Таким безобидным образом самодержец пугал встречных. Но если в ком это зрелищевозбудило страх, то Палеолог — он всех превосходил своей опытностью и знал, каклюбит Алексей изобретать всевозможные хитрости, — сразу же распознав уловкуАлексея, быстро успокоил себя и других воинов.
Вслед за Палеологом из Константинополя устремилось множество родственников иблизких императора. Они торопились, как им самим казалось, выполнить договор иявиться к самодержцу. Ведь, как уже говорилось раньше, было условлено, что ониприбудут к Алексею в сырную неделю, следующую за мясопустной. Не успели они,однако, выйти из города, как император сам вернулся туда с трофеем.Встретившись с Алексеем, они, наверное, не поверили бы, что император одиндобыл такой трофей и столь быстро одержал победу, если бы своими глазами неувидели насаженные на острия копий головы скифов и не узрели того, как ведутодного за другим в оковах, {230} со связанными за спинойруками тех варваров, которых пощадили мечи. И действительно, быстрота, скоторой свершился этот поход, была удивительна. Я знаю также, что ГеоргийПалеолог бранил и порицал себя (об этом рассказывали мне очевидцы) за то, чтоопоздал к битве и не был рядом с самодержцем, заслужившим столь великую славунеожиданной победой над варварами. — Георгий страстно желал разделить славуАлексея.
В отношении же самодержца, можно сказать, наглядно осуществились словаизвестной песни «Второзакония»: «Как бы мог один преследовать тысячу и двоепрогнать тьму?»[822]. Ведь император Алексейчуть ли не один противостоял в тот день огромному множеству варваров и досамого победного конца мужественно выносил на себе всю тяжесть битвы. Еслиучесть, сколько и какие воины были у императора, если сопоставить военнуюхитрость самодержца, его находчивость, силу и смелость с числом и мощьюварваров, станет ясно, что император один завоевал победу.
3. Таким образом, бог неожиданно даровал победу властителю. Увидявступающего в город императора, жители Византия ликовали и восхищалисьбыстротой, смелостью и искусством, с которым было совершено это предприятие.Радуясь неожиданной победе, они пели, танцевали и славили бога, пославшего имтакого спасителя и благодетеля. И лишь Никифор Мелиссин страдал душой, не мог,как это свойственно людям, перенести чужой славы и сказал: «Эта победа для нас— радость без выгоды, а для врагов — печаль без урона».
Между тем бесчисленное множество скифов, рассеявшихся по всему Западу,подвергало грабежу наши земли, и никакие поражения не могли обуздать ихбеспредельную дерзость. То там, то здесь захватывали они городки на Западе, нещадили селений, находящихся вблизи царицы городов, и даже доходили до места подназванием Вафис-Риак[823], у котороговоздвигнут храм величайшего из мучеников — Феодора[824]. Множество людей ежедневно приходило туда для поклонениясвятому, а по воскресеньям благочестивые богомольцы толпами являлись в этотсвятой храм и, располагаясь вокруг него, в притворе или во внутренней части[825], проводили там дни и ночи. Однако натискскифов настолько усилился, что желающие поклониться мученику, опасаясьвнезапных набегов скифов, даже не решались открыть ворота Византия.
Такая напасть с Запада постигла самодержца на суше. Но и на море он нечувствовал себя спокойно, ибо подвергался большой опасности из-за Чакана,который вновь соорудил {231} флот а совершая набеги наПриморские области. Все это мучило и терзало императора, и заботы одолевалиего со всех сторон.
Алексею сообщили, что Чакан соорудил еще больший флот в прибрежных областях,разорил острова, которыми владел раньше, начал подумывать о наступлении назападные земли и через послов посоветовал скифам захватить Херсонес[826].
Кроме того, Чакан не давал наемникам, явившимся к Алексею с Востока (яговорю о турках), соблюдать договор с самодержцем и сулил им всяческие блага,если они оставят самодержца и перейдут к нему, как только он достанет ячменя[827]. Император знал об этом и, так как егодела на суше и на море находились в весьма тяжелом положении и суровая зима[828]заперла все выходы (из-за сугробов нельзябыло даже открыть двери домов — никто не помнил, чтобы когда-нибудь навалилостолько снега, как в тот год), он приложил все усилия, чтобы письмами вызватьотовсюду наемное войско.
