Карлхен и я, мы родились в городке Боденверден[8], на севере. Фамильный особняк – место нашего появления на свет. Наша матушка Сибилла скончалась через три дня после нашего рождения. Отца, барона Георга Отто фон Мюнхгаузена, потеряли мы в четырехлетнем возрасте. Тотчас после нашего рождения он поручил нас тетушке Адеркас, вдовевшей с юности сестрице нашей дорогой матушки. После ранней смерти нашего отца от грудной болезни тетушка Адеркас увезла нас, Карлхена и меня, в имение своего покойного супруга в Штирии. С тех пор мы так и жили в небольшом замке; подобные строения здесь именуются «шлоссами». Мы пользовались весьма скромными доходами, но в живописной этой местности почитались даже и состоятельными людьми. Замок расположен на холме, и, выглянув из окошка своей светелки, я всегда могу видеть густой прекрасный лес, подвесной старый мост, уютную поляну перед воротами. А прогуливаясь верхом по окрестностям, мы с Карлом любуемся замковым фасадом, усеянным множеством окон, причудливыми башенками и готической часовней.
Я прожила пятнадцать лет, но я чувствую, что жизнь моя – еще в самом начале.
Карлхен, как и положено благородному юноше, мечтает о военной службе, о битвах, чинах и наградах. Но он мастер сочинять веселые, а порою и ядовитые стихи, мне весело с ним.
Появилось у моего братца новое занятие – он поддразнивает и даже изводит меня, то и дело заговаривая об этой, уже пресловутой, любви молодого Гоккеля. Что же будет?
Месяц пролетел как один день. Молодой Гоккель приезжает почти ежедневно (благо, шлосс фон Гоккелей расположен не так далеко от нашего обиталища). Я охотно уделяю внимание его милой каурой лошадке, угощаю ее сахаром с ладони. Зачем скрывать, я кокетничаю, я просто-напросто предаюсь кокетству, нарочно треплю гривку милой лошадки и делаю вид, будто не замечаю молодого Гоккеля. Забавное времяпрепровождение.
И наконец – свершилось! – молодой Гоккель попросил моей руки. Я кротко ответила, что поступлю, как решит дорогая тетушка. Он явно обрадовался. Он не наблюдателен. Он не сомневается в согласии тетушки. Зато я сомневаюсь. Потому что вот уже недели две, как тетушка Адеркас напускает на себя немыслимую таинственность. Мне это необыкновенно нравится! Кажется, в нашу жизнь пришла, ступая по-коша чьи бесшумно, некая тайна. И дело молодого Гоккеля начинает становиться весьма сомнительным. Почему-то я не верю в согласие тетушки.
Карл сделался серьезен и перестал подшучивать надо мной.
Тетушка кисло-сладко отказала молодому Гоккелю. Я и не предполагала, что меня этот отказ, ожидаемый мною, все же огорчит настолько. Чувствую, что пренебрегла возможностью жизнеустройства. А ведь это был в своем роде подарок судьбы. Не рассердится ли она, не оскорбила ли я ее, прихотливую Фортуну? Грущу, но бодрюсь.
К счастью, печаль моя не продлилась долго. Прошло пять дней, молодой Гоккель не кажет глаз. Я сегодня пошла на поварню, по поручению тетушки, разумеется. Утром она заказала яблочный пирог, а днем передумала. Служанки судачили о молодом Гоккеле; оказывается, он на днях побывал в замке Ламсдорфов. Быстро же он утешился! Я рада за Анну, внучку старого Ламсдорфа.
Только попыталась привести в относительный порядок свои взъерошенные мысли, задуматься о своей дальнейшей жизни, как прибежала Марта – звать меня к тетушке.
Радость, радость, радость! Мы уезжаем. Уезжаем далеко-далеко. Но я должна рассказывать последовательно. В малой гостиной тетушки я застала нашего дальнего родственника, господина фон Витте. Он приехал на самом рассвете, когда я еще спала. Он привез тетушке долгожданное письмо. И теперь мы собираемся в далекий путь. Оказалось, вот уже месяц или чуть больше, как фон Витте соблазнил тетушку неким выгодным предложением. Нет, нет, не из области нежных страстей. Это не похоже на пошлую сплетню, это похоже на сказку. На прекрасную сказку о волшебном путешествии в неведомую страну.
Дело вот в чем. В далекой северной Русландии, то есть в государстве, называемом Московия, обитает юная принцесса, которую требуется образовать, обучить всему, что потребно знать благородным девицам. И моя любезная тетушка Адеркас получила соблазнительную должность гувернантки и компаньонки принцессы, московитской принцессы, наследницы московитского престола.
