Я была поражена поведением Бины. Ясно было, что она теперь погибнет. Она медленно отошла от окна и прошлась по комнате из угла в угол; при малых размерах комнаты это было все равно что ходить по клетке. Я уже давно отдалилась от нее и теперь заговорила с ней как с лицом совершенно мне посторонним.
– Бина! – сказала я. – Что с вами? Что вы делаете? Очнитесь!
Я подошла к ней вплотную и заглянула ей в глаза. Испугавшись, я отпрянула и выбежала в коридор. Глаза Бины показались мне совершенно без выражения, безумными, будто она смотрела вовнутрь своей души и уже ничего не видела.
Я решилась сказать о болезненном состоянии Бины принцу Антону. Он устало и равнодушно отвечал мне, что ежели случится нечто дурное, то пусть об этом тревожатся наши тюремщики:
– Отчего я должен тревожиться об этой женщине? Она не дитя. Я не призывал ее сюда. С меня довольно тревог о моих детях…
Принц Антон очень располнел, у него дурные зубы, и он страдает подагрическими болями; впрочем, эта его болезнь, кажется, еще в самом своем начале. Анна, бывшая некогда кормилицей принцессы Елизаветы, говорила Татьяне, будто принц Антон является отцом ее, Анны, ребенка, мальчика по имени Захар. Татьяна также утверждала, будто не обделена вниманием принца. Возможно, эти сплетни правдивы, но кто осмелится осудить всех этих несчастных людей!
Новости из Холмогор, где продолжают куролесить наши тюремщики, то есть солдаты и офицеры. Конный солдат наехал на девочку, страшно искалечив ее. То, что он был пьян, ясно как белый день. Сержант и офицер не поладили с попом, выволокли его из алтаря церкви и избили до бесчувствия. Капрал проломил голову солдату. И проч., и проч.
И еще одна новость, самая последняя: ограблена церковь, назначенная для узников. Украдена церковная утварь с жемчугом. Только не воображайте, будто ведется расследование. Вернее всего, Вымдонский причастен к этой краже. Что же относится до нас, лютеран, то мы по-прежнему остаемся без духовного утешения и уже и не надеемся на исправление этого положения.
Драка между солдатами. Не понимаю, зачем я обо всем этом пишу. Мне следовало бы расходовать бумагу более экономно. Все видят, что Бина в ожидании ребенка. Мне кажется, она совершенно повредилась в уме. Обе Анны заботятся о ней как могут. Мне эта история отвратительна. Но делить свое негодование мне – увы! – не с кем! Принц занят подросшими детьми и много времени проводит с ними. Кушанье мне приносят в мою комнату. Иногда мне удается посмотреть на свое одиночество как бы со стороны, и я готова содрогнуться, сознавая всю безысходность, бездонность этого одиночества. Но подобный сторонний взгляд посещает меня крайне редко. Обычно же я просто-напросто живу день за днем, не задумываясь об ужасе моей жизни.
Сегодня у Бины родился ребенок. Его окрестили по греческому, то есть православному обряду, и дали ему при крещении имя Николай. Вымдонский не пожелал распорядиться о нанятии кормилицы, заявив, что позволяет бывшей фрейлине самой выкормить ребенка. Я заглянула в гостиную и увидела Вымдонского, он приветствовал меня без особого почтения, как это он делал всегда. Он был крайне весел и воскликнул:
– Я бы не так был рад, ежели б кто меня теперь подарил тысячью рублей!
Я молчала. В этот самый момент вошел Ножевщиков и был встречен от Вымдонского ласковым приветствием:
– Смотри, мой друг, ежели тебе головы не отрубят!
Поведение Вымдонского ясно. Цель его – выжить Ножевщикова. В Петербург летят доносы, в которых чего толь ко не сыщешь! Бедняга Ножевщиков обвиняется Вымдонским в пьянстве, а также в содомском грехе, в который якобы пытается вовлечь солдат. Вымдонский говорит обо всем принцу, слушающему с большим равнодушием. Императрица не положила никакого наказания Ножевщикову и Бине, по каковому поводу принц заметил, что годы умудряют. Воз можно. Бог весь, как выглядит ныне Ее величество. Я припомнила ее молодой еще, бойкой и пышной принцессой. Вдруг мне почудилось, будто ничего этого, то есть прошлой моей жизни, не было никогда. И всю свою жизнь, с самого рождения, я пробыла здесь, в этом узилище, а все прочее мне лишь пригрезилось.
Я понимаю Ножевщикова. Конечно же, и ему, как всем здесь, хочется вырваться на волю. Но вследствие доносов Вымдонского бедняге может грозить длительное российское следствие, сопровождаемое неизменным тюремным заключением. И после всего этого он может очутиться в худшем положении, нежели в Холмогорах. Здесь он лекарь, а после всех расследований, «розысков», как выражаются по-русски, легко может сделаться сам заключенным.
