сохранить нерушимость супружеского союза; что же произойдет, если жены надолгие годы будут забыты, словно они получили развод? Поэтому, противодействуянепорядкам вне Рима, следует помнить и об охране нравов в самом Риме. Несколькослов было добавлено Друзом, сославшимся на свою семейную жизнь: ведь принцепсамприходится посещать отдаленнейшие места империи. Сколько раз божественныйАвгуст ездил на Запад и на Восток в сопровождении Ливии! Да и сам Друз выезжалв Иллирию и, если понадобится, отправится и к другим народам, но не всегдахранил бы спокойствие духа, если бы отрывался от своей дорогой супруги и материстольких его детей. Итак, предложение Цецины было отвергнуто.
35. На ближайшем заседании сената было прочитано письмоТиберия, в котором, бросив скрытый упрек сенаторам за то, что все заботы онивзваливают на принцепса, он называл Мания Лепида и Юния Блеза в качествекандидатов, одного из которых надлежало избрать проконсулом Африки. После этогобыли выслушаны выступления их обоих: Лепид с большой настойчивостью уклонялсяот этого назначения, ссылаясь на слабость здоровья, малолетних детей, дочь навыданье, но всем было ясно и то, о чем он умалчивал, — что Блез — дядя Сеяна ипоэтому преимущество на его стороне. Для вида отказывался и Блез, но неупорствовал, когда льстецы единодушно поддержали его подлинные желания.
36. Затем открыто заговорили о том, на что многиежаловались лишь в тесном кругу друзей. Все чаще случалось, что последниенегодяи, прикасаясь к изображению Цезаря[51], безнаказанно поносили честных людей и возбуждалипротив них ненависть; стали бояться даже вольноотпущенников и рабов, когда тебранили своего патрона или хозяина или угрожали ему расправой. И вот сенаторГай Цестий выступил с речью, в которой сказал, что хотя принцепсы подобныбогам, но и боги прислушиваются лишь к справедливым просьбам молящихся, и никтоне укрывается в Капитолии или других храмах Рима, чтобы, пользуясь этимубежищем, совершать преступления. Законы полностью отменены и повержены, еслина форуме, рядом с сенатом, Анния Руфилла, которую судья по его иску призналвиновной в мошенничестве, осыпает его руганью и угрозами, а он не смеетвоззвать к правосудию, потому что ее защищает изображение императора. Зашумелисо всех сторон и другие, сообщая о сходных или еще более возмутительныхслучаях, и принялись упрашивать Друза преподать устрашающий пример наказания; вконце концов, Руфилла была допрошена, изобличена и по приказанию Друзазаключена в государственную тюрьму.
37. На основании сенатского постановления, принятого поуказанию принцепса, были также подвергнуты наказанию римские всадники КонсидийЭкв и Целий Курсор, клеветнически обвинившие в оскорблении величия претораМагия Цецилиана. И то и другое вменили в заслугу Друзу: живя в Риме и охотновращаясь среди людей, он сглаживал своею доступностью нелюдимость иотчужденность отца. Не вызывало осуждения в молодом человеке и его легкомыслие:пусть уж лучше тешится своими забавами, проводя дни на постройках[52], а ночи — в пирах, чем, отгородившись отвсех и лишив себя каких бы то ни было развлечений, погружается в угрюмуюнастороженность и вынашивает злобные замыслы.
38. Между тем Тиберий не унимался, не унимались иобвинители. Так, Анхарий Приск привлек к суду проконсула Крита Цезия Корда,обвинив его в лихоимстве и, сверх того, в оскорблении величия, что тогданеизменно присоединялось ко всем обвинениям. Цезарь, сделав выговор судьям,оправдавшим обвинявшегося в прелюбодеянии знатнейшего македонянина АнтистияВетера, снова предал его суду — на этот раз за оскорбление величия, какбунтовщика и соучастника замыслов Рескупорида в те дни, когда, убив Котиса, тотзамышлял войну против нас. Итак, подсудимый был лишен воды и огня, и былодобавлено, чтобы он содержался на острове, удаленном как от Македонии, так и отФракии. Ибо Фракия, после того как власть над нею была поделена междуРеметалком и детьми Котиса, к которым из-за их малолетства сенат приставилопекуном Требеллена Руфа, все еще не смирившись с нашим господством, быланеспокойна, и фракийцы, видя в Требеллене виновника своих бедствий, не меньшевозмущались Реметалком, оставлявшим неотмщенными обиды своих соплеменников. Ивот взялись за оружие сильные племена келалетов, одрисов и диев, каждое воглаве со своими вождями, среди которых ни один не превосходил остальныхизвестностью и влиятельностью, что и было причиною, почему они не смоглисплотиться и повести войну крупными силами. Часть восставших разорялаблизлежащие местности, другие перешли через Гемские горы с намерением возмутитьобитавшие вдалеке народы, а большинство, и притом наиболее боеспособное,осадило царя[53] в основанном ФилиппомМакедонским городе Филиппополе.
