Бетси. Вы хотите сказать, что это картины каталожные?!
Альберт. Мало того: до войны они были частью двух знаменитых частных коллекций. Владельцы завещали коллекции местным музеям, но началась война – картины пропали! И вот!!!
Бетси. Коллекции были приняты музеями на баланс?
Альберт. Конечно, нет! Я же сказал – началась война!
Анна. Бетси, я ничего не понимаю! Объясни мне – что происходит!
Бетси. Это то, чего я боялась больше всего! Я же тебя предупреждала!
Анна. О чем?
Бетси. Главное, чтобы картины не числились в музейных каталогах!
Анна. Они их у меня отберут?
Бетси. Еще не все пропало! Дай мне с ними поговорить!Анна отходит в дальний угол огромной комнаты. Стоя вдалеке от происходящего, она наблюдает, как хрупкая Бетси с остервенением в чем-то убеждает двух массивных мужчин. Судя по выражению их лиц, уговоры Бетси не достигают своей цели. Но вот наконец она поворачивается к Анне и в глазах ее сверкает искра надежды.
Бетси. Я их почти уговорила! Они могут промолчать и не ставить в известность официальные органы! За это они хотят двадцать процентов оценочной стоимости картин!
Анна. А сколько это?
Бетси. Оценочная стоимость трех картин – один миллион семьсот тысяч долларов.
Анна. Значит, надо заплатить триста сорок тысяч?! Я могу выписать чек?
Бетси. Это было бы прекрасно!
Анна. Но сперва я должна предупредить Дональда!Она достает из сумочки телефон и набирает нужный номер. Телефон все звонит, а Дональд не отвечает. Вдруг массивная входная дверь открывается и в комнату входят трое мужчин. Этого не ожидал никто: Шлихтер и Малахов бледнеют и прижимаются друг к другу. Бетси почему-то оказывается у Анны за спиной.
Импозантный. Добрый день, господа! Я – заместитель генерального директора Эрмитажа, это – наш начальник службы безопасности, а этот господин – представляет интересы гражданина Америки Дональда Карра.
При этих словах у Анны начинает кружиться голова и она чувствует, что теряет сознание. Кто-то подхватывает ее под руку – это человек Дональда. Он усаживает ее на стул, и Анна неотрывно следит за происходящим.
Импозантный. Кто мне объяснит, что это за картины и как они сюда попали? Может, вы – Венедикт Николаевич?
Венедикт. Эти дамы попросили проконсультировать их! Они принесли с собой три картины! Я для большей уверенности пригласил Шлихтера. Вот и все!
Импозантный. И как картины?
Альберт. Ничего особенного! Вернее ничего, что бы представляло интерес для изобразительного искусства! Качественная, но подделка!Анна не верит своим ушам.
Анна (Бетси) . О чем говорят эти люди?! Еще минуту назад меня уверяли, что эти картины бесценны, а сейчас… Человек Дональда. Господа! Я вынужден увезти отсюда миссис Карр. Я сожалею, но такова моя миссия!
Анна, как зачарованная, встает и направляется к выходу.
Человек Дональда, держа ее под руку, доводит до того самого автомобиля с затемненными стеклами, что стоит немного в стороне.
Анна сидит сзади, низко опустив голову.Человек Дональда. Миссис Карр, это письмо вам!
Она осторожно разворачивает его и читает: «г. Санкт-Петербург, ул. Самсоньевская, 25, кв. 15.
Левина Ирина Петровна.
Там вы узнаете все о ваших родственниках».
В висках бешено стучит: «Скорее, скорее туда, по этому адресу!»
Войдя в дом, Анна понимает, что до сих пор не видела настоящего Петербурга. Она осторожно подходит к квартире № 15. На двери пять табличек с фамилиями и столько же кнопок дверных звонков.
Отыскав нужную фамилию, Анна нажимает и прислушивается. В течение нескольких минут тихо, потом слышатся легкие шаги и дверь открывается. На пороге стоит немолодая женщина, завернутая в большую мягкую шаль.
Она смотрит на Анну.
Женщина. Вы к кому?
Анна. Мне нужна Левина Ирина Петровна!
Женщина. Это я! А вы кто?
Анна. Я Анна! Анна Облонская! Мне сказали, что здесь я смогу узнать все о моей бабушке, Облонской Марии Викторовне!Женщина вздрагивает и уже совсем по-другому смотрит на гостью. В ее глазах появляются слезы.
Анна. Вы – моя бабушка?!
Они сидят в скромной маленькой комнатке.
Женщина. Милая Анечка! Твоя бабушка прожила очень долгую жизнь – ушла она 9 лет тому назад, ей было 96.
Теперь слезами наполняются глаза Анны – она смотрит на собеседницу и качает головой.
Женщина. До последнего дня она была в здравом рассудке и светлой памяти. В это трудно поверить, но в свой последний час она читала мне стихи!
Я обязана Марии Викторовне жизнью – она подобрала меня на улице во время блокады. Мне было шесть лет и у меня уже никого не осталось в живых.
