священнодействия Аполлону, а второй — Диане. Итак, оставалось выбрать лишьмежду Сардами и Смирной. Жители Сард огласили решение этрусков, признававших ихсвоими кровными родичами: ведь Тиррен и Лид, сыновья царя Атиса, вследствиемногочисленности своих соплеменников поделили их между собой; Лид остался наземлях предков, а Тиррену достались по жребию новые земли, с тем чтобы оносновал на них поселения; этим народам были присвоены имена их властителей —одному в Азии, другому в Италии; могущество лидян возросло еще больше, так какони послали после этого своих[48] людей вГрецию, которая и стала называться затем по имени Пелопа. Одновременно жителиСард упоминали о грамотах, данных им нашими полководцами, о заключенных с намиво время Македонской войны договорах, протекающих у них рек, мягком климате ихстраны и богатстве[49] а также ополноводности земель, лежащих вокруг их города.
56. А представители Смирны, напомнив о ее древности,основал ли ее сын Юпитера[50] Тантал, илиТесей, который также был божественного происхождения, или одна из амазонок,перешли к тому, на что больше всего рассчитывали, а именно к своим заслугамперед римским народом, так как в помощь ему их город посылал свои корабли нетолько для войн с внешним врагом, но и для происходивших в самой Италии[51]; они заявили, что первый храм городу Римубыл выстроен в Смирне при консуле Марке Порции, когда римский народ уже свершилбольшие дела, но еще не достиг вершины могущества, потому что все еще стоялгород пунийцев и в Азии были могущественные цари. Одновременно они призвали всвидетели Луция Суллу, что, когда его войско из-за суровой зимы и отсутствиятеплой одежды оказалось в бедственном положении и об этом было сообщено внародном собрании, все присутствовавшие на нем сбросили с себя платье иотослали его нашим легионам. Итак, сенаторы, приглашенные высказать своемнение, предпочли Смирну. И Вибий Марс внес предложение дать Манию Лепиду,которому досталась эта провинция, сверх положенного числа еще одного легата, стем чтобы возложить на него заботу о храме. И так как Лепид из скромностиотказался выбрать его по своему усмотрению, туда был направлен избранныйжребием бывший претор Валерий Назон.
57. В разгар всех этих дел Цезарь после длительногообдумывания и неоднократного откладывания своего замысла отправился наконец вКампанию под предлогом освятить храмы Юпитеру — в Капуе, Августу — в Ноле, а вдействительности решив окончательно поселиться вдали от Рима. Хотя егоудаление, следуя за большинством писателей, я объяснил происками Сеяна, но таккак, расправившись с ним, Тиберий еще целых шесть лет прожил в таком жеуединении, я часто задумываюсь, не правильнее ли было бы усматривать причинуего отъезда в его личном желании прикрыть свою жестокость и свое любострастно,как бы они ни обнаруживались его поступками, хотя бы своим местопребыванием.Были и такие, кто полагал, что в старости он стыдился своего облика; он былочень высок, худощав и сутул; макушка головы у него была лысая, лицо в язвах ипо большей части залепленное лечебными пластырями; к тому же во время своегоуединения на Родосе он привык избегать общества и скрывать утехи своеголюбострастия. Сообщают также, что его изгнало из Рима и властолюбие матери,которую он не желал признавать своей соправительницей и от притязаний которойне мог избавиться, так как самая власть ему досталась в дар от нее. Ибо Августподумывал, не поставить ли во главе государства внука своей сестры, всемивосхваляемого Германика, но, вынужденный сдаться на просьбы жены, усыновилТиберия, повелев ему сделать то же с Германиком. Этим и попрекала его Августа,постоянно требуя от него благодарности.
58. Тиберий отбыл из Рима с немногими приближенными,среди которых был один сенатор, бывший консул, опытный законовед Кокцей Нерва,из высокопоставленных римских всадников, кроме Сеяна, только Курций Аттик иразные ученые люди, почти все греки, чтобы было с кем развлечься беседой.Знатоки астрологии утверждали, что Тиберий покинул Рим при таком положениинебесных светил, которое исключало возможность его возвращения. Этопредсказание для многих явилось причиною гибели, так как, поверив в близкийконец Тиберия, они повсюду толковали об этом; ведь не могли же они предвидетьстоль невероятную вещь, как то, что он одиннадцать лет проведет добровольнымизгнанником вне пределов родного города. А дальнейшее показало, насколько теснососедствуют наука и заблуждение и насколько истина окутана тьмою. Что он невернется в Рим, было сказано неспроста, но что касается прочего, то тут никтоничего не знал, ибо он прожил до глубокой старости, проводя время то в ближнемпоместье, то на берегу моря, а то порою и у самых стен Рима.
