И вытащила пальцы.
Они были в тёмной крови.
Анна шла испуганно глотая слюну, которой не было, по аллее Святого Варфоломея. С плеча свисал рюкзак, в руке она сжимала пакет с осьминогом. Из джинсовых шорт продолжала капать кровь.
Нужно найти трубки, которые мама хранила в шкафу в туалете, вместе с упаковками каких-то мелких подгузников, которые впору лишь куклам.
За годы исследований она находила их тысячами. В туалетах рядом с лекарствами или упаковками туалетной бумаги, в аптеках и супермаркетах, где для них даже была отдельная полка. Она использовала их как факелы, макая в спирт, иногда для очистки ран, иногда – как воображаемые сигары, выкидывая вату – в общем, всеми возможными способами, кроме прямого назначения.
Наверняка Пьетро и Астор уже проснулись и, вероятно, гадают, куда она подевалась.
Им нельзя видеть её такой.
Она свернула за первый угол. Пушок следовал за ней по пятам. Она направилась в аптеку "Муццолини", рядом с Собором. Стекло было пробито носом спортивного "Range Rover". Она перелезла через капот и забралась внутрь. Стены были облицованы красным деревом, а на полках стояли старые бело-голубые терракотовые горшки. На земле, среди перевёрнутых предметов с витрины, она нашла упаковки с тампонами. Она взяла "тампаксы", какими пользовалась мама. В инструкциях говорилось, что нужно расслабиться и не напрягаться, когда вставляешь тампон в первый раз.
Она присела на перед машины и сунула в себя тампон. Анна удивилась, насколько это легко и не больно. В каком-то бутике она обтёрлась и надела тёмные шорты и полосатую сорочку до колен. Она вернулась к дому с облегчением. Наличие в рюкзаке коробочки с тампонами придавало ей душевного спокойствия.
Она удивилась, что месячыне наступила внезапно, без боли. Мама, когда у неё были «дела», болела и принимала лекарства. Кто знает, может быть, из-за погружения что-то изменилось в теле, и в животе прорвался какой-то мешочек, как с чернилами у осьминога. И не странно ли, что месячные начались у неё как раз на следующий день после дня рождения?
В отеле она видела детей своего возраста, часто даже младше, уже покрытых пятнами Красной. Все удивлялись, что у неё сиськи и волосы на лобке, но ни одного пятна. Сначала она старалась не думать об этом, но постепенно стала воображать, что она другая, особенная. Понимая, что с таким же успехом можно броситься со скалы в надежде, что в полёте отрастёт пара крыльев, она всякий раз гнала от себя эти мысли. Но сами знаете: иллюзии цветут, как отравленные цветы у тех, кто не верит в будущее.
Размышляя об этом сейчас, с воткнутым тампоном, она чувствовала себя идиоткой. Он такая же, как и все остальные. Анна вспомнила, что мама написала в конце главы, посвящённой воде.
Когда хочется пить, не надейся, что пойдёт дождь. Рассуждай и ищи решение. Спроси себя: где можно найти питьевую воду? Бесполезно надеяться найти бутылку воды в пустыне. Надежды оставь отчаявшимся. Есть вопросы и ответы. Человек способен найти решение любой проблеме.
Погружённая в свои мысли, она оказалась на маленькой площади с видом на море. Анна уселась на скамейку и рассеянно принялась гладить Пушка.
Нужно подумать. Наличие месячных ничего не означало. До появления вируса они указывали на то, что организм готов к рождению детей, но только после эпидемии становились сигналом о том, что ты скоро умрёшь. Нельзя путать месячные с Красной Лихорадкой.
Значит, у тебя тоже нет иммунитета. Хватит так думать. Даже не начинай снова.
Несомненно было то, что между месячными и появлением пятен проходит время. Иногда мало, иногда много. В любом случае достаточно, чтобы попасть на континент.
Мессина была недалеко. Неделя ходьбы. И даже земля по другую сторону моря, судя по картам, не казалась слишком далеко. Никто не знал, что происходит за проливом. Сицилия была островом, на котором жили немногие выжившие, и максимум через 5-6 лет тут останутся только животные и растения. Возможно, остальная часть планеты победила вирус.
Чефалу – прекрасный городок, но тут можно умереть.
Она ещё раз проверила, не испачканы ли шорты, вздохнула и вошла в гараж.
Мальчики в полумраке разливали бензин по канистрам.
– Давай воронку, иначе всё прольём, – говорил Пьетро.
Астор встал и увидел сестру.
– Где ты была?
Не успела она ответить, как он побежал и принёс с верстака большую синюю воронку.
Анна помахала пакетом:
– Сюрприз! – ни один не обернулся. – Эй! Вы что, оглохли? У меня сюрприз.
Астор заглянул в пакет:
– Осьминог. Сама поймала? Молодец, – он вытащил его и тут же положил обратно. – Потом посмотрю. Мы запускаем мотороллер.
Анна прислонилась к коляске.
Пьетро сосредоточенно поджал губы, словно сосал из соломинки. Волосы падали прядями ему на лоб. Луч света щекотал ему шею. У затылка он был загорелый, но внизу, где его прикрывала футболка, кожа была молочного цвета.