Когда же наступило весеннее равноденствие, тучи перестали грозить войной иморе смирило свой гнев, император, на которого с обеих сторон наседали враги,решил направиться в приморские области, дабы обороняться от врагов на море иодновременно бороться с ними на суше. Он сразу же отправил кесаря НикифораМелиссина[829] и приказал ему быстрее, чемслово сказывается, прибыть в Энос. Алексей еще раньше в письме поручилМелиссину собрать как можно большее число воинов, причем призвать на службу неветеранов (их он прежде распределил по западным городам для охраны наиболееважных крепостей), а новобранцев из числа болгар и кочевников (их в просторечииназывают влахами)[830] и тех, кто пешие иконные явятся к нему из всех других областей[831]. Сам же Алексей вызвал к себе из Никомидии пятьсоткельтов, посланных ему графом Фландрским, выступил из Византия вместе со своимиродственниками и быстро прибыл в Энос. Затем он сел в лодку и поплыл по реке[832], осматривая ее русло и берега. Выбравместо, где удобней всего можно было расположить войско, он вернулся. НочьюАлексей собрал военачальников и рассказал им о реке и об обоих ее берегах.«Давайте, — сказал он, — завтра переправимся через реку; вы осмотрите равнинуи, может быть, не сочтете вовсе непригодным для лагеря то место, которое я вампокажу; там и надо будет разбить палатки».
Все согласились с ним. Наутро Алексей первым переправился на другой берег, ивсе войско последовало за ним. Вместе с военачальниками он вновь осмотрелберега и рав-{232}нину у реки и показал им понравившееся емуместо (оно лежит у городка, именуемого местными жителями Хирины[833], по одну сторону от него — река, по другую— болото). Так как всем воинам это место показалось достаточно защищенным,Алексей приказал быстро вырыть траншею и расположил там все войско. Затем сбольшим числом пельтастов он возвратился обратно в Энос, чтобы отражать напорнаступающих с той стороны скифов.
4. Ромеи, окопавшиеся у Хирин, узнали о приближении огромного скифскоговойска и сообщили об этом самодержцу, который еще находился в Эносе. Алексей надозорном судне[834]поплыл вдоль берега, черезустье вошел в реку и присоединился к своему войску. Отчаяние и страх охватилиимператора, когда он увидел, что его войско не составляет и малой доли скифскойармии и что не в человеческих силах помочь ему. Тем не менее Алексей не палдухом, не опустил руки; напротив, он старался найти выход из положения.
Через четыре дня он издали заметил, как с другой стороны к нему ужеприближается почти сорокатысячное куманское войско. Опасаясь, что куманысоединятся со скифами и вместе с ними навяжут ему кровопролитную битву (Алексейне ждал от нее ничего, кроме гибели всего войска), император решил привлечькуманов на свою сторону; ведь это он призвал их к себе. Главными предводителямикуманского войска были Тогортак, Маниак[835]и другие воинственные мужи. Император видел, какое множество кумановприближается к нему, и, зная податливость их нрава, боялся, что из союзниковони превратятся во врагов и нанесут ему величайший вред. Поэтому он предпочелради безопасности со всем войском уйти оттуда и переправиться обратно черезреку, но прежде всего решил призвать к себе куманских вождей. Последниенемедленно явились к императору; позже других, после долгих колебаний пришелМаниак.
Алексей приказал поварам приготовить для них роскошный стоя, он дружелюбнопринял куманов, хорошо угостил их, вручил всевозможные дары, а затем потребовалот куманских вождей клятв и заложников — ведь ему был известен коварный нравэтих людей. Куманы с готовностью выполнили требование Алексея, далиручательства и попросили разрешения сражаться с печенегами в течение трех дней.При этом они обещали, если бог дарует победу, разделить на две части всюзахваченную добычу и половину выделить императору. Император предоставил имправо по их желанию преследовать скифов в течение не только трех, но целыхдесяти дней и {233} к тому же заранее подарил им всю добычу,которую они должны были бы захватить, если бы только бог послал им победу. Дотех пор скифская и куманская армии оставались на своих местах, и куманытревожили скифское войско стрельбой из лука.
Не прошло еще и трех дней, как самодержец вызвал к себе Антиоха (это знатныймуж, решительностью своего характера превосходивший многих людей) и приказалему навести мост через реку. Вскоре мост был наведен из кораблей, скрепленныхдруг с другом огромными бревнами. Император, призвав своего шурина,протостратора Михаила Дуку, и своего брата, великого доместика Адриана,приказал им встать на берегу реки, не позволять коннице и пехоте переправлятьсяодновременно, а пустить перед конницей пехоту, повозки со снаряжением и вьючныхмулов. Когда переправилась пехота, император, боясь скифов и куманов и опасаясьих неожиданного наступления, быстрее, чем слово сказывается, вырыл ров[836], поместил туда всех пехотинцев и лишь