Мы собираемся в дальнюю дорогу, запасаемся меховой одеждой. Говорят, в Московии необычайно холодно, и зимой и летом повсюду лежит снег. Дома по самые крыши занесены сугробами. По заснеженным улицам бродят удивительные белые медведи. Крестьяне очень послушны своим господам. Все жители, и мужчины, и женщины, и даже маленькие дети, без конца пьют крепкую водку; и даже младенцам наливают в рожки водку вместо молока. Знатные господа, бароны и графы, ездят в санях, запряженных едва прирученными волками. И еще тысячи и сотни и десятки всевозможных немыслимых чудес. Но мне жаль Карла. Бедный Карлхен! Он в полнейшем унынии. Я, девица, отправляюсь навстречу приключениям, в далекую варварскую страну, а он, юноша, принужден киснуть в замке среди живописных, но таких скучных окрестностей. Впрочем, господин фон Витте обещает замолвить словечко и за нашего Карла. Благородный человек господин фон Витте! Как приятно, что он до сих пор не позабыл многих одолжений и благодеяний, оказанных ему нашим покойным отцом. Но сколько еще придется прождать Карлу, прежде чем начнется для него истинная, подлинная жизнь!
Я прощалась с братом, проливая горькие слезы. Ведь прежде мы никогда не разлучались надолго.
Зимняя дорога легка, лошади бегут быстро, резво. Я гляжу в окошко дорожной кареты и думаю, что мое лицо в обрамлении отороченного мехом капюшона, должно быть, выглядит свежим и миловидным. У меня густые каштановые волосы и красивые голубые глаза. Кажется, я начинаю изменять свое отношение к тетушке. С тех пор, как она обретается в явной ажитации, я, кажется, почти люблю ее. То есть я люблю ее уже… да, дней десять! Она взволнованно и, пожалуй, сумбурно толкует о возможных переменах в моей судьбе. Московия – страна чудес. Там участь юной, красивой и порядочно образованной немецкой девушки может сделаться блистательной. От Лейпцига нас сопровождает подполковник российской армии, господин фон К. От него мы узнали много чудесного о московитской жизни.
Правит Московией императрица Анна[9], племянница первого московитского императора, которого звали Великим Петром. До него Московией управляли совершенно дикие князья и, как их именуют московиты: «цари». Великий Петр постоянно вел войны. И во время одной из удачных кампаний были доставлены ему в числе других пленных семейство просвещенного пастора Глюка, сам пастор и юная воспитанница семейства, добродетельная девица, эстляндка, воспитанная на немецкий лад[10]. Император безумно влюбился в нее и сделал своей супругой. После его смерти она правила. Дочь ее и императора Великого Петра и поныне живет в Московии. Однако престол по праву занимает племянница Великого Петра, Анна, поскольку она – дочь старшего брата Петра, Иоганна[11]. Госпожа Адеркас должна быть приставлена к юной племяннице императрицы Анны, единственной внучке Иоганна, имя ее также Анна.
Впрочем, я утомилась блуждать в путанице московитских правителей с их однообразными именами. Господин фон К., заранее извещенный о нашем приезде, встречал нас под Лейпцигом, на постоялом дворе. Как приятно путешествовать, ни в чем не испытывая недостатка! Вечером в зале на постоялом дворе тетушка и господин фон К. играли в трик-трак; я притворялась очень успешно, будто дремлю у камина в уютном штофном кресле. Между прочим, услышала кое-что любопытное. О пристрастности Великого Петра к немецким девицам. При мне господин фон К. ни за что не рассказал бы ничего подобного. Но на мою удачу он вообразил, будто я и вправду задремала. Камин был расположен далеко от играющих; господин фон К. говорил, не понижая голоса, не опасаясь разбудить меня. Как оказалось, Великий Петр, еще до своего знакомства с прекрасной пленницей, находился в тесных любовных отношениях с красавицей Анной Монс[12] (Анна! Роковое имя в Московии), дочерью простого трактирщика или ремесленника, проживавшего в особенном квартале, нарочно отведенном в столице московитов для проживания иноземцев. Разумеется, я не настолько глупа, что бы предаваться безумному прожектерству. Тем более, что в Московии сейчас нет ни императора, охочего до немецких девиц, ни холостых принцев. Но невольно, конечно, воображаю что-то смутное, какого-то дивного красавца, нежного, доброго. Он необыкновенно богат. Рядом с ним я оказываюсь в мире дивных наслаждений, я могу позволить себе все, что захочу… Но довольно, довольно. Успокойся, Ленхен. Смотри в окошко дорожной кареты…
В два часа пополудни мы приехали в Мейсен, где останавливались и обедали в хорошем трактире. Затем сменили лошадей и отправились в Дрезден. Здесь мы поместились в доме, который еще недавно занимали московитский посол и его семейство. Однако, как известил нас господин фон К., ныне посол отозван императрицей назад в Московию и обвинен в казнокрадстве. Новый посол еще не назначен. В доме нам было весьма удобно. Слуги немы как рыбы; впрочем, все они – местные жители. Очень хочется увидеть наконец-то истинного, природного московита.
Тетушка Адеркас знает о существовании в Дрездене примечательного Японского дворца и стала упрашивать подполковника фон К. устроить для нас посещение этой достопримечательности. Господин фон К. был настолько любезен, что исполнил ее просьбу. Мы осмотрели обширную коллекцию прекрасного фарфора. Как прекрасно путешествовать!
Здесь же, в Дрездене, мы имели честь наблюдать парадный выезд их величеств короля польского и его августейшей супруги-королевы, а также курпринца.