– Сергей Павлович, верните «Жизель», только без всяких прикрас. И репетировать почти не надо, и декорации в Париже готовые найдутся.
Дягилев уставился на нее непонимающим взглядом, потом отмахнулся:
– Ну какая «Жизель»? У нас новое искусство, а вы со своими старыми ролями. Не уподобляйтесь Матильде Феликсовне.
И все так презрительно, словно они с Кшесинской пропахли нафталином.
В один из дней Анна после репетиции (хотя какая репетиция, если танцевать нечего?) попросила поехать не на Итальянскую, а на Английский проспект.
В окнах ее бывшей квартиры было темно, там явно никто не жил. Павлову охватило такое непреодолимое желание станцевать в своем белом зале «Лебедя». Без аккомпанемента, даже без пуантов.
Ее пустили, квартира действительно оказалась не занята. Анна включила свет, долго ходила по комнатам, где остались прежняя мебель, кое-какие безделушки, гравюры на стенах. Совсем немного нужно, чтобы сюда вернуться.
Показалось, что если вернется, то вернет и прежнюю жизнь, когда было много работы и радости. Сбросила туфли, поднялась на пальцы, руки поплыли, словно крылья птицы…
Домой она вернулась поздно, Виктор бросился навстречу:
– Аннушка, что так поздно? Где ты была? Я уж хотел ехать искать.
Он смотрел в лицо, пытаясь понять, что нового появилось в блеске Аниных глаз. Наверняка случилось что-то хорошее…
– Я была на Английском в прежней квартире. Репетировала. Там удобно.
Он послушно подхватил:
– Может, снова снять ее? Будешь пользоваться залом, репетировать…
– Нечего репетировать, Виктор. В Мариинском для меня нет балетов, у Фокина тоже нет, он теперь другое ставит.
И тут Дандре дал совет, о котором потом не раз пожалел, но который спас и ее, и его самого.
– Я думал об этом. Если для тебя не ставят балеты, нужно танцевать самой. – Увидел, что она не поняла, и пояснил: – Нужен свой если не театр, то хотя бы труппа. Как у Дункан, чтобы остальные были лишь обрамлением, а танцевать, что сама пожелаешь.
Павлова обомлела от простоты и гениальности такого решения. Как же она сама не сообразила?! Айседора Дункан выступает именно так и танцует, что пожелает.
– Можно ставить одноактные балеты или даже выбирать что-то из уже известного! Или ту же «Шопениану», разве я не смогу танцевать и вариации Карсавиной? Можно просто брать понравившуюся мелодию, как у Сен-Санса, и ставить танец самой!
Дандре видел перед собой прежнюю восторженную, желающую танцевать Павлову.
Анна бросилась к любовнику на шею:
– Виктор, ты гениален! Я тебя люблю.
– Только за гениальность?
Анна шутку даже не заметила, была просто захвачена новой идеей.
– Только как все это организовать? Нужна хоть небольшая труппа, нужны контракты, оркестр, декорации… Нужен репетиционный зал…
– Об этом не беспокойся, дорогая. Все устроим.
Давно у них не было такой горячей ночи любви…
В больших окнах репетиционного зала в доме на углу Английского и Офицерской снова подолгу горел свет – Павлова приезжала с утра и уезжала поздно вечером. А иногда не уезжала, оставаясь ночевать в прежнем гнездышке. И теперь Дандре ждал: приедет – не приедет.
Павлову все сильней захватывала идея танцевать свое и по-своему, но не как Айседора Дункан, с полным отрицанием классики, а, напротив, применяя всю доступную технику танца. Здесь и спорить не о чем, разве «Лебедь» был бы возможен без пуантов?
Анна не просто мечтала о свободе творчества, свободе от диктата постановщика, композитора, импресарио и особенно репертуара театра, она к свободе готовилась. Каждое утро полный урок, экзерсис у палки и в середине большого белого репетиционного зала.
Но мечтать одно, а действовать несколько иное. Павлова уже гастролировала в составе небольшой труппы, но ведь не сама же по себе! Даже Кшесинская, попытавшаяся завоевать Париж в одиночку, потерпела пусть не фиаско, но неудачу. Да, рукоплескали, но разве так, как дягилевской труппе?
Гастроли не просто необходимо организовать и оплатить в надежде на будущие доходы, но нанять артистов труппы, заказать декорации и костюмы, арендовать помещения. Нужен хороший импресарио, готовый сначала работать почти бесплатно и без гарантий. Где такого взять?
Анне хотелось творить, а приходилось задумываться о деньгах, организации выступлений и прочем. Нет, она не задумывалась, но не вспоминать не могла. Все висело в воздухе.
Правда, были настойчивые предложения от европейских и американских импресарио выступить по контракту. Одна мысль о контракте вызывала раздражение. Снова зависимость, снова обязательства, которые свяжут по рукам и ногам. Хотя условия были роскошные, им с Мишей Мордкиным, с которым не удалось танцевать в балете Дягилева из-за опоздания Анны, но получилось на благотворительном вечере, предложили гастроли в Америке с такой оплатой, что даже не верилось.
