77. В театре еще больше усилились беспорядки,начавшиеся в минувшем году: было убито не только несколько человек из народа,но также воины и центурион, был ранен трибун преторианской когорты, когда онипытались пресечь буйство черни, обрушившейся с бранью на магистратов[111]. Эти волнения обсуждались в сенате, ибыло внесено предложение предоставить преторам право налагать на актеровнаказание розгами. Против этого заявил протест народный трибун Гатерий Агриппа,на которого напустился с бранной речью Азиний Галл, между тем как Тиберийхранил молчание, оставляя сенату эту видимость свободы. Все же протест трибунавозымел силу, так как божественный Август некогда заявил, что актеры неподлежат телесному наказанию[112], иТиберию не подобало отменять его решение. Были приняты постановления о размережалованья актерам и против разнузданности их поклонников; из этих постановленийважнейшие: чтобы сенатор не посещал мимов у них на дому, чтобы римские всадникине толпились вокруг них в общественном месте и не встречались с ними нигде,кроме как в театре: сверх того, преторы были наделены властью карать изгнаниемраспущенность зрителей.
78. Испанцам, согласно их просьбе, было дано разрешениена постройку в Тарраконской колонии храма Августу, и это послужило примером длявсех прочих провинций. Народ обратился с ходатайством отменить налог с оборотав размере одной сотой его, введенный после междоусобных войн, на что Тиберийответил эдиктом, в котором указывал, что у военной казны нет иных источниковпополнения; вместе с тем он заявил, что государство не выдержит бременинепомерных расходов, если воины будут служить менее двадцати лет. Такимобразом, непродуманные уступки, сделанные в силу необходимости во времяпоследнего мятежа[113] и сокращавшие срокслужбы в войске до шестнадцати лет, были отменены.
79. Затем Аррунцием и Атеем был поставлен перед сенатомвопрос, считает ли он возможным для уменьшения разливов Тибра запрудить реки иозера, из-за которых и повышается его уровень; по этому поводу были выслушаныпредставители муниципиев и колоний, причем флорентийцы просили ни в коем случаене отводить Кланиса из привычного русла и не направлять его в Арн, так как этобыло бы для них гибельно. Близкое к этому заявляли и жители Интерамны:плодороднейшие земли Италии придут в запустение, если река Нар, спущенная вканавы (как это предполагалось), заболотит близлежащую местность. Не молчали иреатинцы, возражая против постройки плотины на Велинском озере, в том месте,где из него изливается Нар, и говоря, что оно выйдет из берегов и затопитокрестности; что природа, определившая рекам их устья и течение, истоки иразливы, достаточно позаботилась о делах человеческих; к тому же нельзя несчитаться с обычаями и верованьями союзников[114], посвятивших рекам родной страны обряды, рощи ижертвенники, да и сам Тибр не желает, чтобы у него отняли соседствующие с нимреки и его течение стало от этого менее величавым. Оказались ли тут решающимипросьбы колоний, или трудности работ, или, наконец, суеверия, но взяло верхвысказанное Гнеем Пизоном мнение, что все следует оставить как оно есть.
80. За Поппеем Сабином была сохранена провинция Мезия сдобавлением еще Ахайи и Македонии. И вообще у Тиберия было обыкновениеудерживать большинство должностных лиц во главе тех же войск и тех жегражданских управлений. Объясняют это по-разному: одни говорят, что он оставлялв силе свои назначения из нежелания затруднять себя дополнительными заботами,некоторые — что делал это по злобе, чтобы не расточать милостей многим; есть итакие, которые полагают, что, будучи весьма проницателен умом, он был столь женерешителен в суждениях. С одной стороны, он не выказывал предпочтениядобродетелям, а с другой — ненавидел порочность: в выдающихся людях он виделопасность для себя, в дурных — общественное бесчестье. В этих колебаниях ондошел до того, что не раз поручал провинции тем, кого не согласился бывыпустить из Рима.
81. Что касается консульских выборов, происходившихтогда впервые при этом принцепсе и всех последовавших за ними в годы егоправления, то я едва ли решусь сказать по этому поводу что-либо определенное:до того разноречивы сведения не только у писавших о них, но и содержащиеся вречах самого Тиберия. Иногда, не называя имен кандидатов, он с такимиподробностями говорил об их происхождении, образе жизни, проделанных имипоходах, что всем было ясно, о ком идет речь; иногда, воздерживаясь даже и оттаких объяснений, он увещевал кандидатов не осложнять выборов происками иподкупом и давал обещание взять на себя заботу об их избрании. В большинствеслучаев он утверждал, что о своем желании выступить соискателями ему заявилилишь те, чьи имена он сообщил консулам; могут сделать подобное заявление идругие, если рассчитывают на общее расположение и свои заслуги; но это быликрасивые слова, на деле пустые и исполненные коварства, и чем больше в них быловидимости свободы, тем большее порабощение они с собою несли.