39. Узнав об этом, Публий Веллий (он начальствовал надближайшим войском) бросил отряды вспомогательной конницы и когортылегковооруженных на тех, которые, предаваясь грабежу или рассчитывая собратьподкрепления, переходили с места на место, а сам повел основное ядро пехоты,чтобы освободить от осады обложенный город, Все завершилось полным успехом:грабители были уничтожены, среди осаждающих возникли раздоры, царь произвелудачную вылазку, и к нему своевременно подошел легион. Происшедшее не подобаетдаже назвать ни правильной битвою, ни сражением, — ведь кое-как вооруженные иразрозненные враги были перебиты без пролития нашей крови.
40. В том же году обремененные долгами галльскиеплемена попытались поднять восстание, наиболее деятельными подстрекателями ккоторому были среди треверов Юлий Флор, у эдуев — Юлий Сакровир. Обапринадлежали к знатным родам, и их предки за свои подвиги получили некогдаримское гражданство, которое в те времена было редкой наградой и давалосьтолько за выдающиеся заслуги. Заручившись поддержкой наиболее решительных иотважных, а также всех тех, у кого вследствие нищеты или страха пред наказаниемза совершенные преступления не оставалось иного выхода, как примкнуть к мятежу,они на тайных переговорах условились, что Флор возмутит белгов, а Сакровир —обитающих ближе к Италии галлов. Итак, в местах, где постоянно собирался народ,и на созванных ради этого сходках они принимаются произносить мятежные речи,говорят о вечном гнете налогов, о произволе ростовщиков, о жестокости инадменности правителей, о том, что, узнав про гибель Германика, римские воинынеспокойны и ропщут, — словом, что пришло время отвоевать независимость, еслиони, полные сил, поразмыслят над тем, насколько слаба Италия, как невоинственнонаселение Рима и что в римском войске надежны только провинциалы.
41. Не было почти ни одной общины, в которую не запалибы семена этого мятежа, но первыми поднялись андекавы и туроны. Андекавовусмирил легат Ацилий Авиола, вызвав когорту, стоявшую гарнизоном в Лугдуне.Гуронов подавили под начальством того же Авиолы легионы, присланные легатомНижней Германии Визеллием Варроном, и поддержавшие их некоторые из галльскихвождей, поступившие таким образом, чтобы скрыть свою причастность к восстанию ипри более благоприятных обстоятельствах открыто присоединиться к мятежникам.Видели и Сакровира, призывавшего с непокрытою головой, чтобы выказать, как онговорил, свою храбрость, биться на стороне римлян; однако пленные утверждали,что он делал это, чтобы восставшие узнали его и не поднимали на него оружия.Запрошенный по этому поводу Тиберий пренебрег полученным донесением и своейнерешительностью затянул военные действия.
42. Между тем Флор, упорствуя в осуществлении своихзамыслов, подстрекает отряд вспомогательной конницы, набранный из треверов, нопрошедший нашу военную выучку и приученный к дисциплине, перебить римскихкупцов и начать восстание; ему удалось совратить лишь немногих всадников, когдакак большинство осталось верным долгу. Тем временем взялось за оружие множестводолжников и подневольного люда; они попытались, проникнуть в поросшие лесомгоры, носящие название Ардуенна, но их не пустили туда легионы обоих войск, сдвух сторон выставленные Визеллием и Гаем Силием. Высланный вперед с отрядомотборной конницы Юлий Инд, соплеменник Флора, враждебный ему и поэтому сособенным пылом выполнявший свое поручение, рассеял не успевшую изготовиться кбою беспорядочную толпу. Флору сначала удалось скрыться от победителей, но,увидев позднее римлян, засевших у выходов из его убежища, он поразил себясобственною рукой. Таков был конец возмущения треверов.
43. У эдуев восстание приобрело больший размах,поскольку их община была могущественнее и военные силы для ее усмирениянаходились гораздо дальше. Главный город этого племени Августодун захватываетсявооруженными толпами Сакровира, рассчитывавшего увлечь за собой обучавшихся тамюношей из виднейших галльских родов[54], и,располагая такими заложниками, — их отцов и родичей; в этих целях он раздаетмолодежи тайно изготовленное оружие. Всего у него набралось сорок тысяч, изкоторых одна пятая имела оружие римского образца, а у остальных были толькорогатины, ножи и прочее вооружение, каким пользуются охотники. К ним былидобавлены предназначенные для гладиаторских игр рабы, по обычаю племениоблаченные в сплошные железные латы, так называемые круппелларии[55], малопригодные для нападения, но затонеуязвимые для наносимых врагом ударов. Численность этих полчищ непрерывноросла и благодаря притоку проникнутых тем же рвением из еще не примкнувшихоткрыто к восставшим соседних племен, и вследствие соперничества между римскимивоеначальниками, спорившими о том, кому из них возглавлять руководство военнымидействиями, пока отягченный старостью Варрон не уступил полному сил и решимостиСилию.
44. А в Риме между тем распространился слух, чтовосстали не только треверы и эдуи, но все шестьдесят четыре галльские общины