близкого севера, подхватил корабли и раскидал их по открытому Океану или повлекк островам, опасным своими отвесными скалами или неведомыми мелями. Лишь сбольшим трудом удалось немного от них отойти, но, когда прилив сменилсяотливом, который понес корабли в ту же сторону, куда их относил ветер, сталоневозможно держаться на якоре и вычерпывать беспрерывно врывавшуюся воду;тогда, чтобы облегчить корабли, протекавшие по бокам и захлестываемые волнами,стали выбрасывать в море лошадей, вьючный скот, снаряжение воинов и дажеоружие[12].
24. Насколько Океан яростнее прочих морей и климат вГермании суровее, чем где бы то ни было, настолько и это бедствие выдавалосьнебывалыми размерами. Кругом были враждебные берега или такое бесконечное иглубокое море, что казалось, будто оно на краю света и земли больше не будет.Часть кораблей поглотила пучина, большинство было отброшено к лежащим вдалекеостровам; и так как они были необитаемы, воины, за исключением тех, когоподдержали выкинутые прибоем конские трупы, погибли от голода. Только триремаГерманика причалила к земле хавков; дни и ночи проводил он на прибрежных утесахили вдававшихся в море мысах, называя себя виновником этого бедствия, иприближенные с большим трудом удержали его от того, чтобы он не нашел себесмерть в том же море. Наконец, вместе с приливом и попутным ветром вернулисьразбитые корабли с немногочисленными гребцами и одеждой, натянутой взаменпарусов, иные — влекомые менее пострадавшими. Поспешно починив корабли,Германик отправил их обойти острова; благодаря этой его заботливости былоподобрано немало воинов; многие были возвращены недавно принятыми под нашувласть ангривариями, выкупившими их у жителей внутренних областей; некоторыебыли увезены в Британию и отпущены тамошними царьками. И каждый, вернувшись издальних краев, рассказывал чудеса о невероятной силе вихрей, невиданных птицах,морских чудовищах, полулюдях-полузверях — обо всем, что он видел или во что состраху уверовал.
25. Слух о гибели флота возродил в германцахвоинственный пыл, и это заставило Цезаря принять необходимые меры. Он велит ГаюСилию с тридцатью тысячами пехотинцев и тремя тысячами всадников выступить впоход против хаттов; сам он с еще большим войском нападает на марсов, недавнопередавшийся римлянам вождь которых Малловенд сообщил, что зарытый внаходящейся поблизости роще орел одного из легионов Квинтилия Вара охраняетсяничтожными силами. Туда немедленно был выслан отряд с предписанием отвлечьнеприятеля на себя, и другой — чтобы, обойдя его с тыла, выкопать орла изземли; и тем и другим сопутствовала удача. Тем решительнее Цезарь устремляетсявнутрь страны, опустошает ее, истребляет врага, не смевшего сойтись в открытомбою или если кое-где и оказывавшего сопротивление, тотчас же разбиваемого иникогда, как стало известно от пленных, не трепетавшего так перед римлянами.Ибо они, как утверждали марсы, непобедимы и не могут быть сломлены никакимипревратностями: ведь, потеряв флот, лишившись оружия, усеяв берега трупамилошадей и людей, они с той же доблестью и тем же упорством и как будто в ещебольшем числе вторглись в их земли
26. После этого воины были отведены в зимние лагери, иу них было радостно на душе оттого, что несчастье на море они уравновесилиудачным походом. Воодушевил их и Цезарь своею щедростью, возместив каждомузаявленный им урон. Было очевидно, что неприятель пал духом и склоняется крешению просить мира и что нужно еще одно лето, и тогда можно будет закончитьвойну. Но Тиберий в частых письмах напоминал Германику, чтобы тот прибыл в Рими отпраздновал дарованный ему сенатом триумф. Довольно уже успехов, довольнослучайностей. Он дал счастливые и большие сражения, но не должен забывать, чтоветры и бури, без вины полководца, причинили жестокий и тяжелый ущерб.Божественный Август девять раз посылал самого Тиберия в Германию, иблагоразумием он добился там большего, нежели силою. Именно так были имподчинены отдавшиеся под власть римлян сугамбры и укрощены мирным договоромсвебы и царь Маробод. И херусков, и остальные непокорные племена, после тогокак римляне им должным образом отмстили, можно предоставить их собственныммеждоусобицам и раздорам. В ответ на просьбу Германика дать ему год длязавершения начатого Тиберий еще настойчивее пытается разжечь в нем тщеславие,предлагая ему консульство на второй срок, с тем чтобы свои обязанности онотправлял лично и находясь в Риме. К этому Тиберий добавлял, что если все ещенеобходимо вести войну, то пусть Германик оставит и своему брату Друзу[13] возможность покрыть себя славою, таккак при отсутствии в то время других врагов он только в Германии может получитьимператорский титул и лавровый венок. И Германик не стал дольше медлить, хотяему было ясно, что все это вымышленные предлоги и что его желают лишить ужедобытой им славы только из зависти.