– Как успехи? – спросила Анна, стараясь проявить интерес.
– Нужно почистить карбюратор и поменять свечи зажигания, – сказал он.
Пьетро поднял канистру и налил в бак немного бензина через воронку.
Анна немного помолчала:
– Осьминога можно приготовить с горохом. Или с консервированными помидорами, но они закончились. И надо развести костер на террасе.
– Хорошо. Займись этим, – сказал Пьетро, отложив воронку.
Анна выглянула из гаража. Она проснулась на рассвете, вышла тихо, чтобы не разбудить их, чуть не утонула, сражаясь с этим грёбаным осьминогом, и у неё начались месячные.
Мальчик повернулся к ней:
– Надо проверить тормоза.
Карие, пятнистые глаза придавали его лицу какую-то серьёзность и добавляли оттенок сомнений. Как будто он сам не очень-то верит в то, что говорит.
– Ты просто молодчина, – ответила она с саркастической ухмылкой.
Пьетро то ли не расслышал, то ли пропустил её слова мимо ушей.
– По-моему, свечи грязные, поэтому мотороллер не заводится... – он вдруг замолчал и уставился на неё, склонив голову.
Анна застыла и проверила шорты:
– Чего уставился?
– Ты в сорочке.
– Ну и что? Не нравится?
– Никогда не видел тебя в сорочке, – он начал рыться в шкафу с инструментами и вынул молоток.
Астор тем временем полировал кузов коляски тряпкой. Первый раз брат что-то чистит.
– Пойду домой, – сказала она, повернулась и сделала два шага, но, подойдя к входной решётке, остановилась. – Завтра уезжаем.
– Завтра? – Пьетро широко раскрыл глаза. – Я ещё не знаю, получится ли к завтрашнему дню запустить мотороллер.
– Это твои проблемы. Сможешь – хорошо. Не сможешь – пойдём пешком, как всегда.
– Понятно, ты сегодня не в духе.
– Не в духе? – девочка развела руками. – Вовсе нет. Просто завтра пора уезжать.
Пьетро бросил молоток на верстак:
– Ты чего тут раскомандовалась?
– Потому что так нужно, – Анна сжала кулаки. – А если тебя не устраивает...
Она не закончила фразу.
Астор топнул ногой.
– Но Анна... – он поймал её за руку. – Зачем?
– Потому что я так решила.
Она вырвала руку.
Астор нервно пнул мотороллер, который отозвался металлическим грохотом.
Анна взорвалась. С визгом она швырнула в брата пакетом с осьминогом и попала ему между лопаток. Мальчик упал на колени и заплакал.
Анна присвистнула Пушку и вышла из гаража.
Она вошла в дом, хлопнув дверью, вышла на террасу и разлеглась на шезлонге, скрестив руки и продолжая бормотать про себя, затем, фыркнув, сорвала с себя эту ужасную сорочку, сняла шорты, вынула пропитавшийся кровью тампон и бросила его через перила. Часто ли нужно менять эти штуки? Она вставила другой, чуть не плача от злости.
Ей хотелось задушить Пьетро. Она внимательно отмечала каждую перемену его настроения, а он ни на что не обращает внимания. Да и вообще он на неё почти не смотрит. На осьминога он даже не взглянул.
– Хватит. Хрен с ним, – сказала она Пушку, безмятежно спавшему рядом.
Анна вошла внутрь и рухнула на кровать, обняв подушку. Она прислушалась, как шумит море, а ветер колышет листья лимонов, ожидая сна, который не приходил.
Анна резко проснулась, позвала Пьетро и Астора, но никто не ответил. Пушок лежал на кровати, положив голову на подушку. Она оттолкнула его, сморщив нос:
– Блин, какой же ты вонючий.
Окна дрожали от северо-западного ветра. Фронт низких голубоватых облаков приближался к берегу, окутывая солнце.
– Почему они не идут? – спросила она у пса, но тот лишь почесал шею в ответ.
В гараже она тогда распсиховалась, а теперь чувствовала себя виноватой. Рука потянулась к морской звезде. Она сжала её в ладони, закрыла глаза и вспомнила прошлый вечер, когда они крепко спали вместе.
Поток томного тепла поднялся по спине и заглушил дыхание.
Когда солнце уже садилось, мальчики вернулись домой с банками консервированных помидоров, которые они с довольным видом бросили на диван.
– Этого хватит для приготовления осьминога? – Пьетро поднял пакет с слизистым шариком.
– Да, вполне! – Анна по-дурацки захлопала в ладоши, стремясь заслужить прощение. – Но сначала нужно его сварить. Давайте разведём огонь на террасе.
Глаза Пьетро сверкали, как у дикого зверя, но он не злился. Возможно, с ним она могла притвориться, что ничего не произошло, но кое перед кем другим придётся извиниться.
Астор весело играл с Пушком на террасе. Она подошла к нему из-за спины и прошептала:
– Ты обиделся?
Он обернулся. Что-то детское в голубых глазах потерялось, сменилось взрослой серьёзностью.
– Прости, – она застенчиво взяла его за руки.
Брат бросился в её объятия. Среди множества недостатков, которые она передала ему, не было злопамятства.