59. Случайно в эти самые дни Цезарь подвергсясмертельной опасности, что доставило новую пищу тем же пустым разговорам, а емусамому — повод еще больше уверовать в дружбу и преданность Сеяна. В поместье,которое называлось «Пещера» и находилось между Амункланским морем и Фундинскимигорами, Тиберий с приближенными пировали в естественном гроте. Вдруг у входа внего произошел обвал и камнями завалило несколько прислуживавших рабов; всехобъял безудержный страх, и участники пиршества разбежались. Сеян же,обратившись лицом к Цезарю и опираясь на колени и руки, прикрыл его собой отсыпавшихся камней и в таком положении был найден подоспевшими на помощьвоинами. Это вознесло его еще выше, и сколь, бы пагубные советы он ни давал,Тиберий, помня о проявленной им самоотверженности, выслушивал их с полнымдоверием. А Сеян, изображая себя беспристрастным судьей поведения сыновейГерманика, в действительности выискивал подставных лиц, выступавших против нихобвинителями и особенно преследовавших Нерона, как ближайшего преемникаТиберия; и хотя Нерон держался с подобающей юноше скромностью, однако нередкослучалось, что он забывал, как нужно вести себя при сложившихсяобстоятельствах, ибо его клиенты и вольноотпущенники, стремясь поскореедобиться влияния, всячески внушали ему, что он должен выказывать смелость инезависимость: этого хочет римский народ, хочет войско, и Сеян, одинаковоиздевающийся над терпением старика и робостью юноши[52], не посмеет воспрепятствовать ему в этом.
60. Несмотря на эти и им подобные речи, Нерон не питалникаких преступных намерений, но иногда у него вырывались слишком дерзкие инеобдуманные слова, которые подхватывались приставленными к нему соглядатаями ипреувеличивались в их донесениях, тогда как он не имел возможности оправдаться;и вообще различные обстоятельства тревожили и раздражали его. Ибо однистарались уклониться от встречи с ним, другие, поздоровавшись, сейчас же отнего отворачивались, многие торопились прервать начатый разговор и покинутьего, тогда как приверженцы Сеяна, напротив, следовали за ним по пятам иоскорбительно подшучивали над ним. Да и Тиберий принимал его, то угрюмонасупившись, то с деланной улыбкою на лице; но говорил ли юноша или молчал, емувменялось в вину и его безмолвие, и его слова. Даже ночь подстерегала егосвоими опасностями: о его сне и бодрствовании, о каждом вздохе жена[53] сообщала своей матери Ливии, а та —Сеяну; последний сумел привлечь на свою сторону и его брата Друза, которогособлазнил надеждою на принципат, если он устранит старшего возрастом и ужепошатнувшегося Нерона. Друз был от природы злопамятен и, не говоря уже остремлении властвовать и застарелой неприязни братьев друг к другу, ненавиделНерона и за то предпочтение, которое ему оказывала их мать Агриппина. Впрочем,Сеян не так уж благоволил к Друзу, чтобы не обдумывать способов погубить вбудущем и его, зная, что он неосмотрителен и что его легко завлечь взападню.
61. В конце года скончались видные мужи Азиний Агриппа,происходивший от скорее прославленных, чем родовитых предков и не посрамившийих своей жизнью, и Квинт Гатерий, при жизни славившийся красноречием; нынеплоды его дарования не в таком почете. Очевидно, сила его речей заключаласьскорее в их вдохновенности, чем в тщательности отделки; и в то время какпродуманность и трудолюбие у других ораторов приобретают для потомков всебольшую ценность, благозвучие и плавность речи Гатерия угасли вместе с ним.
62. В консульство Марка Лициния и Луция Кальпурния[54] неожиданное бедствие унесло не меньшеечисло жертв, чем их уносит кровопролитнейшая война, причем начало его быловместе с тем и его концом. Некто Атилий, по происхождению вольноотпущенник,взявшись за постройку в Фидене амфитеатра, чтобы давать в нем гладиаторскиебои, заложил фундамент его в ненадежном грунте и возвел на нем недостаточнопрочно сколоченное деревянное сооружение, как человек, затеявший это дело не отизбытка средств и не Для того, чтобы снискать благосклонность сограждан, а радигрязной наживы. И вот туда стеклись жадные до таких зрелищ мужчины и женщины, вправление Тиберия почти лишенные развлечений этого рода, люди всякого возраста,которых скопилось тем больше, что Фидена недалеко от Рима; это усугубилотяжесть разразившейся тут катастрофы, так как набитое несметной толпой огромноездание, перекосившись, стало рушиться внутрь или валиться наружу, увлекаявместе с собой или погребая под своими обломками несчетное множество людей, какувлеченных зрелищем, так и стоявших вокруг амфитеатра. И те, кого смертьнастигла при обвале здания, благодаря выпавшему им жребию избавились отмучений; еще большее сострадание вызывали те изувеченные, кого жизнь непокинула сразу: при дневном свете они видели своих жен и детей, с наступлениемтемноты узнавали их по рыданиям и жалобным воплям. Среди привлеченных сюдаразнесшейся молвой тот оплакивал брата, тот — родственника, иные — родителей. И