27. В это же время на Либона Друза из рода Скрибониевпоступил донос, обвинявший его в подготовке государственного переворота. Овозникновении, ходе и окончании этого дела я расскажу подробнее, так как тогдавпервые проявилось то зло, которое столько лет разъедало государство. СенаторФирмий Кат, один из ближайших друзей Либона, склонил этого недальновидного илегковерного юношу к увлечению предсказаниями халдеев, таинственными обрядамимагов и снотолкователями; настойчиво напоминая ему, что Помпей — его прадед,Скрибония, некогда жена Августа, — тетка. Цезари — двоюродные братья[14] и что его дом полон изображенийпрославленных предков, он, соучаствуя в его разгульном образе жизни и помогаяему в добывании взаймы денег, всячески побуждал его к роскошеству и вводил вдолги, чтобы собрать возможно больше изобличающих его улик.
28. Найдя достаточное число свидетелей и хорошоосведомленных рабов, он начинает домогаться свидания с принцепсом,предварительно сообщив ему через римского всадника Флакка Вескулария, имевшегодоступ к Тиберию, о преступлении и виновном в нем. Отнюдь не отвергая доноса,Цезарь все же отказался встретиться с Катом: ведь они могут общаться припосредстве того же Флакка. Между тем Тиберий жалует Либона претурой, допускаетна свои пиршества, разговаривает с ним, не меняясь в лице и ни словом невыказывая своего раздражения — так глубоко затаил он гнев! И хотя он легко могсдержать Либона, Тиберий выжидает, предпочитая знать все его слова и дела, поканекий Юний, которого Либон попросил вызвать заклятиями тени из подземногоцарства, не донес об этом Фульцинию Триону. Этот Трион среди обвинителей слылвыдающимся и дорожил своей недоброю славой. Он тотчас же берет на себяобвинение, отправляется к консулам, требует, чтобы сенат произвелрасследование. И сенаторы созываются на заседание, оповещенные о том, чтопредстоит рассмотреть важное и ужасное дело
29. Между тем в траурной одежде, в сопровождениизнатных женщин Либон ходит из дома в дом, упрашивает родственников, ищет у нихподдержки против грозящей ему опасности, но под разными предлогами, а вдействительности вследствие все той же боязни ему повсюду в этом отказывают. Вдень сенатского заседания его, измученного страхом и телесным недугом или, какутверждали некоторые, притворившегося больным, доставляют на носилках к дверямкурии, и он, опираясь на брата, протягивает руки и обращает слова мольбы кТиберию, но тот встречает его с окаменевшим лицом. Затем Цезарь оглашает доносыи вызывает свидетелей, стараясь показать, что он беспристрастно относится кобвинениям, не смягчая и не отягощая их.
30. К Триону и Кату присоединились в качествеобвинителей также Фонтей Агриппа и Гай Вибий, и у них возник спор, кому должнобыть предоставлено право произнесения обвинительной речи, пока наконец Вибий незаявил, что, поскольку они не смогли между собою договориться и Либон явился всуд без защитника, он по отдельности изложит обвинения, после чего предъявилписьма Либона, настолько нелепые, что в одном из них, например, им задавалсямагам вопрос, будет ли он настолько богат, чтобы покрыть деньгами Аппиевудорогу[15] вплоть до Брундизия. За этимписьмом следовали другие, столь же глупые и вздорные, а если отнестись к нимснисходительнее — в высшей степени жалкие. Было, однако, и такое письмо, вкотором, по утверждению обвинителя, возле имен Цезарей и некоторых сенатороврукою Либона были добавлены зловещие или таинственные и непонятные знаки. И таккак подсудимый отрицал, что это сделано им, было решено допросить под пыткоюпринадлежавших ему и свидетельствовавших против него рабов. Однако стариннымсенатским постановлением воспрещалось пытать рабов, когда дело шло о жизни илисмерти их господина, и искусный изобретатель судебных новшеств Тиберий повелелказначейству приобрести через своего представителя нескольких рабов Либона,дабы их можно было подвергнуть допросу под пыткою, не нарушая сенатскогопостановления. Вследствие этого обвиняемый попросил отложить на деньразбирательство его дела и, возвратившись домой, через своего родственникаПублия Квириния обратился к принцепсу с просьбою о прощении.
31. Ему было отвечено, чтобы свое ходатайство оннаправил сенату. Между тем дом его окружили воины; они толпились у самоговхода, так что их можно было и слышать, и видеть, и тогда Либон, измученныйпиршеством, которым он пожелал насладиться в последний раз, начинает призывать,чтобы кто-нибудь поразил его насмерть, хватает рабов за руки, протягивает иммеч, а они, трепеща от страха, разбегаясь от него в разные стороны,опрокидывают находившийся на столе светильник, и в уже объявшей его как бымогильной тьме он двумя ударами пронзил свои внутренности. На стон, который ониздал падая, сбежались вольноотпущенники, между тем как воины, увидев, что онмертв, удалились. Однако в сенате дело Либона разбиралось с прежним рвением;ему был вынесен обвинительный приговор, и Тиберий поклялся, что попросил бы