тайно (император хотел, чтобы его немедленно известили письмом о переправенорманна). Так распорядился самодержец.
Приказ, полученный Контостефаном, предписывал не что иное, как усердностеречь пролив между Лонгивардией[1274], непозволять переправляться кораблям Боэмунда, высланным вперед к Диррахию длядоставки с одного берега на другой всякого снаряжения, и вообще не даватьБоэмунду что-либо пере-{335}возить из Лонгивардии. Однако,выступая из Константинополя, Контостефан даже не знал удобного для переправы вИллирик места. Мало того, пренебрегая приказом, он переправился в Гидрунт —город, расположенный на побережье Лонгивардии. Этот город охраняла женщина, какговорили, мать Танкреда. Не могу сказать, была ли она сестрой неоднократноупоминаемого мною Боэмунда или нет. Ведь я точно не знаю, по отцовской или поматеринской линии приходился Танкред родственником Боэмунду[1275].
Явившись туда с флотом и причалив к берегу, Контостефан атаковал стеныБриндизи и уже, можно сказать, держал в своих руках город. Но находившаяся встенах города женщина — она обладала здравым умом и твердым характером — виделаэто и, как только корабли Контостефана причалили к берегу, послала гонца заодним из своих сыновей и срочно потребовала его к себе. В это время все матросыпребывали в приподнятом настроении и, полагая, что город находится уже в ихруках, славословили императора. Да и она сама, оказавшись в тяжелом положении,приказала горожанам делать то же самое. Вместе с тем она направила послов кКонтостефану, согласилась подчиниться самодержцу, обещала заключить с ниммирный договор и выйти для переговоров к Контостефану, чтобы последний смог обовсем сообщить императору. Эта хитрость нужна была ей для того, чтобы ввести взаблуждение Контостефана, и если прибудет ее сын, сбросить, как говорят отрагических актерах, маску и вступить в бой.
В то время как крики славящих самодержца внутри и вне стен города, сливаясьв общий гул, наполняли всю округу — как уже говорилось, эта воительница своимилживыми речами и посланиями вводила в заблуждение Контостефана, — прибываетсын, которого она ждала, вместе с сопровождавшими его графами. Он нападает наКонтостефана и наголову разбивает его войско. Матросы, неопытные в сухопутныхбитвах, бросились к морю. Скифы же (а их было немало в ромейском войске) вовремя боя ринулись, как это принято у варваров, за добычей, и шестеро из нихбыли взяты в плен. Они были отправлены Боэмунду, который, увидев их, сразу жеотправился в Рим, взяв с собою скифов как самую ценную добычу. Явившись капостольскому престолу и беседуя с папой[1276], он возбуждал в нем негодование против ромеев и раздувалстарую ненависть этих варваров к нашему народу. Стремясь еще более ожесточитьиталийцев, входивших в окружение папы, Боэмунд показал им пленных скифов вдоказательство того, что самодержец Алексей враждебно относится кхристиа-{336}нам, выставляет против них неверных варваров,страшных конников — стрелков, поднимающих оружие на христиан и мечущих в нихстрелы. При каждом слове Боэмунд указывал папе на этих скифов, одетых вскифские платья и имевших весьма варварский вид, и при этом то и дело, пообычаю латинян, называл их язычниками, издеваясь над их именем и видом. Какможно убедиться, Боэмунд прибег к мерзким средствам, подстрекая к войне схристианами: он воздействовал на ум первосвященника с целью убедить его в том,что имеет благовидные основания для вражды к ромеям; в то же время Боэмундстарался собрать многочисленное ополчение из числа людей грубых и глупых. Ведькакие варвары из близких или дальних краев добровольно не пошли бы воевать снами, если бы к тому побудил их сам первосвященник и если бы справедливая, каким казалось, причина вооружила на бой каждого коня, каждого мужа и руку каждоговоина? Обманутый словами Боэмунда, папа согласился с ним и одобрил переправу вИллирик.
Вернемся, однако, к нити нашего повествования. Сухопутные воины храбросражались, но остальных поглотили морские волны, и славная победа, казалось,была уже в руках кельтов. Однако наиболее храбрые наши воины, особенно иззнати, и среди них такие доблестные мужи, как Никифор Иалий Эксазин, егодвоюродный брат Константин Эксазин, именовавшийся Дукой, мужественный АлександрЕвфорвин и другие воины такого же сана и положения, «воспомнили бурную силу»,повернули назад, обнажили акинаки, напрягая все силы души и тела, вступили вбой, приняли на себя всю тяжесть битвы, разбили кельтов и одержали над нимиславную победу. Контостефан, получив благодаря этому передышку от кельтскогонатиска, отчаливает оттуда и вместе со всем флотом прибывает в Авлон.
