порядки? У каждого воина по тридцати и более пленных скифов, а рядом с намитолпа куманов. Если усталые воины, как это и должно быть, уснут, скифыосвободят друг друга и, выхватив акинаки, убьют своих стражей. Что тогда будет?Прикажи скорей умертвить пленных». Император сурово взглянул на Синесия исказал: «Скифы — те же люди; враги тоже достойны сострадания. Я не знаю, о чемты только думаешь, болтая это!». Затем Алексей с гневом прогнал продолжавшегоупорствовать Синесия. Одновременно он велел довести до сведения всех воиновприказ сложить в одно место скифское оружие и хорошо стеречь пленных.
Сделав такие распоряжения, император спокойно провел остаток ночи. Однако всреднюю стражу ночи воины, повинуясь божественному гласу, или по другойнеизвестной мне причине убили почти всех пленных[849]. Император узнал об этом утром, сразу же заподозрилСинесия и немедленно призвал его к себе. Разразившись угрозами, Алексей сказалв обвинение Синесию: «Это дело твоих рук». И хотя Синесий поклялся, что ни очем не знает, Алексей приказал заключить его в оковы. «Пусть узнает, — сказалимператор, — каким злом являются одни только оковы, и он никогда не будетвыносить людям столь суровые приговоры». И Алексей наказал бы Синесия, если бык нему не явились вельможи, приходившиеся родственниками и свойственникамисамодержцу, и сообща не попросили помиловать Синесия.
Между тем большинство куманов опасалось, как бы самодержец ночью не замыслилчего-нибудь против них, поэтому они забрали свою добычу и ночью выступили подороге к Данувию. Сам же император, стремясь уйти от зловония, исходившего оттрупов, на рассвете выступил из лагеря и направился к Кала-Дендра — ввосемнадцати стадиях от Хирин. По дороге его нагнал Мелиссин: он не успелприбыть к моменту {238} битвы, ибо занимался отправкойсамодержцу упомянутых новобранцев. Алексей и Мелиссин, как полагается, радушноприветствовали друг друга и остаток пути беседовали о событиях минувшей битвысо скифами.
Прибыв в Кала-Дендра, самодержец узнал о бегстве куманов и велел погрузитьна мулов все то, что он должен был отдать куманам согласно условиям договора, иприказал, если удастся, настичь их до Данувия и вручить им их долю. ВедьАлексей нередко и со многими людьми вел беседы о лживости и считал недопустимымне только лгать, но даже казаться лживым. Так он распорядился относительнобеглецов. Тех же куманов, которые за ним последовали, Алексей щедро угощал весьостаток дня. Он решил, однако, не отдавать куманам в тот день причитающегося имжалования, а подождать, пока они не протрезвятся во сне и, придя в себя, неначнут отдавать себе отчет в происходящем. На следующий же день Алексей призвалих всех к себе и заплатил им намного лучше, чем обещал раньше. Император решилотпустить куманов домой, но взял у них заложников, ибо опасался, что наобратном пути они рассеются во все стороны в поисках провианта и нанесутнемалый вред селениям, расположенным вдоль дороги. Так как куманы просилиобеспечить им безопасность в пути, Алексей поручил Иоаннаки (это человеквыдающегося мужества и ума) позаботиться о куманах и благополучно доставить ихк самому Зигу[850]. Так божественноепровидение позаботилось о самодержце.
Полностью исполнив своей долг, самодержец в мае с трофеем победителемвозвращается в Византий.
Здесь я должна кончить свой рассказ о скифах, хотя из многочисленных событийя коснулась лишь немногих и, можно сказать, погрузила только кончики пальцев вводы Адриатического моря. Ведь о блестящих победах самодержца, о поражениях еговрагов, о собственных подвигах Алексея, о всех случившихся в то время событияхи о том, как император всегда умел приспособиться к обстоятельствам и тем илииным способом выпутаться из тяжелого положения, — обо всем этом не смогли бырассказать ни новый Демосфен, ни весь сонм ораторов, ни Академия вместе соСтоей, если бы они даже сочли своей первой задачей восхваление деянийАлексея.
7. Через несколько дней после возвращения императора во дворце был раскрытзаговор, составленный против самодержца армянином Ариевом и кельтомУмбертопулом (и тот и другой знатные и воинственные мужи), привлекшими к себенемалое число сторонников. Улики были налицо, и истина {239}обнаружилась. Заговорщики были осуждены и приговорены к конфискации имуществаи изгнанию. Следует отметить, что самодержец полностью освободил их отполагающегося по законам наказания[851].
Затем до самодержца донеслись слухи о нашествии куманов и о том, что Бодинвместе с далматами намерен нарушить договор и вторгнуться в наши земли. ПоэтомуАлексей пребывал в нерешительности, не зная, против какого врага обратить своеоружие. Он решил выступить вначале против далматов, до их прибытия занять узкуюдолину между нашими и их землями и, насколько будет возможно, укрепить ее. Онсобрал всех приближенных, открыл им свое намерение и, получив общее одобрение,выступил из столицы, чтобы устроить дела на Западе.
