привел к великому дуке. Затем все прибыли в Левкусию, подчинили себе весь{249} остров, приняли необходимые меры для его защиты и вписьме сообщили обо всем случившемся самодержцу.
Император отдал должное их делам и решил усилить оборону Кипра. Он назначилКаллиппария (человек этот не принадлежал к знатному роду, но не раз давалсвидетельства своей справедливости, бескорыстия и скромности) судьей иэксисотом[886]. Так как остров нуждался вчеловеке, который смог бы обеспечить его охрану, император поручил оборонятьостров Евмафию Филокалу[887], назначил егостратопедархом и дал ему военные корабли и конницу, чтобы он смог защитить Кипрна море и на суше. Вутумит забрал Рапсомата и восставших вместе с нимбессмертных, вернулся к Дуке и отправился в царственный город.
3. Такие события развернулись на островах — я имею в виду Кипр и Крит. Темвременем Чакан — человек воинственный и решительный — не пожелалумиротвориться, но вскоре подошел к Смирне и овладел городом[888]. Преследуя прежнюю цель, он тщательно снарядил пиратскиесуда: дромоны, диеры, триеры и также легкие суда. Узнав об этом, самодержец непал духом и не стал медлить, а поспешил напасть на Чакана с моря и с суши. Онназначил Константина Далассина талассократором и тогда же направил его со всемфлотом против Чакана.
В то же время Алексей счел целесообразным направить султану письмо, чтобынатравить его на Чакана. Письмо гласило следующее: «Тебе известно, о славныйсултан Килич-Арслан, что сан султана перешел к тебе от отца. Твой зять Чаканподнял оружие, как может показаться, против Ромейской империи и называет себяимператором, однако совершенно очевидно, что все это лишь предлог. Чакандостаточно опытен и сведущ, чтобы понять: Ромейская империя не для него, и емуне по силам захватить над ней власть. Все его интриги направлены против тебя.Не спускай этого Чакану и не проявляй слабости, будь настороже, дабы нелишиться власти.
Я с божьей помощью изгоню его из пределов Ромейской империи, но, в заботах отебе, рекомендую, чтобы и ты сам подумал о своей державе и власти и мирно, аесли не удастся, то и оружием, привел к повиновению Чакана»[889].
В то время как совершались все эти приготовления, Чакан вместе с войском ссуши подходит к Авиду, осаждает его и окружает гелеполами и разнымикамнеметными орудиями. У Чакана не было тогда пиратских судов, ибо их постройкак тому времени не была еще завершена. Далассин — отважный и храбрый воин — тоженаправился с войском к Авиду. {250}
Когда султан Килич-Арслан получил сообщение императора, он немедленно взялсяза дело и с войском двинулся против Чакана — таковы все варвары: они всегдарады устроить резню и начать войну. Когда Килич-Арслан был уже близко, Чаканпришел в замешательство, ибо видел, что враги наступают с суши и с моря, астроительство кораблей еще не закончено и его силы недостаточны для борьбы сромеями и войском его свойственника Килич-Арслана. Кроме того, он опасалсяжителей и воинов Авида. Ничего не зная о кознях самодержца, Чакан решил явитьсяк султану.
Султан, увидев Чакана, изобразил на своем лице радость и приветливо принялего. Затем он, как и положено, велел приготовить трапезу и во время едыпринуждал Чакана пить несмешанное вино. Видя, что Чакан выпил уже довольномного вина, султан обнажил свой меч и поразил его в бок. Чакан упал замертво[890]. После этого султан отправляет ксамодержцу посла с предложением мира. Килич-Арслан не обманулся в своихрасчетах: самодержец удовлетворил его просьбу. Был заключен, как и полагается,мирный договор, и в приморских областях водворился мир.
4. Не успел еще самодержец освободиться от этих забот и избавиться отдоставленных Чаканом хлопот (Алексей принимал личное участие не во всехсобытиях, но всегда мысленно был с воюющими и помогал им в их делах и заботах),как должен был отправиться на новые подвиги.
Дело в том, что Вукан (этот муж, властитель всей Далмации, был искусен как вречах, так и в делах) через два года после разгрома скифов[891] вышел за пределы своей страны и стал опустошать соседниегорода и земли, овладел даже Липением, поджег и спалил город. Узнав об этом,император решил не оставлять действия Вукана безнаказанными, собрал противсербов[892] большое войско и повел его прямок Липению (это небольшой городок, расположенный у подножия Зига, отделяющегоДалмацию от нашей страны). Его целью было, если представится возможность,завязать упорную битву с Вуканом, а если бог дарует ему победу, отстроить ивосстановить в прежнем виде Липений и все остальные города. Вукан, узнав оприходе самодержца, вышел из Липения и прибыл в Звенчан (это городок,расположенный на упомянутом уже Зиге, между Ромейским государством иДалмацией).
