чтобы безраздельно завладеть своим любовником. Силий хорошо понимал, насколькопреступна и чревата опасностями подобная связь, но отвергнуть Мессалину было быверною гибелью, а продолжение связи оставляло некоторые надежды, что онаостанется тайной. Привлекаемый вместе с тем открывшимися пред ним большимивозможностями, он находил утешение в том, что не думал о будущем и черпалнаслаждение в настоящем. А Мессалина не украдкою, а в сопровождении многихоткрыто посещала его дом, повсюду следовала за ним по пятам, щедро наделяла егоденьгами и почестями, и у ее любовника, словно верховная власть уже перешла вего руки, можно было увидеть рабов принцепса, его вольноотпущенников и утварьиз его дома.
13. Между тем Клавдий, оставаясь в полном неведении освоих семейных делах, отправлял цензорские обязанности и осудил в строгихуказах распущенность театральной толпы, осыпавшей бранью и поношениями бывшегоконсула Публия Помпония (ибо он давал для сцены свои стихи) и ряд знатныхженщин. Тогда же ради обуздания произвола ростовщиков он издал закон,воспрещавший ссужать деньги сыну при жизни отца с погашением долга после смертиотца. Дал он Риму и воду, проведя ее из ключей на Симбруинских холмах[17]. Он прибавил также новые буквы и ввел ихв обращение[18], установив, что и греческийалфавит был создан не сразу.
14. Египтяне первыми обозначили познанное умом припомощи изображений животных (эти древнейшие памятники истории человеческой всееще сохраняются высеченными на камнях), и они утверждают, что именно ониизобрели буквы; впоследствии финикияне, поскольку им принадлежало первенство наморе, перенесли их в Грецию и присвоили себе славу изобретателей букв, хотя вдействительности они их не придумали, а только заимствовали. Отсюда и возниклопредание, будто Кадм, прибыв с финикийским флотом к еще диким в ту пору народамГреции, был создателем искусства письма. Некоторые передают, что Кекропафинянин или Лин фиванец и во времена троянской войны Паламед аргивянинизобрели начертания для шестнадцати букв, а затем были изобретены и остальные,и это было сделано главным образом Симонидом. А в Италии этруски научились имот коринфянина Демарата, аборигены — от аркадянина Эвандра; и начертаниелатинских букв было таким же, как и древнейших греческих. И у нас также их былосначала меньше, а остальные добавлены позднее. Опираясь на этот пример, Клавдийприбавил три буквы, бывшие в ходу в годы его властвования, а затем вышедшие изупотребления; их можно увидеть еще и поныне на бронзовых досках…[19], прибитых на площадях и в храмах.
15. Выступил Клавдий в сенате и с докладом обучреждении коллегии гаруспиков, дабы не заглохла по нерадивости древнейшаянаука Италии: к ним часто обращались в трудные для государства дни, по ихуказанию восстанавливались священнодействия и в последующем более тщательноотправлялись; этрусская знать по собственному желанию или побуждаемая римскимсенатом хранила преемственность этих знаний; теперь, однако, это делаетсягораздо небрежнее из-за всеобщего равнодушия к благочестию и распространениячужеземных суеверий. И хотя ныне во всем установилось благополучие, все жедолжно воздать благодарение богам за их благосклонность и не допустить, чтобысвященные обряды, усердно почитавшиеся в тяжелые времена, оказались преданнымизабвению в счастливые. Исходя из этого и был составлен сенатский указ,предписывавший верховным жрецам рассмотреть, что необходимо для сохранения изакрепления искусства гаруспиков.
