тысячами людей, при этом каждый из них подолгу разглагольствовал и, как говоритГомер, «каркал не в меру болтливо»[1432],один уходил и предоставлял возможность разглагольствовать другому, тоттретьему, а третий четвертому. Графы стояли, только пока они разговаривали, аимператор все время стоял до первых или вторых петухов. После небольшого отдыхаон вновь с восходом солнца восседал на троне, и новые труды и вдвойне тяжкиесловопрения приходили на смену ночным бдениям.
По этой причине болезнь и поразила ноги самодержца. С тех пор и до концажизни через определенные промежутки времени у него случались приступыревматизма, сопровождавшиеся сильными болями. Император был настолько терпелив,что никогда не роптал, но говорил: «Я страдаю по заслугам, не без причины сомной произошло такое, а из-за множества моих грехов». Если же с его губ ислетало малодушное слово, он сразу же осенял себя крестным знамением противзлого беса {385} и говорил: «Изыди, мерзкий, погибель тебе итвоим козням против христиан»[1433]. Однакодовольно на этот раз рассказывать о болезни ног.
Был еще некто, кто способствовал болезни императора и из полного горечисосуда преумножал его страдания[1434] (чтобыне рассказывать всего, я ограничусь этим кратким определением), несмотря на то,что императрица смазывала сосуд медом и, будучи неусыпным стражем самодержца,умудрялась отвращать от него многие напасти. Пусть и он войдет в мою историю ибудет назван как третья причина болезни императора — не как повод, а, пользуясьязыком врачей, как ее возбудитель. Ведь этот человек не то чтобы один развстретился с императором и затем ушел, а постоянно находился вместе с ним иприсутствовал при нем, наподобие того, как в кровеносных сосудах присутствуютгубительные соки. Более того, он был, если заглянуть в природу этого человека,не только причиной болезни, а скорее самой болезнью, ее тяжелейшим проявлением.Однако мне нужно прикусить язык, сдержать свою речь и не сбиваться с главногопути, хотя я и испытываю сильнейшее желание наброситься с нападками нанегодяев. Но повествование о нем я отложу до подходящего момента.
5. Однако хватит рассказывать о кельтах. Император переправился на Дамалис ирасположился лагерем. Там и оставило его наше повествование. Как снег,стекались к нему воины и переправлялись туда, где он остановился в ожиданииприбытия всего войска и в надежде, что утихнет сильная боль. При нем находиласьАвгуста, заботившаяся о его больных ногах и всевозможными заботами облегчавшаяего страдания. Увидев, что наступило полнолуние, император сказал ей: «Еслитурки намерены совершить набег, то сейчас самое подходящее для этого время, яже упустил удобный случай, и мне горько». Эти слова император произнес вечером,а утром к нему явился евнух — спальник[1435]императора, который сообщил о наступлении турок на Никею и показал письмоЕвстафия Камицы, в то время правителя Никеи, с донесением о действияхтурок.
И вот самодержец без всякого промедления и задержки, забыв о мучавшей егоболи, направился на колеснице к Никее, держа кнут в правой руке. Воины рядами,поотрядно, с копьями в руках двигались со всех сторон от колесницы. Одни из нихбежали рядом, другие двигались впереди, третьи следовали сзади; они радовалисьвыступлению императора против варваров, но огорчались, что боль мешает емуехать верхом. Алексей вселял в них бодрость кивками головы и словами, ласковоулыбался и заговаривал с ними. Через три дня он прибыл в место{386} под названием Эгиалы. Оттуда он собирался плыть кКивоту. Видя, что он торопится с переправой, Августа попрощалась с ним иотправилась в царственный город.
Когда самодержец достиг Кивота, к нему является некий человек с сообщением,что главные сатрапы распределили между собой сорок тысяч воинов и одни из нихотправились в набег на Никею и соседние с ней области, а Монолик[1436] и ...[1437] опустошают побережье. Те турки, говорил он, которыеопустошили окрестности Никейского озера и Прусу, разграбили также Аполлонию,расположились там лагерем и свезли всю добычу; затем они двинулись вперед,ограбили Лопадий и все соседние области, подошли к самому Кизику, напали нанего с моря и с ходу им овладели, ибо правитель города не только не оказал имникакого сопротивления, но трусливо бежал из города. Зато Кюнтохмиш[1438] и эмир Мухаммед, могущественныеархисатрапы, с большой добычей и многочисленными пленниками: мужчинами,женщинами и детьми, которых пощадило оружие, отправились через Лентианы кПиманину. Монолик же переправился через реку, называемую на местном языкеВарин[1439] и стекающую с горы под названиемИвид[1440] (на ней берут начало также имногие другие реки: Скамандр, Ангелокомит и Емпил[1441]), направился к Парию и к Авиду на Геллеспонте и со всемипленными прошел без битв и кровопролития через Адрамитий и Хлиары.