Как мы жили все эти годы? Бывало по-разному! Наверно, больше было хорошего! Но я думаю: она все-таки не была до конца счастлива.Анна. Почему? Женщина. Она тосковала по сыну!!!
Женщина встает и направляется к маленькому комоду у стены. Она достает из верхнего ящика небольшую коробочку и протягивает ее Анне.
Женщина. Бабушка много лет мечтала о том, что это, рано или поздно, попадет в руки твоего отца!
Анна, затаив дыхание, открывает шкатулку и достает свернутый вчетверо листок.
Голос.
«Дорогой мой сынок!
Каким большим ни было бы это письмо, оно не сможет вместить в себя все мои мысли о тебе и все мои чувства к тебе.
Просто хочу, чтобы ты знал правду: я не осуждаю тебя за то, что ты не вернулся на Родину, когда началась война.
Как мать, я даже была рада, что чаша сия миновала тебя».
Анна на мгновение останавливается.
«Я хочу тебе объяснить, почему я не поехала за тобой! Это очень важно, сынок!!!
О блокаде рассказано и написано много, я расскажу то, что решило мою судьбу!
8 сентября в результате бомбежки загорелись Бадаевские склады с продовольствием.
Огонь стоял над городом несколько дней, а потом…
А потом потекли ручьи сахарной патоки.
Первыми сообразили мальчишки – они продавали или меняли на хлеб землю с Бадаевских складов.
Это была чудо-земля, вся пропитанная сливочным и растительным маслом, расплавленным сахаром и сыром!
Дома мы брали миску земли, которую принесли с Бадаевских складов, заливали водой, размешивали, вливали в самовар, и у нас получался „настоящий“ сладкий чай и сытный суп.
Тот, кто смог запастись этой землей, выжил!
Наша ленинградская земля спасла нас!!!
А теперь я хочу спросить тебя:
Так была ли я вправе после всего этого уехать и оставить ее без присмотра?
Нет, сынок!!!
Я очень хотела к тебе, но так и не смогла решиться.
Прости меня, старую сумасбродку.
Вот и все!
Прощай и будь счастлив!»
Анна сквозь слезы заглядывает в шкатулку и вынимает оттуда маленький мешочек.
Она уже знает, что в нем!
Человек Дональда. Миссис Карр, я получил распоряжение выполнять все ваши указания!
Анна. Я хочу домой!
Человек Дональда. В отель?
Анна. В Нью-Йорк!!!
Вронский появляется в гостиничном номере Бетси уже поздно вечером – он пьян. Бетси стоит у окна и курит. Она даже не оборачивается, когда он входит. Вронский сразу направляется к мини-бару, выгребает оттуда все спиртное и начинает методично переливать его в стаканы.
Вронский. Предлагаю выпить за позорный провал операции, мой генерал!
Бетси оборачивается и спокойно берет предложенный стакан.
Бетси. Ну что ж! Выпьем, герой-любовник!
Вронский. Не надо меня так называть?
Бетси. Это почему?
Вронский. Я полюбил ее по-настоящему!!! Да, да!!! Но тебе этого не понять!Бетси. Почему, малыш?
Вронский. Да потому, что ты не человек – ты чудовище!
Бетси с размаху бьет Вронского в лицо. Это настолько неожиданно, что он отлетает к телевизору и сильно ударяется головой.
Вронский. Ну что ж, это по-нашенски!
Бетси. Разве ты – мужик? Ты – питерский хлюпик и маменькин сынок! Твой удел жить за счет сильных женщин! Поэтому ты и переметнулся от меня к Анне! Разве я что-то придумываю?
Вронский. Продолжай, продолжай!
Бетси. Ты жутко гордился своим образованием и не сделал ничего, чтобы состояться! Я появилась в твоей ничтожной жизни, как спасательный круг, в тот самый момент, когда за тобой толпами по всему Питеру гонялись кредиторы. Я погасила все твои долги! Я устроила тебя в аспирантуру! Я два года кормила и поила тебя, надеясь, что однажды ты прославишься и заработаешь много денег! И что же?В ответ слышится тихое бормотание Вронского.
Вронский. Да, я – неудачник, но видит Бог, я пытался быть честным и порядочным человеком! Сперва я даже думал, что ты меня действительно любишь, и старался разжечь в своей душе ответное чувство. Но на самом деле ты никогда и никого не любила! Ты привыкла использовать людей! Тебе просто нужен был сообщник! Я прав?! Бетси. Сообщник?! Может быть! Но ты и этого не смог! А знаешь почему? Потому что ты – бездарь и ничтожество! Я немного погорюю и снова выплыву! А вот что будешь делать ты?
Вронский вдруг умолкает. Он снова наливает себе в стакан и пристально смотрит на Бетси.
Вронский. Я знаю, что я буду делать!
Вронский так и не выпил, он ставит стакан на стол и выходит из номера.
Вронский медленно бредет по перрону станции метро. В туннеле показываются огни приближающегося состава. В лицо ударяет волна теплого воздуха, гонимого передним вагоном. Когда расстояние между Вронским и поездо