[89]. Алексей заснул, а Вриенния, как говорится в сладостныхстихах, «ласковый сон не покоил»[90]. Поднявглаза, он замечает висящий на ветвях меч; не видя кругом ни единой души,избавляется от своего малодушия и, набравшись мужества, решает убить моегоотца. И его замысел был бы вскоре приведен в исполнение, если бы этому непомешала высшая божественная сила, которая смягчила свирепость души Вриенния изаставила его доброжелательно отнестись к стратигу. Я часто слышала, как отецрассказывал об этом. Всякий может отсюда заключить, что бог, словнодрагоценность, охранял моего отца и предназначал его для более высокой участи,желая с его помощью вновь возвысить ромейский скипетр. Если же после этого сВриеннием случилось нечто непредвиденное, то виной этому — приближенныеимператора, мой же отец в этом неповинен.
7. Так окончился поход против Вриенния. Но великому доместику — моему отцуАлексею — не суждено было вкусить покоя, а пришлось вступать в одно сражение задругим. Борил[91], варвар из числа наиболееприближенных к Вотаниату людей, выйдя из города навстречу великому доместику,моему отцу, принял у него Вриенния и сделал с ним то, что сделал[92]. От имени императора он приказывает моемуотцу выступить против Василаки, который также возложил на себя императорскуюдиадему и после Вриенния неудержимо раздувал мятеж на Западе[93]. Василаки был мужем удивительным по своему мужеству,храбрости, смелости и силе. Обладая тираническими наклонностями, этот человекдостигал высших должностей и титулов, одних домогаясь хитростью, другиеузурпируя. После свержения Вриенния он стал его преемником и принял на{69} себя всю его власть. Начав с Эпидамна (это главный городИллирика), он подошел почти вплотную к городу фессалийцев[94], все покоряя на своем пути; Василаки сам себя избрал ипровозгласил императором и вел куда ему заблагорассудится блуждающее войскоВриенния. Не говоря уже о других его качествах, этот муж вызывал восхищениесвоим ростом, силой рук, величественным выражением лица; такие достоинстваболее всего привлекают грубый и воинственный народ. Ведь он не смотрит в душучеловека и не обращает внимания на его добродетель, но удовлетворяетсятелесными достоинствами, восхищается смелостью, силой, быстротой бега и ростом,считая, что этих качеств вполне достаточно для багряницы и диадемы.
Обладая этими достоинствами, Василаки имел также мужественную и неустрашимуюдушу. Вообще, во всем его облике и поведении было что-то властное. У него былгромовой голос, приводивший в замешательство целое войско, а его крик былспособен кого угодно лишить мужества. Он был непобедим в речах и одинаково умелпобуждать воинов к битве и обращать их в бегство. Имея на своей стороне такиепреимущества и собрав вокруг себя непобедимое войско, этот муж начал поход и,как я сказала, прибыл в город фессалийцев.
Мой отец, Алексей Комнин, со своей стороны снарядился на войну с ним как наборьбу с огромным Тифоном[95] или сторукимгигантом; призвав на помощь всю свою военную хитрость и храбрый дух, онприготовился к встрече с достойным противником. Не отряхнув еще пыль прежнихбитв, не смыв крови с меча и рук, он как страшный лев распалил свой гнев ивыступил против этого клыкастого вепря — Василаки. Алексей прибывает к рекеВардар, как ее называют местные жители. Эта река стекает с гор, расположенныхвблизи Мезии, протекает через многие земли, разделяет на восточную и западнуюполовины земли вокруг Верии и Фессалоники и впадает в наше Южное море[96]. С большими реками случается следующее:когда из-за наносов скапливается много земли, река, меняя свое прежнее ложе,начинает течь в низкое место, старое ложе остается сухим, лишенным воды, ановое в изобилии ею наполняется. Искусный полководец, мой отец Алексей заметилпространство между двумя руслами: старым и вновь образовавшимся. Считая, чторека обезопасит его с одной стороны, он расположился около нее лагерем и, какестественным рвом, воспользовался старым руслом, которое благодаря сильномутечению превратилось в глубокий овраг (оба русла находились друг от друга нарасстоянии не более двух-{70}трех стадий). Тотчас было всемприказано в течение дня отдыхать, наслаждаться сном и давать коням достаточнокорма. Ведь с наступлением вечера им предстояло бодрствовать и остерегатьсянеожиданного нападения противника.