Книга II
1. В консульство Сизенны Статилия (Тавра) и ЛуцияЛибона было нарушено спокойствие в царствах Востока и в римских провинциях.Началось с парфян, которые, испросив у Рима и получив оттуда царя, гнушалисьим, как чужестранцем, невзирая на то, что он принадлежал к роду Арсакидов. Этобыл Вонон, отданный Фраатом в заложники Августу. Ибо Фраат, хотя он и изгналримское войско и его полководцев[1], все жеоказывал Августу всяческое почтение и ради укрепления дружбы отослал к немучасть своего потомства[2] не столько изстраха пред нами, сколько из недоверия к своим соплеменникам.
2. После смерти Фраата и следовавших за ним царейпарфянская знать вследствие кровавых междоусобиц направила в Рим послов,призвавших на царство старшего из детей Фраата — Вонона. Цезарь[3] воспринял это как дань высокого уважения ксебе и возвысил Вонона богатыми дарами. Варвары встретили его ликованием, какэто чаще всего бывает при воцарении новых властителей. Вскоре, однако, ихохватил стыд: выродились парфяне; на другом конце света вымолили они себе царя,отравленного воспитанием во вражеском стане; трон Арсакидов уже предоставляетсянаравне с римскими провинциями. Где слава тех, кто умертвил Красса, изгналАнтония, если раб Цезаря, на протяжении стольких лет прозябавший в неволе,повелевает парфянами? Да и сам Вонон давал пищу этой враждебности: чуждыйобычаям предков, он редко охотился и был равнодушен к конным забавам; на улицахгородов появлялся не иначе как на носилках и пренебрегал такими пирами, какимиони были на его родине. Вызывали насмешки и его приближенные греки, и то, чтолюбая безделица из его утвари хранилась под замком и опечатанной. Егодоступность, ласковость и доброжелательность — добродетели, неведомые у парфян,— были, на их взгляд, не более чем пороками; и поскольку все это было несходнос их нравами, они питали равную ненависть и к дурному, и к хорошему в нем.
3. Итак, они вызывают Артабана, по крови Арсакида,выросшего среди дагов; разбитый в первом сражении, он собирает новые силы иовладевает Парфянским царством. Побежденный Вонон укрылся в Армении, котораятогда оставалась без государя и, находясь между могущественными державамипарфян и римлян, была в отношении нас ненадежна вследствие бесчестного поступкаАнтония, завлекшего под личиною дружбы, затем бросившего в оковы и, наконец,предавшего смерти армянского царя Артавазда. Его сын Артаксий, враждебный нам впамять отца, обезопасил себя и свое царство, опираясь на мощь Арсакидов. Послетого как Артаксий был предательски убит родичами, Цезарь дал армянам Тиграна,которого возвел на престол Тиберий Нерон[4]. Но ни царствование Тиграна, ни царствование его детей,соединившихся по чужеземному обычаю в браке и правивших сообща[5], не были длительными.
4. Потом по приказанию Августа власть над армянамиполучил Артавазд[6], который спустякороткое время был свергнут ими не без ущерба для нас. Тогда, чтобы навестипорядок в Армении, туда был направлен Гай Цезарь. С согласия и одобрения армянон поставил царем над ними Ариобарзана, родом мидянина, отличавшегося телесноюкрасотой и выдающимися душевными качествами. После того как его постигла смертьот несчастного случая, армяне не пожелали терпеть царями его детей; испыталиони и правление женщины, которую звали Эрато, но и она была вскоре низложена; ивот растерянные и скорее потому, что были лишены государя, чем по свободномувыбору, они принимают на царство бежавшего к ним Вонона. Но так как ему началугрожать Артабан, — а если б мы стали его защищать, нам пришлось бы вступить ввойну с парфянами, — правитель Сирии Кретик Силан вызвал Вонона к себе и,сохранив ему прежнюю роскошь и царский титул, окружил его стражею. Как поступилВонон, чтобы снять с себя это бесчестье, мы сообщим в свое время.
5. Неурядицы на Востоке не были, впрочем, неприятныТиберию: это был хороший предлог, чтобы разлучить Германика с преданными емулегионами и, назначив его правителем новых провинций, сделать его доступным идля коварства, и для случайностей. А Германик, чем большую преданностьвыказывали ему воины, а неприязнь — дядя, тем упорнее стремился ускорить победуи тщательно вникал в ход сражений и причины всех неудач и успехов, выпавших наего долю за время войны, которую он вел уже третий год. Он видел, что германцыне могут устоять в правильных битвах на подходящей для этого местности; импомогают леса, болота, короткое лето и ранняя зима; в действиях против