Вскоре Алексей прибыл в Филиппополь, где получил письмо от болгарскогоархиепископа[852], в котором тот сообщал, чтодука Диррахия Иоанн, сын севастократора, вынашивает планы восстания. Весь деньи всю ночь провел Алексей в душевном волнении; из жалости к отцу Иоанна оноткладывал расследование дела, но в то же время опасался, что слух об Иоаннеоправдается. Иоанн был еще юношей, и Алексей, зная необузданный нрав людейэтого возраста, боялся, что он поднимет мятеж и доставит невыносимое горе каксвоему отцу, так и дяде. Поэтому император решил всеми способами постаратьсясорвать замысел Иоанна, ведь он был необычайно привязан к юноше.
И вот Алексей призвал к себе великого этериарха[853] Аргира Карацу (несмотря на свое скифское происхождение,этот человек отличался большим благоразумием и был слугой добродетели и истины)и вручил ему два письма[854]. В первом,адресованном Иоанну, содержалось следующее: «Наша царственность, узнав, чтоварвары выступили против нас и прошли через клисуры, вышла из Константинополя,чтобы укрепить границы[855] Ромейскойдержавы. Тебе же следует самому явиться с докладом о положении во ввереннойтебе области (ибо я опасаюсь злых умыслов против нас со стороны Вукана) исообщить мне о положении в Далмации и о том, соблюдает ли Вукан условия мирногодоговора (ведь до меня ежедневно доходят неблагоприятные вести о нем), чтобы,получив более точные сведения о Вукане, я смог во всеоружии встретить егокозни. Затем я отправлю тебя с необходимыми инструкциями обратно в Иллирик,дабы, на два фронта сражаясь с врагами, с божьей помощью добиться победы».Таково было содержание письма, адресованного Иоанну. {240}
В другом письме, обращенном к знатным жителям Диррахия, говорилосьследующее: «Узнав, что Вукан вновь злоумышляет против меня, я выступил изВизантия, чтобы укрепить узкие долины между Далмацией и нашим государством ивместе с тем точнее разузнать о Вукане и о далматах. Поэтому я решил вызвать ксебе вашего пуку и любимого племянника моего владычества, а дукой назначилчеловека, который вручит вам это письмо. Примите же нового дуку и подчиняйтесьвсем его распоряжениям».
Вручив эти письма Караце, он приказал ему по прибытии прежде всего доставитьписьмо, адресованное Иоанну, и, если тот добровольно подчинится приказу, смиром проводить его и взять на себя охрану области до возвращения Иоанна; а натот случай, если Иоанн станет сопротивляться и откажется повиноваться, Алексейвелел Караце призвать к себе наиболее влиятельных граждан Диррахия и прочестьим второе письмо, чтобы они помогли ему задержать Иоанна.
8. Сведения обо всем этом дошли до севастократора Исаака, который находилсяв то время в Константинополе. Он спешно выступил из города и через двое сутокприбыл в Филиппополь. Застав императора спящим, он тихо вошел в его палатку,рукой подал знак спальникам самодержца соблюдать тишину, улегся на другое ложе,находившееся в палатке его брата-императора, и заснул.
Император, восстав ото сна, неожиданно увидел брата. Алексей некотороевремя старался не шуметь и приказал то же самое остальным. Когда севастократорпроснулся, он увидел своего брата-императора бодрствующим, тот также увиделего, они подошли друг к другу и обнялись. Затем император спросил Исаака, чегоон хочет и какова причина его прихода. Тот ответил: «Я пришел ради тебя». Начто император: «Напрасно ты тратил силы и утомлял себя». Севастократорвстретил эти слова молчанием, ибо терялся в догадках, с каким известиемприбудет посол, еще ранее отправленный им в Диррахий. Ведь как только до Исаакадошли слухи о сыне, он набросал ему короткое письмо, в котором приказывалИоанну скорее явиться к самодержцу и сообщал, что сам он отправляется изВизантия в Филиппополь, дабы соответствующими доводами опровергнуть доносы наИоанна и дождаться там прибытия сына.
Исаак покинул императора и удалился в предназначенную для него палатку.Немедленно вслед за этим к нему прибежал письмоносец, посланный к Иоанну, исообщил о прибытие сына. {241}
Севастократор отбросил всякие подозрения, подбодрил себя мужественнымимыслями и, исполненный гнева против тех, кто первыми донесли на его сына, всильном волнении явился к императору. Увидев Исаака, император сразу же понялпричину его гнева, но все же спросил брата, как он себя чувствует. Исаакответил: «Плохо, по твоей вине». Он вообще не умел обуздывать свой гнев инередко готов был взорваться по самому пустому поводу[856]. К этому он добавил еще следующее: «Я не столько зол натвою царственность, сколько, — тут он указал пальцем на Адриана, — на этоголжеца». Кроткий и ласковый император ничего ему не возразил, ибо знал, как