О Мордкине как о партнере Анна задумывалась не раз. Миша хорош, как греческий бог Аполлон, в отличие от женственного Нижинского Мордкин и выглядел мужественно. Рядом Павлова и Мордкин смотрелись просто фантастически. Конечно, Мордкин не Гердт, который делал на сцене все, чтобы оттенить партнершу, но ведь Нижинский еще больше заинтересован в выражении собственного «я».
Мордкин после Парижа вернулся в Москву и танцевал у Горского, который поставил ради такого солиста «Саламбо».
– У меня и того нет, – вздыхала Анна.
Репетировали «Царя Кандавла», балет столь же древний, как те, о ком в нем рассказывалось. В Мариинском его поставили почти полвека назад, несколько раз восстанавливали; в последний – два года назад для Кшесинской. И вот теперь прима с барского плеча отдала роль Павловой. Почему, ведь самой танцевать нечего? Анна больше не верила ни в какое благородство и благожелательность.
Но роль взяла, не стоять же у воды?
Анна увидела эту газету, словно случайно оброненную кем-то на видном месте, не сразу. А когда прочитала заголовок короткого сообщения из светских новостей, поняла, что оставили не зря. Черным по белому написано о том, что завзятый балетоман барон Виктор Дандре намерен жениться на… родственнице генерала Безобразова!
Мало ли какие глупости не напишут?
И когда газета попала на глаза еще раз, тоже лишь отшвырнула.
Но в третий раз очередной подробный отчет о намерениях Виктора обнаружился на столике в гримерке. Анна прочитала, усмехнулась и подала прислуге:
– Еще раз увижу, будешь уволена!
В театре сдержалась, но дома Виктору пришлось держать ответ.
– Аннушка, мало ли что не напишут? Меня «женили» уже десяток раз.
– Так это неправда?
Дандре попытался отшутиться:
– Дорогая, ты же знаешь: я потомственный холостяк. Никто из моих предков не только не был женат, но и детей не имел.
Павлова шутку продолжила, но по-своему, положила ему руки на плечи и посмотрела в глаза:
– Но ведь всегда кто-то бывает первым.
На мгновение Виктор смутился, но тут же взял себя в руки, склонился над ее рукой в поцелуе:
– Едва ли я гожусь в пионеры, порода не та.
Разговора не получилось, но Анну обнадежило уже то, что и отказа не было. Главное – Дандре не собирался жениться ни на какой Безобразовой.
Но едва ли бы что-то сдвинулось с места, не будь этой самой «Жар-птицы».
Теляковский хитро использовал запал Фокина: закрывал глаза на его благотворительные спектакли, которые Михаил ставил то и дело (вообще-то остальным всякое участие в таких выступлениях запрещалось не из меркантильных интересов директора, а потому, что сказывались больными, пропускали спектакли в театре, а в это время играли на стороне), а потом, убедившись, что Фокину опять удалось создать шедевр, приглашал перенести спектакль в Мариинский.
Так в Мариинском появились «Эвника», «Египетские ночи», «Жар-птица» и многое другое.
«Жар-птицу» Фокин с Дягилевым готовили так, словно этот спектакль решал их судьбу. Стравинский писал музыку частями, партитура тут же попадала к Фокину, и Михаил ставил отрывок. Павловой это не нравилось категорически.
– Как можно репетировать спектакль, у которого есть только отрывки?
Она не отказывалась от роли, но и не проявляла энтузиазма. Не будь Фокин так занят постановкой и собственными репетициями (он танцевал Ивана), заметил бы изменения у подруги, но всем не до Анны.
Всем, даже Дандре, которого словно что-то снедало.
Что она должна была думать? Все же женится, но боится ей сказать, чтобы не устроила скандал?
В Мариинском спектаклей для нее просто не было, танцевать давно заезженное могла начинающая Павлова, для которой все внове, каждая роль находка и открытие. Павлова, у которой за плечами такой успех и уже европейская слава, больше не желала подбирать роли за Кшесинской.
Отношения с Дандре были странными, половинчатыми.
У Дягилева места тоже не находилось, во всяком случае, такого, на какое Анна рассчитывала.
Сколько можно проходить экзерсис в белом репетиционном зале в одиночестве?
Павлова заставляла себя работать, понимая, что терять форму нельзя ни при каких обстоятельствах. Семь потов сходило каждый день, но мышцы оставались послушными.
В тот день, приседая в плие, она вдруг подумала, почему Кшесинская может позволить себе участвовать всего в нескольких спектаклях в год по выбору, а она, Павлова, нет? Давно прошло время, когда Матильда Феликсовна была единственной звездой, сейчас Анна Павлова куда известней и в России, и за границей.
На глаза снова попала телеграмма с предложением гастролей в Америке, директор «Метрополитен-опера» Отто Канн напоминал о себе в преддверии будущего летнего сезона.
На следующий день директор императорских театров Теляковский потерял дар речи, читая просьбу балерины Анны Павловой о предоставлении ей права танцевать в избранных спектаклях и только в определенные месяцы. Просьба была куда больше похожа на ультиматум, мол, в противном случае…
Павлова забыла, что Теляковского такой кавалерийской атакой не проймешь, он сам отставной полковник. Требовать отпуск, когда вздумается? Что эти примы себе позволяют? Одна уезжает, когда вздумается, теперь и вторая туда же? Скоро каждая решит, что можно ставить дирекции свои условия, им только дай слабину!..