при-{426}сутствовала при этом разговоре, чтобы разобраться впредложениях врачей, слышала их речи и была согласна с доводами Калликла.Возобладало, однако, мнение большинства. Мало-помалу приступ ревматизма,мучивший тело императора обычное число дней, ослабел, и к больному вернулосьздоровье.
Но не прошло и шести месяцев, как на императора обрушилась губительнаяболезнь, причиной которой, возможно, были удручавшие его повседневные дела имножество государственных забот. Я часто слышала, как он говорил императрице,жалуясь ей на свою болезнь: «Что это за недуг, затрудняющий мое дыхание? Мнехочется вздохнуть глубоко, полной грудью и избавиться от боли, мучающей моесердце. Часто пытаюсь я это сделать, но ни разу не смог хоть немногоосвободиться от тяжести, гнетущей меня. Как будто огромный камень лежит у меняна сердце и прерывает дыхание, и я не могу понять причины, от которой у меняпоявился этот недуг. И еще я скажу тебе, дорогая моя, разделяющая со мной моистрадания и мысли: на меня часто нападает зевота, не дающая мне вдыхать воздухи доставляющая мне страшные муки. Если ты знаешь, что это за новое несчастиепостигло меня, скажи». Когда императрица слушала подобные речи и узнавала о егостраданиях, то казалось, что это она сама страдает от той же болезни и это унее перехватывает дыхание — так трогали ее слова самодержца.
Она постоянно приглашала самых сведущих врачей, заставляла их определять видболезни и просила выяснить непосредственные и косвенные причины недуга. Онищупали его артерии, признавали, что находят в каждом ударе пульса признакивсякого рода ненормальностей, но не могли определить их причины[1585]. Врачам был известен образ жизниимператора — не изнеженный, а, напротив, благоразумный, умеренный, какой ведутгимнасты и воины, при котором не могут появиться дурные соки — следствиенеумеренного образа жизни. Поэтому они объясняли стеснение в его груди другойпричиной, считая, что непосредственным источником его болезни являются не чтоиное, как тяжкие заботы и постоянные непрерывные горести, из-за которых егосердце разогревается и притягивает к себе из всего тела излишнее вещество.Поэтому-то страшная болезнь и обрушилась на самодержца, не дает ему передышкии, как петля, душит его.
С каждым днем болезнь становилась все сильнее и нападала на него не черезопределенные промежутки времени, а постоянно и непрерывно, так что самодержецуже не мог ложиться на бок и был не в состоянии без усилий вдыхатьвоз-{427}дух. Тогда были вызваны все врачи, и болезньимператора стала предметом их изучения. Они разошлись между собой во мнениях,каждый ставил свой диагноз и старался в соответствии с ним лечить больного. Какбы то ни было, состояние самодержца оставалось тяжелым. Ни одного вдоха не могон сделать свободно. Чтобы вообще иметь возможность дышать, он должен был всевремя сидеть прямо, если же он ложился на спину или на бок, то, увы, наступалоудушье. И малого количества воздуха не мог он втянуть при вдохе или выпуститьпри выдохе. Даже когда сон из сострадания спускался к нему, то и тогдаиспытывал он удушье. Так что все время — и когда он бодрствовал и когда спал —угроза удушья висела над ним.
Не дав Алексею слабительного, врачи решили прибегнуть к кровопусканию исделали надрез на локте. Однако от кровопускания ему не стало легче, состояниеего оставалось прежним: он задыхался и, тяжело дыша, грозил испустить дух у насна руках. Его самочувствие все же улучшилось, когда ему дали лекарство изперца. Мы были вне себя от восторга» не знали, как выразить свою радость, иобращались с благодарственными молитвами к богу. Но все это было заблуждением.На третий или на четвертый день к самодержцу вернулись приступы удушья истеснение дыхания. Я боюсь, не хуже ли ему стало от того напитка, который,будучи не в силах совладать с болезнетворными соками, рассеял их, вогнал впустоты артерий и усугубил болезнь. С этого времени ему очень трудно было найтиудобную для лежания позу, ибо наступил самый тяжелый период болезни. Ночинапролет, с вечера до утра, лежал император без сна, не принимая пищи и ничегодругого, что могло бы принести ему спасение. Нередко или, вернее, постоянновидела я, как моя мать проводила около императора бессонные ночи, сидела позадинего на ложе, поддерживала его своими руками и, как могла, помогала ему дышать.Из глаз ее текли потоки слез, более обильные, чем воды Нила. Невозможноописать, какую заботливость проявляла она по отношению к нему днем и ночью,какой труд выносила на своих плечах, леча Алексея, поворачивая и переворачиваяего, ухищряясь разными способами застилать его постель. Да и вообще никомутогда не было покоя.
Петля как бы следовала за самодержцем, вернее, она сопутствовала ему и, непереставая, душила. Так как не была никакого средства против этой болезни,император удалился в южную часть дворца. Когда он чувствовал стеснение в груди,он находил единственное облегчение в движении. Императрица{428} сумела сделать это движение непрерывным: прикрепив кимператорскому ложу с обеих сторон — у головы и ног — деревянные ручки, онавелела слугам высоко над полом носить ложе и, сменяя друг друга, печься осамодержце.
