после этого приказал переправляться коннице. Стоя на берегу реки, он самнаблюдал за переправой.
Между тем Мелиссин, действуя согласно письменному приказу самодержца[837], собрал отовсюду войско, вывел из соседнихобластей пехотинцев, которые везли свое снаряжение и необходимые припасы наповозках, запряженных быками, и срочно отправил их к самодержцу. Когдапехотинцы находились уже в поле зрения наших воинов, многие ромеи приняли их заскифский отряд, наступающий на самодержца. Один воин набрался смелости и,указывая на них пальцем самодержцу, стал утверждать, что это скифы. Алексейповерил его словам и, не имея сил бороться с таким многочисленным врагом,пришел в отчаяние. Призвав к себе Радомира (этот муж был отпрыском знатногоболгарского рода и по материнской линии приходился родственником Августе — моейматери)[838], он послал его разведать, ктотакие эти пришельцы. Радомир быстро выполнил приказ и, вернувшись, сообщил, чтоприближаются воины, посланные Мелиссином. Самодержец обрадовался и, после тогокак воины вскоре подошли, вместе с ними переправился через реку. Алексейприказал еще больше увеличить ров и объединил вновь прибывший отряд с остальнымвойском. Тем временем куманы немедля подошли к рву, который самодержец покинулвместе со всем войском, идя к переправе, и поставили там свои шатры.
На следующий день самодержец двинулся вниз по реке с намерением достичьброда, который местные жители назы-{234}вают Филокаловым[839]. Но по дороге он встретил большой отрядскифов, напал на него и завязал жестокий бой. Обе стороны понесли в битвебольшие потери, но победу одержал император, наголову разбивший скифов. Послебитвы каждое войско вернулось в свой лагерь, и ромеи в течение всей ночиоставались на месте. С рассветом они выступили оттуда, прибыли к такназываемому Левуни (это возвышающийся над равниной холм), и самодержец поднялсяна него. Так как для всего войска места наверху не хватало, император велелвырыть у подножия холма ров, достаточный для всего войска, и поместил там своихвоинов. В это время к самодержцу вместе с несколькими скифами вновь явилсяперебежчик Неанц. Увидев последнего, император припомнил ему его недавнеепредательство и еще кое-что, взял его под стражу и заковал в кандалы вместе сдругими скифами.
5. Так действовал император. Между тем скифы, расположившись по берегамречки под названием Мавропотам[840], началитайком привлекать на свою сторону куманов, призывая их стать союзниками. Вместес тем они непрерывно отправляли послов к императору с предложением мира.Алексей догадывался о хитром замысле скифов и давал уклончивые ответы послам,желая внушить им мысль, что к нему должно подойти наемное войско из Рима[841]. Куманы же, поскольку обещания печенеговбыли двусмысленными, не перешли к ним и вечером обратились к императору соследующими словами: «До каких пор будем мы оттягивать бой? Знай, что мы большене намерены ждать и с восходом солнца отведаем мяса волка или ягненка».Император выслушал это и, зная крутой нрав куманов[842], больше не стал откладывать сражения. Определивследующий день для решительной битвы, он обещал куманам назавтра вступить в бойсо скифами, а сам немедленно созвал военачальников, пентеконтархов и остальныхкомандиров и велел им объявить по всему лагерю о назначенной битве. Несмотря напринятые меры, император опасался бесчисленного множества печенегов и куманов ибоялся соединения обоих войск.
К одолеваемому этими мыслями императору прибыли на подмогу перебежчики —около пяти тысяч храбрых и воинственных жителей горных областей[843]. Не собираясь более откладывать сражения,император стал просить помощи у бога. На закате он первый приступил к молитвам,устроил торжественное факельное шествие и стал исполнять соответствующие случаюгимны. Он не оставил в покое ни одного человека в лагере; разумным людямсоветовал, а невежественным при-{235}казывал делать то же, чтои он. В это время можно было наблюдать такую картину: солнце опускалось загоризонт, а воздух, казалось, озаряли не только лучи солнца, но и яркий светдругих многочисленных звезд. Каждый воин укрепил на своем копье и зажег какможно большее число светильников и свечей. А голоса воинов, я думаю, достигалинебесных сфер и даже, можно с уверенностью сказать, возносились к самомугосподу богу. Как я полагаю, все это было свидетельством благочестияимператора, который даже не помышлял напасть на врагов без божественной помощи.Алексей не возлагал надежд ни на воинов, ни на коней, ни на свои военныехитрости, но всецело полагался на высший суд. До середины ночи свершал молитвыАлексей и лишь затем позволил себе кратковременный отдых. Восстав ото сна,император полностью вооружил легкие отряды войска, правда, некоторых воиновоблачил в одежды и головные уборы, перешитые из одноцветных шелковых плащей[844], ибо железных доспехов на всех нехватило.
