, и он выше соперничества,ненависти и личных пристрастий.
59. Сервию возражали, приводя различные доводы, авгурЛентул и другие сенаторы, и ввиду этого было решено подождать, что скажетвеликий понтифик[69]. Тиберий, отказавшисьзаниматься вопросом о правах фламинов, несколько ограничил сенатскиепостановления о торжествах по поводу предоставления Друзу трибунской власти иособенно порицал неуместность предложения о золотых буквах, противоречащегообычаям предков. Было также оглашено послание Друза, и, хотя оно было скромным,сенаторы сочли его проявлением величайшей надменности: низко пали нравы, еслиудостоенный такой чести молодой человек не желает посетить богов Рима,показаться в сенате и хотя бы начать на земле отцов свое новое поприще. Какбудто идет война или он задерживается где-нибудь на краю света, а не объезжаетсейчас побережье и озера Кампании! Вот чему учат руководители рода людского,вот что он прежде всего усвоил из советов отца! Пусть престарелого императоратяготит лицезрение граждан, пусть он ссылается на преклонный возраст исвершенные им труды; но что за помехи у Друза, кроме высокомерия?
60. Неуклонно укрепляя единовластие, Тиберий оставлял,однако, сенату видимость его былого величия и отсылал с этой целью на егорассмотрение возбуждаемые провинциями ходатайства. Ибо в греческих городахучащались случаи ничем не стесняемого своеволия в определении мест, служившихубежищами[70]: храмы были заполненынаихудшими из рабов; там же находили приют и защиту преследуемые заимодавцамидолжники и подозреваемые в злодеяниях, наказуемых смертною казнью, и нигде небыло достаточно сильной власти, способной справиться с бесчинством народа,оберегавшего заядлых преступников под предлогом почитания богов. Поэтому сенатповелел городам прислать представителей с подтверждением своих прав. Некоторыегорода добровольно отказались от незаконно присвоенных прав, другиерассчитывали на старинные суеверия и на свои заслуги перед римским народом. Ипрекрасное зрелище являл собою сенат в день рассмотрения дарованных нашимипредками привилегий, договоров с союзниками, указов царей, которые властвовалиеще до установления владычества римлян, и самих религиозных преданий, свободно,как некогда, подтверждая их или внося в них изменения.
61. Первыми прибыли в Рим эфессцы, говорившие о том,что, вопреки распространенному мнению, Диана[71] и Аполлон не родились на Делосе; близ их города есть рекаКенхрей и роща Ортигия, где Латона, прислонившись к существующей и понынеоливе, разрешилась от бремени этими божествами; по указанию богов, эта рощапочитается священною, и в ней, истребив киклопов, спасался от гнева Юпитера самАполлон[72]. Позднее победоносный отецЛибер здесь же простил амазонок, которые молили его о пощаде, припав к егожертвеннику[73]. Изволением овладевшегоЛидией Геркулеса почитание этого святилища возросло, не умалилось оно и привладычестве персов; сохраняли его македоняне, а затем также и мы.
62. За эфессцами последовали магнесийцы, ссылавшиеся науказы Луция Сципиона и Луция Суллы, из которых первый, разбив Антиоха, а второй— Митридата, вознаградили верность и доблесть магнесийцев, объявив храм ДианыЛевкофрины неприкосновенным убежищем. Жители Афродисиады, а затем и Стратоникеипредставили указ диктатора Цезаря, отмечавший их давние заслуги пред егопартией, и более поздний, изданный божественным Августом, воздававшим импохвалу за непоколебимую преданность римскому народу, которую они сохранили вовремя нашествия парфян. Город Афродисиада отстаивал права храма Венеры, аСтратоникея — Юпитера и Тривии. На еще большую старину опиралисьгиерокесарейцы, утверждавшие, что их храм Дианы Персидской[74] был освящен царем Киром; ими же упоминались Перперна,Исаврик и имена других полководцев, признававших права убежища не только засамим храмом, но и на две тысячи шагов от него. Далее, киприоты защищали праватрех храмов, из которых древнейший, Пафосской Венеры[75], был воздвигнут Аэрией, второй, Венеры Амафунтской[76], — сыном его Амафунтом и третий,Юпитера Саламинского[77], — Тевкром,бежавшим сюда от гнева своего отца Теламона[78].