Когда Контостефан впервые прибыл в Диррахий, он рассеял свои военные кораблина пространстве от Диррахия до Авлона и дальше до места под названием Химара(от Диррахия до Авлона — сто стадий, от Авлона до Химары — шестьдесят). Узнав отом, что Боэмунд уже торопится с переправой, он предположил, что скорее всегоследует ожидать прибытия норманна в Авлон, ибо путь до Авлона короче, чем доДиррахия. Поэтому он решил усилить охрану Авлона, выступил из города состальными дуками[1277] и стал усердностеречь пролив Авлона. Он также поместил дозорных на гребне так называемогохолма Ясона, чтобы они вели наблюдение за морем и подстерегали корабли. Как разв это время с противополож-{337}ного берега прибыл один кельт,который стал утверждать, что переправу Боэмунда следует ожидать с минуты наминуту. Контостефаны[1278] узнали это и,страшась морского боя с Боэмундом (одна мысль о нем приводила их в ужас),притворились, что больны и поэтому нуждаются в бане[1279]. Ландульф, который командовал всем флотом, человек,обладавший большим опытом морских боев и сражений, настойчиво советовал импостоянно быть начеку и ожидать прибытия Боэмунда. Контостефаны же, отправляясьв Химару с намерением вымыться в бане, у Глоссы, расположенной недалеко отАвлона, в качестве наблюдателя оставили так называемого второго друнгарияфлота[1280] с монерой-экскуссат. Что жекасается Ландульфа, то он с некоторым числом кораблей остался у Авлона.
9. Приняв эти меры, Контостефаны отправились в баню (или же под предлогомбани). Боэмунд же окружил себя двенадцатью пиратскими кораблями (это были вседиеры с многочисленными гребцами, поднимавшими шум непрерывными ударами весел),выстроил со всех сторон торговые суда и как забором огородил ими военный флот[1281]. Глядя издали с какого-нибудьвозвышенного места на этот движущийся флот, можно было принять его за плавучийгород[1282]. Судьба благоприятствовалаБоэмунду: море было спокойно, и лишь завывающий ветер слегка щетинил егоповерхность[1283] и надувал паруса грузовыхсудов — это позволяло им плыть по ветру. Гребные суда двигались вровень спарусными, и шум от них с середины Адриатического моря был слышен на обоихберегах. От вида варварского флота Боэмунда можно было прийти в ужас, и есливоины Контостефанов испугались, то я не буду их порицать и обвинять в трусости.Ведь Боэмунда, двигающегося с таким флотом, мог бы испугаться и флотаргонавтов, не то, что Контостефаны, Ландульфы и им подобные.
Ландульф увидел Боэмунда, переправляющегося в таком устрашающем порядке сгрузовыми судами, с тысячами воинов на борту — об этом подробнее говорилосьвыше — и, будучи не в состоянии сопротивляться такому многочисленномупротивнику, отошел на небольшое расстояние от Авлона, открыв Боэмунду путь кгороду. Боэмунд воспользовался благоприятным случаем, переправился из Бари вАвлон[1284], высадил свое войско на берегу ипрежде всего стал грабить побережье. Боэмунд вел с собой огромное франкское икельтское войско уроженцев острова Фула, которые состояли на военной службе уромеев, но тогда были вынуждены обстоятельствами перейти к Боэмунду, а такжемного германцев и кельтибе-{338}ров[1285]. Боэмунд разместил всех собравшихся к нему воинов повсему адриатическому побережью, один за другим ограбил все города и напал наЭпидамн, который мы называем Диррахием[1286]. В его намерения входило захватить этот город иподвергнуть опустошению всю страну вплоть до Константинополя. Искусный какникто другой в осаде городов, превосходивший в этом отношении самого ДимитрияПолиоркета[1287], он думал только обЭпидамне и двинул против этого города все средства осады. Прежде всего онразместил войско кругом и осадил все селения, расположенные у самых стен иливблизи Диррахия. Иногда ромейское войско боролось с ним, иногда Боэмунд невстречал никакого сопротивления. После многочисленных битв, сражений и убийствБоэмунд, как я говорила выше, обратился к осаде города Диррахия. Однако преждечем перейти к самой битве тирана Боэмунда за Диррахий, следует рассказать орасположении города.
Он стоит на самом берегу Адриатического моря. Это большое и глубокое морепростирается вширь до берегов Италии, а вдоль, делая изгиб к северо-востоку,доходит до земли, населенной варварами-ветонами[1288], напротив которой расположена страна Апулия. Таковыграницы Адриатического моря. Диррахий, или Эпидамн, древний эллинский город,лежит под Элиссом[1289] и слева от него —Элисс расположен выше и правее. Я не знаю точно, назван ли Элисс просто так илипо имени какой-нибудь реки Элисс, впадающей в большую реку Дримон. Элисс — это