– Давай сейчас посмотрим, – предложила Кимми. – То есть если ты не занят или типа того.
– «Когда Гарри встретил Салли»? – спросил Дастин. – А уроки? Разве завтра ты не идешь в школу?
– Иду, но я уже разделалась с домашней работой, – сказала Кимми. – В государственной школе намного проще. Мама на свидании со своим ухажером, а Лолли дома – у сестры онлайн-шоппинг для «Коачеллы», поэтому она меня прикроет. Но если не хочешь, не надо.
– Нет, давай, – ответил Дастин. – Уверен, фильм есть у мамы на «Эпл ТВ». Это один из ее любимых фильмов. Она его, наверное, сотню раз смотрела.
Кимми сообщила Дастину, как ее мать смотрела «Шестнадцать свечей» во время приема «Амбиена», и то, как она передразнила Даниэллу, заставило Дастина рассмеяться впервые после того, как он узнал, что у него нет старшего брата. На какую-то долю секунды он почувствовал себя виноватым (он-то радуется, а Николас мертв и никогда больше не сможет смеяться), но потом вспомнил совет брата, данный в письме. Жизнь – это любовь, и если такой крутой любитель рэпа, как Ник, мог страстно влюбиться, то и он определенно должен дать себе еще один шанс.
И единственная девушка, которая делала это возможным, стояла прямо перед ним. Когда она посмотрела на него, в ее взгляде было нечто, что он не вполне понял. Она помедлила секунду и глубоко вздохнула.
– Я должна сказать тебе кое-что.
– Что? – пробормотал он, пялясь на Кимми. На ее лице угадывалась смесь вины и стыда или чего-то такого. – Все нормально, говори все что угодно.
Он видел, как она собирается с духом и медлит.
– Когда я была в Аризоне…
Она успела сказать лишь это, прежде чем Дастин понял, о чем пойдет речь. Он уже хотел было перебить Кимми, потом передумал, но не сдержался.
– Я знаю, что ты собираешься сказать…
– Знаешь? – спросила она с надеждой и испугом.
Дастин сунул руку в задний карман, вытащил письмо, которое ему написал Николас, и развернул его.
– В письме был третий постскриптум, который я не прочел на похоронах, – проговорил он и прочел вслух последние строки письма: – «Я встретил тут твою девушку, Кимми. Как чертовски тесен мир, а? Она не знала, что я – твой брат, а я помалкивал. Не представляю, почему, но я не прокололся. Она действительно милая, немного потерянная, но, черт возьми, разве не все мы такие? Кимми рассказывала Наталье о парне, который ее бросил… конечно, я думал, что это тот красавчик, который увел ее у тебя, но ошибался. Это ты, Дастин. По ее словам, ты – самый умный парень из всех, кого она когда-либо встречала. Когда Наталья спросила ее, почему бы ей не вернуться к тебе, она ответила, что еще не готова. Чувак! Ты должен сделать первый шаг. Послушай меня внимательно, ведь я – твой старший брат, хоть и не кровный, но я уверен, что какая-то часть твоих мозгов передалась и мне». – Дастин сделал паузу и пристально посмотрел на Кимми, глаза у них обоих блестели от слез. – Но ты же не была в курсе, что это он?
Кимми кивнула.
– Я догадалась, но только в конце. Ты меня ненавидишь? Прошу, не нужно меня ненавидеть…
– Почему я должен тебя ненавидеть?
– Потому что я могла бы сделать что-то, сказать кому-то, помочь ему. Я бы осталась. Но я уехала… И я никогда не видела, чтоб он принимал наркотики, Дастин, клянусь, он пытался оставаться чистым. Он любил Наталью. Они были моими друзьями. Я чувствую себя такой глупой. Прошу, не надо меня ненавидеть.
Даже не подумав, Дастин взял ее руки в свои и заглянул Кимми в глаза.
– Однажды я пытался тебя ненавидеть, но ничего не сработало.
Кимми высвободила свои руки и заключила его лицо в свои ладони, впиваясь губами в его рот, проскальзывая языком между зубами. Ее глаза были закрыты, а его – широко открыты. Он хотел запомнить этот момент навсегда, но, пока они целовались, позволил своим векам опуститься, понимая, что воспоминание не связано с ее образом. Все дело было в ощущениях от ее прикосновений, ее вкуса, запаха. В тот момент он ослеп.
Позже, сидя на диване в гостиной, Кимми и Дастин смотрели «Когда Гарри встретил Салли».
Он подумал о том, как несколько месяцев назад они с отцом сидели здесь и переживали о Николасе, но тогда они расположились на противоположных концах семифутового дивана. Теперь Дастин и Кимми сидели в центре (она положила голову ему на плечо). Девушка была очарована фильмом. Когда по экрану побежали титры, Кимми повернулась к Дастину.
– Замечательная история.
– Да? – переспросил он. – А что тебе больше всего понравилось?
– То, что сначала они были друзьями. А потом перестали быть друзьями. Он полюбил ее. И она полюбила его. Он потерял ее, понял свою ошибку и побежал по улице, чтобы сказать ей о своей глупости. И мне нравится, что все закончилось в канун Нового года, потому что тогда мы встретились в первый раз. Кстати, я – все-таки Гарри.
– В смысле?
– Я – тот из нас, кто не понял, что у меня есть, когда оно было прямо перед носом. Именно я допустила ошибку и позволила чему-то хорошему ускользнуть сквозь пальцы.
