экипировку. Должность командующего войсками давала возможность определять стратегию и тактику армии во время войны.
В обеих сферах деятельности Миниха сказалось его немецкое происхождение, опыт службы в чине майора в саксонских войсках, вызвавшие частичный отказ от русских национальных традиций и подражание немецким образцам. Так, он велел перелить легкие пушки петровского времени на тяжеловесные, поэтому, например, 8-фунтовые пушки, весившие до 50 пудов, стали 72-пудовыми, а 12-фунтовые, бывшие от 79 до 100 пудов, стали весить 112 пудов. Это значительно снизило маневренность артиллерии и увеличило число лошадей, тянувших пушки; в 12-фунтовую впрягалось 16 лошадей, а в 8-фунтовую — 12.
Миних уповал на эффективность кордонной системы и настоял на сооружении оборонительных линий (Украинской, Оренбургской, Закамской и др.), оказавшихся совершенно бесполезными от набегов соседей, тех же татар, беспрепятственно в 1736 году преодолевших Украинскую оборонительную линию и безнаказанно грабивших русское и украинское население. Между тем строительство той же Украинской линии, протяженностью от Днепра до Дона, требовало огромных затрат. Миних упразднил гренадерские полки в пехоте, что снизило боеспособность войск, так как он ориентировался на эффективность артиллерийского и ружейного огня и игнорировал оружие ближнего боя — штык и гранату.
Миних был виновником внедрения немецкой формы экипировки пехоты и кавалерии — по его настоянию воинская комиссия 1730 года заменила существовавшую форму одежды на неудобную немецкую — были введены пудра, букли и косы, чрезмерное внимание уделялось муштре, особенно в гвардейских полках, часто выступавших с экзерцициями перед императрицей. Справедливости ради отметим, одно новшество Миниха заслуживает положительной оценки: он уравнял размер жалованья русских офицеров с иностранными.
Достижению оптимальных успехов во внешней политике препятствовали не только отсутствие полководческих дарований у фельдмаршала Миниха и не всегда продуманные действия дипломата Остермана, но и существовавшие между ними противоположные воззрения на возможных союзников: Остерман ориентировался на Австрию, у которой были общие с Россией противники — Турция и Франция; Миних, напротив, полагал, что нет более выгодного союзника для России, чем Франция.
Первым на повестке дня оказался польский вопрос, представлявший собой сплошные противоречия, в который были втянуты помимо России и Речи Посполитой другие европейские страны: Франция, Швеция, Саксония, Австрия, Пруссия. Он приобрел актуальность в связи с ожидавшейся смертью польского короля Августа II. Этот король, одновременно являвшийся саксонским курфюрстом, прозванный Сильным, действительно обладал огромной физической силой — без особого напряжения ломал подковы и гнул серебряные монеты. Но Август II прославился еще двумя качествами: был страстным поклонником слабого пола и, согласно молве, оставил после себя 354 внебрачных ребенка, а также был своего рода рекордсменом в употреблении горячительных напитков — он оставался трезвым после огромного количества выпитого, и никто с ним в этом не мог состязаться. Его веселость, приветливость, обаятельная улыбка, беззаботность, утонченная любезность с дамами позволяла ему быстро завоевывать их сердца. Он умел стоически переносить боль и после операции, когда его выносили на кресле, он, превозмогая страдания, встал перед дамами на ноги и приветливо им улыбнулся. Вместе с тем он был жестоким и коварным, с легкостью предавал и выдавал друзей. Он не терял хладнокровия и в самых опасных ситуациях, но не в результате твердости духа, а из-за холодности и безразличия.
Кончина 1 февраля 1733 года, как и прожитые им 63 года, тоже сопровождалась странным повелением умиравшего, видимо, не желавшего, чтобы кто-либо был свидетелем его предсмертных судорог. «Санкт-Петербургские ведомости» уведомляли: «Незадолго перед своею кончиною повелел его величество своему верному камердинеру Петру Августу, родом калмыку, который ему прежде от российского императора блаженной памяти Петра Великого подарен был, у своей постели завес закрыть. Как с полчаса оный завес опять открыли, то нашли, что его величество на левом боку уже мертв лежал».
Jean Girardet. Портрет польского короля и великого князя литовского Станислава Лещинского.
Ок. 1750 г. Лотарингский музей, Нанси, Франция.