63. Были выслушаны и представители других городов.Обширность материалов, требовавших рассмотрения, и горячность прений утомилисенаторов, и они поручили консулам рассмотреть, на чем основываютсяпредъявленные притязания, и затем, ничего не решая, снова доложить это делосенату. И консулы доложили, что, помимо упомянутых мною городов, только Пергамимеет бесспорное право на убежище Эскулапия; остальные же опираются на доводы,уходящие в темную древность. Так, жители Смирны говорят об оракуле Аполлона, поповелению которого они будто бы учредили святилище Венеры Стратоникиды, атеносцы — о прорицании того же оракула, предписавшем им воздвигнуть статую ихрам Нептуна; о более близком к нам времени — жители Сард: право на убежищедаровано им победителем Александром. Столь же упорно, ссылаясь на царя Дария,отстаивают свои права милетцы; но святыни у тех и других одинаковы, и почитаютони Диану или Аполлона. Того же добиваются и критяне для статуи божественногоАвгуста. И был издан сенатский указ, которым с соблюдением полного уважения крелигиозным чувствам, но и со всею решительностью ограничивалось число убежищ;вместе с тем было велено прибить в храмах медные доски с этим указом, чтобыпамять о нем сохранилась навеки и чтобы не допустить в будущем прикрывающихсяблагочестием честолюбивых стремлений.
64. Около этого времени тяжелая болезнь Юлии Августыпоставила принцепса перед необходимостью поторопиться с возвращением в Рим,было ли до того согласие между матерью и сыном искренним или они питали друг кдругу скрытую неприязнь. Незадолго до этого Августа, освящая невдалеке оттеатра Марцелла статую божественного Августа, поместила в надписи имя Тиберияпосле своего, и считали, что, усмотрев в этом умаление своего величия иоскорбительный выпад, он глубоко затаил обиду. Между тем сенатом назначаютсямолебствия богам и большие игры, проведение которых возлагалось на верховныхжрецов, авгуров, квиндецимвиров, септемвиров[79] и коллегию августалов. Луций Апроний предложил привлечь круководству этими играми и фециалов[80]. Свозражениями ему выступил Цезарь, указав, что права жреческих коллегийразличны, и приведя примеры в подтверждение этого; ведь фециалы никогда еще небыли удостоены столь высокой чести. Августалы же привлечены лишь потому, чтоони — коллегия того дома[81], за которыйдолжны выполняться обеты.
65. Я решил приводить только те высказывания в сенате,которые представляются мне либо достойными всяческой похвалы, либопримечательными по своей исключительной низости, ибо я считаю главнейшейобязанностью анналов сохранить память о проявлениях добродетели ипротивопоставить бесчестным словам и делам устрашение позором в потомстве. А тевремена были настолько порочны и так отравлены грязною лестью, что не тольколица, облеченные властью, которым, чтобы сохранить свое положение, необходимобыло угодничать, но и бывшие консулы, и большая часть выполнявших в прошломпреторские обязанности, и даже многие рядовые сенаторы наперебой выступали снарушающими всякую меру, постыдными предложениями. Передают, что Тиберий имелобыкновение всякий раз, когда покидал курию, произносить по-гречески следующиеслова: «О люди, созданные для рабства!». Очевидно, даже ему, при всей егоненависти к гражданской свободе, внушало отвращение столь низменноераболепие.
66. Затем от недостойных слов понемногу перешли кгнусным делам. На проконсула Азии Гая Силана, привлеченного союзниками к судупо закону о вымогательствах, накинулись сообща бывший консул Мамерк Скавр,претор Юний Отон и эдил Бруттедий Нигер, обвиняя его в осквернениибожественного достоинства Августа и в оскорблении величия Тиберия, причемМамерк сослался на примеры, заимствованные из древности, на то, что Луций Коттабыл обвинен Сципионом Африканским[82],Сервий Гальба — Катоном Цензором, Публий Рутилий — Марком Скавром. Как будто неза какие-нибудь иные, а за точно такие же преступления карали Сципион и Катон итот самый Скавр, которого — своего прадеда — бесчестил теперь столь грязнымпоступком Мамерк — позор своих предков. Юний Отон многие годы преподавал вначальной школе риторики, но затем, покровительствуемый Сеяном, проник в сенати еще больше запятнал свое темное прошлое бесстыдным и наглым поведением.Бруттедия, который был наделен от природы выдающимися способностями и, если быпошел по правильному пути, мог бы добиться заслуженной славы, подстрекалонетерпение, ибо он стремился опередить сначала равных себе, затем тех, ктостоял выше него, и, наконец, свои собственные мечты и надежды. А это погубило имногих хороших людей, презревших то, что дается медленно, но зато верно, ипогнавшихся за преждевременным, даже если это грозило им гибелью.
67. Число обвинителей увеличили примкнувшие к нимГеллий Публикола и Марк Паконий, один — квестор Силана, другой — его легат. Неподлежали сомнению ни крутой нрав и жестокости подсудимого, ни то, что он,действительно, вымогал деньги; но к этому присоединялось и многое такое, чтонавлекло бы опасность даже на людей, ни в чем не повинных: ведь Силан один, безчьей-либо поддержки, не обладая к тому же даром речи, подавленный страхом (а