Получив это сообщение, самодержец письмом приказал Камице[1442], исполнявшему тогда обязанности дуки Никеи, с пятьюстамивоинами последовать за варварами, письменно извещать его о их действиях, ноизбегать столкновения с турками. Камица выступает из Никеи, настигаетКюнтохмиша, эмира Мухаммеда и остальных варваров в Аоратах[1443] и, забыв о приказе императора, сразу же на них нападает.Турки же, которые ожидали самодержца, решили, что это именно он обрушился наних, испугались и обратили тыл. Затем, схватив и допросив одного скифа, ониузнали, что на них напал Камица. После этого они прошли через горы и, вновьобретя мужество, звуками тимпанов и криками стали сзывать рассеявшихся повсюдусоплеменников. Те услышали призывный сигнал и собрались все вместе. Затем онивернулись на равнину, лежащую как раз под Аоратами, и сосредоточились там.
Камица же, забрав у варваров всю добычу, не пожелал продолжать путь кПиманину, где мог бы удобно расположиться (это хорошо укрепленный городок), азадержался в Аоратах и, таким образом, сам того не замечая, навлек на себябеду. Ведь варвары, оказавшись в безопасности, отнюдь не забыли{387} о Камице; напротив, они все время строили козни противнего. Узнав, что Камица все еще находится в Аоратах и занят заботами о добыче ипленных, они сразу же построили поотрядно войско и рано утром напали на него.Многие воины Камицы, видя множество варваров, решили обеспечить себе спасениебегством. Сам же Камица вместе со скифами, кельтами и наиболее храбрыми изромеев мужественно принял бой. Большинство из них пало в битве, однако Камица снемногими оставшимися в живых продолжал сражаться. Его конь, получивсмертельную рану, рухнул на землю. Племянник Камицы по имени Катародон соскочилсо своего коня и отдал его дяде. Но Камице — человеку грузному и высокому —нелегко было вскочить на коня. Поэтому он немного отступил назад, оперся одерево, обнажил акинак и уже без всякой надежды на спасение обрушил град ударовна шлемы, плечи и руки варваров, осмелившихся с ним схватиться. Варвары видели,как упорно сопротивляется Камица, сколько воинов он убивает и ранит и вот,удивленные отвагой и восхищенные стойкостью мужа, они решили сохранить емужизнь. Архисатрап по имени Мухаммед, и прежде знакомый с Камицей, узнал его,остановил сражавшихся, соскочил с коня, вместе со своими людьми приблизился кнему и сказал: «Не предпочти смерть жизни, дай мне руку и спаси себя». Камицаже, видя, что он окружен множеством врагов и не имеет больше сил сражаться,протягивает руку Мухаммеду. Мухаммед посадил Камицу на коня и связал ему ноги,чтобы он не смог убежать. Вот что случилось с Евстафием.
Самодержец, догадавшись, по какому пути должны пройти варвары, направился подругой дороге, прошел через Никею, Малагину и так называемые Василики[1444] (это долина и труднодоступный проход,находящийся на хребте Олимпа), спустился в Алифины[1445] и прибыл к Акроку[1446]. Алексей торопился опередить турок, чтобы напасть наних с фронта и завязать упорное сражение. Турки же, совершенно забыв оромейском войске, достигли камышовых зарослей, находящихся в долине, ирасположились там на отдых. Когда самодержец выступал против варваров, пришлавесть, что турки подошли к нижней части долины. Поэтому он выстроил войско вбоевой порядок на значительном расстоянии от вражеского стана, впереди поставилКонстантина Гавру и Монастру, на обоих флангах разбил воинов по отрядам ипоручил командование арьергардом Ципурелу и Абеле — людям, обладавшим большим идавним военным опытом. Взяв на себя командование центром строя, Алексей, какмолния, напал на турок, привел в замешательство все их фаланги и вступил вупорный бой {388} с варварами. В завязавшемся рукопашномсражении много варваров было убито и много было взято в плен. Те же, ктоукрылся в тростниковых зарослях, на некоторое время избежали опасности.
Одержав блестящую победу над врагом, самодержец направился к тростниковымзарослям, стремясь выгнать из них спрятавшихся там турок. Воины, однако,оказались в затруднительном положении, ибо болотистая почва и густой тростникне позволяли им войти в заросли. Тогда император приказал окружить заросли и содной стороны поджечь тростник. Приказ был исполнен, и огромное пламя взвилосьввысь. Спрятавшиеся в тростнике, спасаясь от огня, попали в руки воинов. Однииз них стали жертвой мечей, другие были доставлены к самодержцу.