Кто станет наследником королевского трона? Этот вопрос очень волновал прежде всего Россию, а также Швецию, которая, впрочем, ослабленная Северной войной, в это время не представляла угрозы для России. Опасным и сильным соперником оказалась Франция, принявшая живейшее участие в судьбах польской короны. Ее интерес был обусловлен простым стремлением держать Россию в ранге только второстепенной державы. К сказанному надобно добавить еще один серьезный мотив: ставленник Польши Станислав Лещинский стал тестем французского короля Людовика XV.
Станиславу Лещинскому вручил польскую корону еще в 1704 году шведский король Карл XII, отнявший ее у Августа II. После разгрома шведов под Полтавой польский трон вновь занял Август II, а бежавший из Польши Станислав Лещинский вынужден был скитаться по Европе, однако после суровых испытаний он обрел приют во Франции, став тестем французского короля, — среди списка принцесс, содержавшего 90 имен, были выделены 17 невест, представлявших наибольший интерес для французского двора. В их числе значилось и имя русской красавицы, царевны Елизаветы Петровны, но выбор пал на дочь Станислава Лещинского Марию. Именно поэтому французский двор решил поддерживать кандидатуру Станислава на польский трон. В случае успеха ему бы удалось замкнуть цепь враждебных России государств: на севере это была Швеция, на юге — Османская империя. В этой связке недоставало западного соседа России — Речи Посполитой. В случае если победу в борьбе за польское наследство одержит Станислав Лещинский, то возникнет блок государств, так называемый восточный барьер, послушных воле французского правительства, но враждебных России. Это обстоятельство подвигло русский двор на решительное противодействие замыслам французской дипломатии. Кабинет министров вынес 29 июня 1733 года недвусмысленное постановление, оценившее последствия занятия польского престола Станиславом Лещинским: он «русскому государству отъявленный неприятель, так тесно связан с французскими, шведскими и турецкими интересами, что кроме злых поступков ожидать от него ничего нельзя».
Другим претендентом на польский престол выступал ставленник России, 37-летний сын умершего короля — личность достаточно бледная, которой недоставало ни живости, ни любезности отца. Он был холоден и молчалив, часто пребывал в смятении, иногда беспричинно громко смеялся. В то же время будущий король Август III был ленив, проявлял страсть к пошлым удовольствиям: маскарадам, турнирам, стрельбе в цель.
После смерти Августа II в Варшаве началась закулисная война за королевский престол. Франция не жалела денег на подкуп депутатов Сейма, чтобы те голосовали за Станислава. Использовала подкуп и Россия, но в более скромных размерах, поскольку была беднее Франции и более полагалась не на деньги, а на дипломатию и военную силу.
24 февраля 1733 года Россия отправила в Варшаву грамоту с требованием исключить Станислава из претендентов на польский престол: «Мы не хотим верить, чтобы какой-нибудь верный и любящий свое отечество патриот мог поддерживать это намерение. Потому что всем известно, что Станислав принял корону из рук чужестранного короля с нарушением прав и вольностей своего отечества, какие бесстыдные договоры заключил он с этой державой против нас и государства нашего и ко вреду Речи Посполитой и как он изгнан был из Польши только благословенным от Бога российским оружием». Грамота предостерегала от «самых опасных последствий» в случае избрания Лещинского и даже решительно заявляла, что его избрание Россия «никогда допустить не может»[275].
На первом этапе борьба за польский престол между сторонниками и противниками обоих кандидатов в короли велась написанием брошюр, в которых либо доказывались, либо опровергались их права на престол. Одна из брошюр под названием «Братское предостережение», автором которой считается сам Станислав Лещинский, была направлена на дискредитацию Августа II и начиналась с заявления о необходимости держать в охранении нашу вольность: «Мы прожили наш век печально и никогда не должны забывать о том несчастливом времени, когда приняли в государи иноземца, рожденного и воспитанного в самодержавной власти, в вере подозрительной, в управлении повелительного, недоброжелательного к нашей свободе и не знающего наших прав». «Похититель престола (Август II. — Н. П.) умер, а законный король (Станислав Лещинский. — Н. П.) жив». Август II был низвержен с престола, подписал акт (навязанный Карлом II. — Н. П.) об отречении от престола, но потом «похитил польскую корону с помощью саксонских и московских войск». Эмоциональный тон сочинения привлек внимание многих, сочувствовавших его содержанию.
В ответ на «Братское предостережение» австрийский резидент Киннерн выпустил брошюру с длинным названием, по сути излагавшим ее содержание: «Откровенное и беспристрастное мнение о современном положении нашего государства и о свободе избрания короля, высказанное честным и заботящимся о благе своего отечества польским патриотом по настоятельной просьбе его друзей».