Ребенок Ножевщикова и Бины умер, как того и можно было ожидать. Для выкормления младенца нужно здоровье крепкой бабы-кормилицы, а не полубезумной благородной девицы, впавшей в прелюбодеяние. Разумеется, о том, чтобы Ножевщиков и Бина продолжали видаться, нет и речи. Я полагаю, они и сошлись, нет, даже и не с тоски, а попросту от беспредельной, как равнина снежная, скуки. Теперь они, вернее всего, и не помышляют друг о друге. Ножевщиков обеспокоен дальнейшей своей судьбой, а Бина, как мне кажется, совершенно утратила рассудок.
Ножевщикова увезли в Петербург[115]. Будем надеяться, что на следствии его не погубят окончательно. В сущности, он славный человек.
В покоях принца перекладывают печь. Печнику в помощь придан солдат. Принц жаловался мне на бестолковость обоих. Он указывает им, как следует работать. Эти простые люди удивлены точностью его указаний и слушаются его с покорностью и почтением.
Надобно сказать, что, наблюдая за жизнью принца Антона, я давно уже заметила его умение сходиться попросту с людьми. Впрочем, что же здесь удивительного? Разве в юности ему не приходилось ладить с солдатами и понимать их? Он и здесь охотно разговаривает с солдатами, спрашивая их на простом русском языке о погоде и подавая им советы, как лучше чистить оружие. Самый любимый праздник русского человека – именины, то есть день того святого, по коему человек назван. В этот день положено принимать и делать подарки. Сколько раз я видела, как солдаты в свои именины приносили принцу пироги, а он, в свою очередь, также делал им скромные подарки, отдавая кое-что из платья. Солдаты именуют его почтительно по-русски «сам батюшка».
По утрам я пью кофе с принцем и старшими детьми, принцессами Екатериной и Елизаветой. Бедняжка Екатерина глуховата, ведь ее, совсем крохотную, уронили на ступени лестницы. Она, не слыша чужих слов, улыбается любому говорящему. Елизавета – самая разумная и сообразительная из всех детей, она похожа на мать и может вырасти красавицей. Мы, словно бы на театре, представляем из себя некое подобие семьи, сидя вот так, вокруг стола. Кофе и табак – две страсти принца Антона, он зовет их, почти не шутя, «своим утешением». Погода хороша. В гостиной я учу принцесс рукоделию. Вдруг мне кажется, что я замужем за этим толстым человеком по имени Антон, это мои дети; все мы живем здесь, на русском севере, как живут в Архангельске немецкие и английские купцы и ремесленники с женами и детьми. Это иллюзорное чувство длится от нескольких мгновений до нескольких минут. Обедаем мы также вместе; принц полагает, что мое общество полезно принцессам. Зачастую мы беседуем в гостиной. Принц рассказывает о военных походах, излагает девочкам сведения из географии и истории, много месяцев кряду он пересказывал им занимательные романы, написанные некогда его дедом, их прадедом. Мы говорим по-немецки. Когда дети уходят, мы еще остаемся в гостиной. Принц попыхивает трубкой. Я похвалила его умение сходиться дружески с простолюдинами. Он сказал, что русские солдаты все еще не оценены по достоинству:
– Они могут быть необыкновенно храбры и выносливы! Русский солдат – солдат победоносной империи…
Мы вспоминаем принцессу Анну. Он говорит о ней без слез, но с жаром восхваляя ее ум и душу. Однажды он сказал мне, что я красива и что моя красота могла бы быть опасна для него.
– …если бы меня все еще волновали женщины!
Оказывается, он никогда не изменял принцессе; впрочем, я так и полагала. Он очень толст, выглядит куда старее своих действительных лет, и подагрические боли мучат его.
Содержат нас прескверно, потому что пища приготавливается дурная из несвежей провизии. Для получения новых сапог и нового платья себе и детям (также и мне) приходится принцу вступать в переписку с императрицей и униженно просить у нее содействия в удовлетворении насущных нужд наших в пропитании, одежде и обуви. Любопытно, что кофием, табаком, бумагой для писания, сургучом для запечатывания писем, чернилами и перьями снабжают нас в достаточной степени регулярно. Принц шутя уверяет, что без кофию он как младенец без молока! Письма, которые он пишет Ее величеству, запечатывает он же собственной своей печатью и надписывает подле самого сургуча: «К собственноручному распечатанию Вашего императорского величества». Несколько раз присылали из Петербурга хорошее вино, и принц благодарил за эти присылы императрицу особо.
Прогулка в саду, или, как изволит выражаться Вымдонский, «в огороде», могла бы сделаться для меня прекрасным времяпрепровождением; но, во-первых, за нами следит непременно приставленный нарочно для этого солдат; во-вторых, домашняя птица – гуси и утки своим гоготаньем и кряканьем разрывают плавный ход моих мыслей, стаей переваливаются с птичьего двора в сад; и наконец, третье – это дети, бегающие с криками радости в след птицам, при этом маленькие принцы и принцессы не отличаются от детей кормилиц.
Порою словно приходишь в себя и видишь ясно все, что окружает тебя. Комнаты тесные и душные, здесь же за ширмами отправляешь естественную нужду на судне… Долго не позволялось летом распахивать окна настежь…