Дастин уставился на Кимми в тускло освещенной гостиной. Мать спустя столько месяцев так и не заменила лампу.
– Я не знала, – тихо сказала Кимми. – Правда. Я не знала, чего хочу. Я тогда вообще ничего не знала.
Дастин медленно кивнул.
– О’кей, значит, я – Мег Райан, а ты – Билли Кристал. О чем именно мы говорим?
Кимми улыбнулась.
– Я хочу, чтобы ты снова пригласил меня на выпускной бал. Теперь, когда я стала настоящей феминисткой, я бы сама тебя пригласила. Но это не мой выпускной.
– Кимми, – проговорил Дастин, надеясь, что рай есть, а Николас там, наверху, наблюдает личную романтическую комедию своего младшего брата, «Когда Кимми встретила Дастина». – Ты пойдешь со мной на бал?
– Твою мать, да, – ответила она и снова прижалась к нему, переплетя свои пальцы с его и крепко сжав ладонь Дастина.
Через некоторое время Кимми сказал, что ей пора, но они решили сходить в кино на следующий день. Девушка отказалась позволить Дастину проводить ее, заявив: она уже не тот человек, что раньше.
– Я не утверждаю, что уже знаю, кто я, – заметила Кимми, – но я пытаюсь это выяснить.
Попрощавшись, Дастин смотрел в окно, как она садится в такси.
Затем он прислонился головой к стене и, глядя в потолок, громко заговорил с братом:
– Я твой должник, чувак. Сейчас – мой звездный час.
Это случилось за день до того, как они должны были встретиться в аэропорту Гринвича, чтобы сесть на недавно купленный отцом Беатрис «Гольфстрим G 500» и лететь на «Коачеллу». Весеннее путешествие было задумано как мини-воссоединение гостей из списка «А», приглашенных на костюмированную вечеринку Беа. Они собирались посмотреть выступление «Ливи X2», и у них были ВИП-пропуска, а это означало, что на каждом выступлении они могли ходить по тайным тропкам за кулисами. Летели все, кроме Рустера, который был на отборочном матче вместе со своей командой.
Анна уже написала Беатрис о своем решении: она не присоединится к списку «А». Однако она не особенно сопротивлялась, когда Стивен возразил, что «Коачелла» – ровно то, что нужно.
– Нам надо поскорее убраться отсюда, – сказал брат. – Кто знает, что за дерьмо случится между предками в ближайшие выходные?
Однажды, после долгого периода холодного отчуждения, Стивен проснулся, чтобы идти в школу, и обнаружил свою мать сидящей на постели. Она сказала сыну, что ее роман с парнем с татуировкой дракона окончен, и она признается в своем поступке отцу, когда тот вернется через два дня из Германии. Когда Стивен спросил, почему родительница так сделает, он был удивлен, услышав мотивы ее решения.
Она объяснила, что уже давно знает о неверности мужа, но предпочитает ничего не замечать. Она постоянно твердила себе, что так ведут себя все могущественные мужчины, и примет это, если очередная измена не повредит репутации семьи. Но двойные стандарты вероломных супругов, которые требовали верности от жен, постепенно начали грызть ее изнутри. Снова и снова она думала о том, чтобы поговорить с Эдвардом откровенно, но не нашла в себе ни сил, ни мужества.
Она клялась, что изменила отцу лишь с одним этим человеком, и рассказывала, как бесконечно унизительно быть обвиненной собственным сыном. Она признается мужу, и это будет способ начать серьезный разговор. Если он хотел свободу иметь любовниц вне брака, то должен предоставить ей те же права, иначе им нужно расстаться.
Стивен сочувствовал матери, и, хотя обычно ему не хотелось обсуждать сексуальную жизнь с женщиной, которая его родила, он решил, что его недавний опыт с Лолли может оказаться полезным.
– Если бы Анна не убедила Лолли простить меня, а Лолли не нашла в себе сил, я мог бы стать таким же, как папа. Отношения между нами – лучшее, что случалось со мной когда-либо. Теперь мы действительно счастливы.
– Я рада за тебя, Стивен, – ответила она. – Вот видишь! Даже такая юная девушка, как Лолли, достаточно уважает себя, чтобы не мириться с изменами. Я должна занять твердую позицию по отношению к Эдварду, который утверждает, что любит меня.
Стивен заверил мать, что отец, очевидно, любит ее, и он уверен, что все будет хорошо. Легко сказать, но поверить в это было сложнее! Парню очень хотелось, чтобы мать просто поговорила с мужем о его изменах, не упоминая свои собственные. Отец отличался неистовой гордостью. В корейской культуре мужчины пользовались гораздо большим уважением, чем женщины, и стандарты поведения там были совершенно иными. Стивен предложил бы родителям поехать куда-нибудь вдвоем, особенно если он вместе с Анной будет в Калифорнии.
Второй и более важной причиной, по которой Анна согласилась полететь на «Коачеллу», стало следующее: она наконец решила, что ей делать с Александром и Вронским. Гринвичский Старик постепенно восстанавливался после аварии и на выходных собирался ехать в Гарвард, надеясь сдать хотя бы часть зачетов за семестр. Он записался на летние курсы и нанял частного физиотерапевта, чтобы тот помог ему с дальнейшей реабилитацией. Анна видела бойфренда всего три раза за последние недели с тех пор, как он попросил ее немного подумать об их отношениях, и ее визиты были для него пыткой. Не помогало и то, что Элеонора подстерегала девушку каждый раз, когда она уходила от Александра, и требовала досконального отчета.