С первой улыбкой утра Алексей в полном вооружении вышел из лощины и приказалподать сигнал к бою. У подножья так называемого Левуния (это место...[845]) он разделил свое войско и выстроилфаланги по отрядам. Сам пышащий яростью самодержец встал впереди строя,командование правым флангом принял Георгий Палеолог, левым — КонстантинДалассин. Справа от куманов стоял в полном вооружении вместе со своими воинамиМонастра. Видя, что самодержец устанавливает фаланги, куманы также вооружили ивыстроили в принятый у них боевой порядок свои отряды. Слева от них находилисьУза и — фронтом на запад — Умбертопул с кельтами. Как бы огородив свое войскостроем фаланг и окружив его плотным кольцом конных отрядов, самодержец приказалвновь подать трубой сигнал к бою.
Ромеи, опасаясь неисчислимого скифского войска и несметного множества крытыхповозок, которые скифы использовали вместо стены, в один голос воззвали кмилости всевышнего и, опустив поводья, бросились в бой со скифами; самодержецнесся впереди всех. Строй принял вид серпа, и в один момент, будто по условномузнаку, все войско, в том числе и куманы, ринулось на скифов. Один из самыхглавных скифских военачальников понял, чем все это может кончиться, и решилзаранее обеспечить себе спасение: в сопровождении нескольких скифов он явился ккуманам — последние говорили на одном с ним языке. Хотя куманы ревностносражались со скифами, тем не менее он питал к ним больше доверия, чем к ромеям,{236} и хотел воспользоваться их посредничеством передсамодержцем. Самодержец заметил это и стал опасаться, как бы и другие скифы неперешли к ним, не привлекли на свою сторону куманов и не убедили их направитьпротив ромейской фаланги как помыслы свои, так и коней. Поэтому император,который всегда умел находить выход из критического положения, немедленноприказал императорскому знаменосцу со знаменем в руках встать у куманскоголагеря.
К этому времени скифский строй был уже прорван, оба войска сошлись врукопашной схватке и началась резня, подобной которой никто никогда не былсвидетелем. Страшные удары мечей поражали уже постигнутых божьим гневом скифов,а разящие устали непрерывно размахивать оружием и, утомленные, ослабили натиск.Самодержец въехал на коне в гущу врагов; он приводил в замешательство целыефаланги, наносил удары пытавшимся сопротивляться, а находившихся вдали устрашалкриками. Когда Алексей увидел, что наступил полдень и солнечные лучи уже падаютвертикально, он предусмотрительно сделал следующее. Подозвав к себе несколькихвоинов, он приказал им попросить крестьян наполнить водой кожаные мехи ипривезти их на своих мулах. Когда доставляющих воду крестьян увидели их соседи,они, хотя их никто об этом и не просил, сделали то же самое: стали подвозитьводу в амфорах, в кожаных мехах или в других подвернувшихся под руку сосудах,чтобы освежить наших воинов, освобождавших их от страшного скифскоговладычества. Выпив немного воды, ромеи продолжили битву.
В тот день произошло нечто необычайное: погиб целый народ вместе с женщинамии детьми, народ, численность которого составляла не десять тысяч человек, авыражалась в огромных цифрах. Это было двадцать девятого апреля[846], в третий день недели. По этому поводувизантийцы стали распевать насмешливую песенку: «Из-за одного дня не пришлосьскифам увидеть мая».
На закате, когда все скифы, включая женщин и детей, стали добычей меча имногие из них были взяты в плен, император приказал сыграть сигнал отхода ивернулся в свой лагерь. Все случившееся тогда должно было казаться чудом,особенно если принять во внимание следующее обстоятельство. В свое время ромеи,выступая из Византия против скифов, закупили веревки и ремни, чтобы ими связатьпленных и таким образом привести их к себе домой[847]. Но все произошло тогда наоборот: ромеи сами были связаныи оказались в плену у скифов. Это произошло в битве со скифами у Дристры[848],{237} когда бог обуздалгордыню ромеев. Но позднее, в то время, о котором я сейчас повествую, бог,видя, что ромеи охвачены страхом, потеряли всякую надежду на спасение и неимеют сил противостоять такому множеству врагов, неожиданно даровал им победу,и теперь уже они вязали, разили, вели в плен скифов и, не ограничиваясь этим(ведь все это нередко происходит и во время небольших сражений), в один деньполностью уничтожили многотысячный народ.
6. Куманский и скифский отряды отошли друг от друга, и самодержец снаступлением сумерек вспомнил о еде. В это время перед ним предсталразгневанный Синесий и сказал следующее: «Что происходит? Что это за новые