Затем самодержец перешел из Большого дворца в Манганы. Но и это ничего недало для спасения императора. Видя, что болезнь постоянно возвращается, ипотеряв всякую надежду на помощь от людей, императрица еще усердней сталаобращаться с мольбой к богу. В каждом храме она велела зажечь множество свечейи непрерывно исполнять гимны, она делала подарки жителям всех внутренних иприморских областей, побуждала к усердным молитвам монахов, которые обитали вгорах и пещерах или в других местах и вели отшельническую жизнь, просиламолиться о самодержце всех болящих, содержащихся в тюрьмах, и несчастных,которые благодаря ее дарам стали богатейшими людьми.
Когда же внутренности у самодержца распухли и выдались вперед, ноги отекли[1586] и лихорадка охватила тело, некоторые изврачей, мало заботясь о лихорадке, решили прибегнуть к прижиганию. Однако вселечение было бесполезным и никчемным. Ничем не помогло и прижигание:внутренности остались в том же состоянии, дыхание было затруднено. Ревматизмкак бы из другого источника проник в язычок гортани, поразил то, что эскулапыназывают нёбом, десны Алексея воспалились, горло раздулось, язык распух.Поэтому пищевод, по которому должна была проходить пища, сузился, его краясомкнулись, и над нами навис ужас оказаться свидетелями голодной смертиимператора, совершенно не принимавшего никакой пищи. Я же, бог — свидетель,немало хлопотала о его питании, ежедневно своими руками подносила ему пищу истаралась сделать ее пригодной для глотания. Все средства, применявшиеся длялечения воспаления, оказались... а все старания наши и врачей ни к чему непривели.
На одиннадцатый день, после того как болезнь вступила в свою последнююстадию, она, достигнув высшей точки, поставила под угрозу жизнь больного;состояние Алексея ухудшилось, начался понос. Бедствия одно за другимобрушивались на нас в то время. Ни эскулапы, ни мы, хлопотавшие вокругсамодержца, ни ... не знали, куда обратить свои взоры; все говорило о близкойгибели. Все остальное время прошло для нас в волнениях и бурях; устоявшийсяпорядок расшатался, ужас и опасность нависли над нами. Августа всегда проявляламужество перед лицом опасности, а в то время вела себя особенно мужественно:она подавляла свои страдания и стояла, {429} как олимпийскийпобедитель, борясь с жесточайшей болью. Видя самодержца в таком состоянии,императрица терзалась душой и мучилась сердцем, но напрягала волю и стойкопереносила бедствия; она была смертельно ранена, страдания проникали до мозгакостей, тем не менее она не поддавалась горю. И все же слезы катились из ееглаз, красота ее лица увяла, и душа еле держалась в теле.
Утром пятнадцатого августа[1587] (это былпятый день той недели в которую празднуют успенье нашей госпожи, пречистой девыбогородицы) эскулапы натерли мазью голову самодержца (эта мера казалась имнеобходимой); затем они ушли домой, сделав это не без цели и не потому, что вэтом была какая-нибудь необходимость, а потому, что знали о непосредственнойопасности, нависшей над самодержцем. Среди врачей три были главными:замечательный Николай Калликл, Михаил Пантехн, получивший прозвище по названиюрода, и ... евнух Михаил. Толпа родственников, окружавшая императрицу,принуждала ее принять пищу ... она не принимала и сна ... одну за другой целыеночи проводила ... ухаживая за самодержцем ... согласилась. Когда у самодержцанаступил последний обморок... она поняла и, ожидая ... жизнь, бросилась на ...рыдала, била себя в грудь, оплакивала свалившиеся на нее несчастья, хотела тутже лишить себя жизни, но не могла этого сделать.
Император, хотя и находился при смерти и страдания одолевали его, был как бысильнее смерти ... он проявлял заботу об императрице и вместе с одной из своихдочерей старался унять ее волнение. Это была его третья дочь — порфиророднаяЕвдокия[1588]. Мария же делала то же, что ита, другая Мария[1589], но в отличие от нее,она сидела не в ногах, а у изголовья моего господина и, желая облегчить егострадания, давала ему пить воду, но не из чаши, а из кубка, чтобы ему былолегче глотать — ведь у Алексея были воспалены нёбо, язык и горло. Тогдаимператор обратился с твердыми, мужественными и, увы, последними своимиувещеваниями. «Что ты, — сказал он, — изводишь себя горем по поводу моейкончины, зачем ты заставляешь меня заранее переживать грозящую мне смерть?Почему ты не подумаешь о себе и об ожидающих тебя бедствиях, вместо того чтобыпогружаться в море печали, нахлынувшее на тебя?» Вот что он сказал императрицеи еще более разбередил ее рану.
Я со своей стороны делала все, что можно, и, клянусь всеведущим богом перед