Когда самодержец прибыл в Скопле, Вукан отправил к нему послов спредложением мира; снимая с себя всякую ответственность за происшедшиепечальные события и целиком возлагая вину на ромейских сатрапов, Вукан сообщал{251} следующее: «Сатрапы не желают оставаться в своихпределах; они совершают бесчисленные набеги и наносят немалый вред Сербии. Я сосвоей стороны не буду больше предпринимать никаких враждебных действий, вернуськ себе, отправлю твоей царственности заложников из числа моих родственников ивпредь не переступлю границ своего государства». Император согласился на этои, оставив лишь тех, кто должен был восстановить разрушенные города и взятьзаложников, отправился в царственный город. Однако Вукан, несмотря на всетребования, не выдавал заложников и со дня на день оттягивал исполнениеобещания.
Не прошло и года[893], как он вновьотправился в набег на ромейские земли. Несмотря на то, что он получил множествописем от самодержца, где тот напоминал об условиях договора и о данныхобещаниях, Вукан не пожелал исполнить обещанного. Тогда император призвал ксебе Иоанна, сына своего брата, севастократора, и отправил его с изряднымвойском против Вукана.
Иоанн, человек, не имевший военного опыта, но, как всякий юноша, пылавшийжаждой битв, выступил в поход, переправился через реку Липений и разбил лагерьу подножия Зига, прямо напротив Звенчана. Это не укрылось от Вукана, и он вновьобратился с предложением мира, обещал Иоанну выдать обещанных заложников ивпредь добросовестно выполнять условия мирного договора. Все это, однако, былилишь пустые обещания, на самом деле он втайне готовил нападение на Иоанна.
Когда Вукан уже выступил к лагерю Иоанна, к последнему, предупреждаянеприятеля, явился некий монах, который сообщил о замысле Вукана и утверждал,что враг уже подходит. Иоанн с гневом прогнал монаха, назвав его лжецом иобманщиком. Но события подтвердили слова монаха. Вукан ночью напал на Иоанна,и в результате многие наши воины были убиты в палатках, а многие обратились впаническое бегство, попали в водовороты протекавшей внизу реки и утонули. Лишьнаиболее храбрые бросились к палатке Иоанна и, мужественно сражаясь, с трудомотстояли ее от неприятеля. Таким образом, большая часть ромейского войскапогибла.
Затем Вукан собрал своих воинов, поднялся на Зиг и остановился у Звенчана.Воины Иоанна видели их, но самих их было мало, сразиться с таким многочисленнымпротивником они не могли и поэтому решили переправиться назад через реку. Послепереправы они прибыли в Липений, расположенный примерно в двенадцати стадияхоттуда[894], {252}
Потеряв большинство своих воинов, Иоанн не мог более продолжатьсопротивления врагу и направился к царственному городу. Вукану больше никто немешал, он осмелел и стал грабить соседние города и земли. Он опустошилтерриторию вокруг Скопле и сжег селения. Не ограничившись этим, он занял Полог,дошел до Враньи, все разорил и с большой добычей вернулся в свою страну.
5. Император не мог этого вынести и немедленно вновь взялся за оружие. Ведьему не надо было, как Александру, ждать, пока флейтист Тимофей исполнит громкуюпеснь. Самодержец вооружился сам, вооружил имевшихся в его распоряжении воинови отправился прямо в Далмацию; Алексей стремился отстроить разрушенныекрепости, восстановить их в прежнем виде и с лихвой отплатить Вукану запричиненное им зло. Он покинул столицу и достиг Дафнутия[895] (это древний город, в сорока стадиях от Константинополя),где задержался в ожидании тех своих родственников, которые еще к нему неприбыли.
На следующий день к нему приходит исполненный злости и гордыни НикифорДиоген. Спрятавшись за своей обычной маской, он с лисьей хитростью изобразил насвоем лице приветливость и сделал вид, что откровенно разговаривает симператором. Свою палатку он поставил не на обычном расстоянии от императорскойопочивальни, а рядом с дорогой, поднимающейся к палатке императора. Когда этоувидел Мануил Филокал, от тотчас понял замысел Никифора и, как пораженныймолнией, застыл на месте. С трудом пришел он в себя и, немедленно явившись кимператору, сказал: «Неспроста, кажется мне, сделал это Никифор; меня гложетстрах, как бы этой ночью не предпринял он чего-либо против твоей царственности.Под тем или иным предлогом я заставлю его перенести палатку в другое место». НоАлексей со своей обычной невозмутимостью не разрешил Филокалу делать этого и вответ на его настояния сказал: «Не следует мне давать ему повод для обиды.Пусть он обнаружит перед богом и людьми злой умысел против меня». Филокалогорчился, всплеснул руками и, упрекнув императора в беспечности, ушел.
Вскоре, в среднюю стражу ночи, когда император беззаботно спал рядом симператрицей, Диоген со спрятанным под полой мечом входит в палатку и