Мой отец, я думаю, распорядился таким образом, ибо ожидал в тот вечернаступления врагов. То ли он предчувствовал его благодаря своей многоопытности,то ли по каким-то признакам догадывался о нем. Это предвидение посетило егонезадолго до событий. Предсказав ход событий, он не пренебрег необходимымимерами, но ушел из лагеря вместе со своими воинами, оружием, конями и всемполагающимся для сражения. Он оставил там повсюду зажженные огни и одного изсвоих приближенных Иоанникия[97] — человекадавно избравшего монашеский образ жизни; ему он доверил свою палатку,продовольствие, которое вез с собой, и прочее имущество. Сам же Алексей, отойдяподальше, остановился вместе с вооруженным войском, ожидая развертываниясобытий. Он добивался, чтобы Василаки, увидев зажженные повсюду огни иосвещенную палатку моего отца, решил, что Алексей отдыхает там и потому еголегко будет схватить и взять в плен.
8. Мой отец Алексей не обманулся, как я сказала, в своем провидении.Василаки вместе с многочисленными конниками и пешими воинами неожиданно подошелк тому месту, где, как он думал, был расположен лагерь. Увидев повсюдуосвещенные шатры, а также сияющую светом императорскую палатку, он стремительнос громким устрашающим криком врывается в нее. Так как в палатке не оказалосьтого, кого он чаял найти, да и вообще из нее не вышел ни воин, ни стратиг (еслине считать нескольких жалких слуг), Василаки закричал еще громче: «Куда делсякартавый?» Он высмеивал дефект речи великого доместика. Вообще мой отец Алексейговорил хорошо (не было другого такого прирожденного оратора в рассуждениях идоказательствах)[98], только при произнесениизвука «эр» его язык чуть-чуть запинался, хотя остальные буквы и произносилплавно. Выкрикивая такие оскорбления, Василаки, начал розыски, перевернулвверх дном все сундуки, походные кровати, утварь и даже самое ложе моего отца:он искал, не спрятался ли где-нибудь там стратиг. Его взгляд неоднократно падална монаха Иоанникия. Мать в заботах о сыне вменила Алексею в обязанность вовсех походах держать при себе какого-нибудь почтенного монаха, а любящий сынподчинялся материнской воле не только в детстве, но и в юношеском возрасте —вплоть до женитьбы. Василаки, обыскав всю палатку, не прекратил, говоря словамиАристофана, {71} «исследовать тайны Эреба»[99] и подверг Иоанникия расспросам о доместике. Так как тотупорно утверждал, что Алексей заблаговременно ушел со своим войском, Василакипонял, что он страшно обманут, и в полном отчаянии стал на разные лады кричать:«О соратники, воины, нас обманули, враг снаружи!». Он еще и не кончил, какперед покидающим лагерь противником предстал мой отец Алексей Комнин, который снесколькими воинами быстро ехал впереди своего войска. Алексей увидел человека,пытающегося привести в порядок фаланги (ибо большинство воинов Василакизанялись грабежом и хищениями; как раз на этом и строил тогда расчеты мой отец;прежде чем они успели собраться и встать в боевой порядок, великий доместик какнеожиданное бедствие предстал перед ними). Итак, увидев человека,устанавливающего фаланги и приняв его то ли по росту, то ли по блеску оружия (вего латах отражалось сияние звезд) за Василаки, Алексей подъехал к нему ибыстро нанес удар. Рука, державшая меч, тотчас же упала на землю, и это привеловсю фалангу в сильнейшее замешательство. Этот человек был не Василаки, но одиниз наиболее храбрых людей его войска, ничем не уступающий в мужестве самомуВасилаки.
Затем, с силой обрушившись на врагов, Алексей осыпал их стрелами, наносилраны копьем, издавал боевые кличи и в ночной темноте вносил замешательство вряды противника. Человек трезвого ума и ясной мысли, он принял в расчет все:место, время, оружие, и надлежащим образом использовал это для победы. Алексейопережал бегущих в разные стороны и в общей суматохе отличал врагов от друзей[100]. Некий каппадокиец, по имени Гул,преданный слуга моего отца, человек мужественной руки и воинственного духа,увидел Василаки, мгновенно узнал его и ударил по шлему. Однако с ним случилосьто, что произошло с Менелаем в битве с Александром[101]: его меч, «в три иль четыре куска раздробившися, пал издесницы», в его руке осталась одна только рукоять. Увидев Гула, стратиг назвалего трусом и стал порицать за то, что тот без меча. Но воин, показав оставшуюсяу него рукоять меча, смирил гнев великого доместика.
Другой же воин, македонец по имени Петр Торник[102], ворвавшись в гущу врагов, убил многих из них. Между темфаланга двигалась, не имея представления о том, что творится: сражение велось втемноте, и воины не могли видеть происходящего. Комнин то налетал на ещесохранившие порядок отряды противника, то возвращался к своим. Он торопил ихопрокинуть тех воинов Василаки, которые еще держались {72} встрою, и посылал гонцов к отстающим, приказывая им без проволочек двигатьсявперед и прибыть к месту боя.
В это время какой-то кельт из числа воинов великого доместика, говорякоротко, мужественный воин, исполненный духа Арея, заметил, как мой отец с