16. В том же году племя херусков испросило царя изРима, так как их знать была истреблена во время междоусобных войн и оставался вживых лишь один единственный потомок царей, находившийся в Риме и носивший имяИталика. Отцом его был брат Арминия Флав, матерью — дочь Актумера, вождяхаттов; сам он обладал красивой наружностью и хорошо умел управляться с конем иоружием как на отеческий лад, так и по-нашему. Итак, Цезарь, снабдив егоденьгами и дав ему охрану, призывает его воодушевиться исполнениемнаследственного нечетного долга: он — первый родившийся в Риме, и не заложник,а римский гражданин, отправляется на чужеземное царствование. Сначала германцырадовались его прибытию, и так как, чуждый их распрям, он одинаковоблагосклонно относился ко всем и располагал к себе то обходительностью исдержанностью, что никому не претит, а чаще бражничаньем и разгулом, что подуше варварам, его всячески превозносили и почитали. И уже добрая слава о немшла среди ближних племен, уже распространялась она и дальше, когда те, ктоизвлекал для себя выгоду из раздоров, страшась его усиления, удаляются ксоседним народам и там распространяют убеждение, что древней свободе германцевприходит конец, ибо римляне начинают самовластно распоряжаться ими: ужели и всамом деле из родившихся на той же германской земле нет никого, чтобы правитьими, и отпрыск лазутчика Флава — единственный, кого надлежало вознести вышевсех? И незачем упоминать при этом Арминия; даже если бы повелевать ими прибылего сын, взращенный на чужой почве, то и тогда следовало бы опасаться, что онотравлен воспитанием, подчинением, жизненным укладом и вообще всем иноземным;но если Италик унаследовал к тому же образ мыслей отца, то никто не поднималоружия против отчизны и отечественных богов с большим ожесточением, чем егородитель.
17. При помощи таких и подобных речей они собралибольшое войско и не меньшее последовало за Италиком. Обращаясь к народу, онпостоянно напоминал, что не ворвался силою к не желавшим его, но призван ими,так как превосходит всех знатностью; пусть они испытают его доблесть на деле, ион покажет, достоин ли своего дяди Арминия, своего деда Актумера. Ему нечегостыдиться отца, который, с согласия германцев, обещав верность римлянам, ниразу ее не нарушил. Ложно прикрываются именем свободы люди безродные,враждебные обществу, которые единственную надежду для себя видят в усобицах. Вответ на это толпа шумно выражала ему одобрение; спустя некоторое время междуварварами произошла ожесточенная битва, в которой, царь одержал победу, новскоре, упоенный успехом, впал в высокомерие и был изгнан; поддержанныйлангобардами, он возвратился на царство, утесняя племя херусков и когда судьбаблагоприятствовала ему, и когда она от него отворачивалась.
18. Тогда же хавки, свободные от внутренних смут иосмелевшие по причине смерти Санквиния[20],подошли на легких судах к Нижней Германии и до прибытия Корбулона опустошали еенабегами; их предводитель Ганнаск, родом из племени каннинефатов, ранееслуживший у нас во вспомогательном войске, а затем перебежавший к германцам,грабил и разорял главным образом галльский берег, хорошо зная, что обитателиего богаты и невоинственны. Но Корбулон, деятельно, а вскоре и со славою длясебя, начало которой положили его Действия против хавков, приступив куправлению этой провинцией, выслал против них по руслу Рейна триремы, направивостальные суда, смотря по тому, где какие были пригоднее, в его разливы ирукава; истребив вражеские ладьи и прогнав Ганнаска, он взялся, как только снаиболее неотложным было покончено, за легионы, тяготившиеся воинскими трудамии лишениями, но с удовольствием предававшиеся грабежу, и восстановил в нихстаринную дисциплину, запретив самовольно покидать строй и вступать в битву.Воинам было приказано нести дозоры и караулы, а также все свои дневные и ночныеобязанности, находясь при оружии; и рассказывают, что одного из них он покаралсмертью за то, что тот копал землю для вала, не будучи препоясан мечом, адругого — так как он был вооружен только кинжалом. Это — чрезмерное наказание,и неизвестно, не вымышлен ли рассказ о нем, но и в таком случае он порожденстрогостью полководца; всякому ясно, насколько непреклонным и неумолимым онбыл, когда дело шло о крупных провинностях, если ему приписывалась такаясуровость даже по отношению к мелким проступкам.
19. Эти меры устрашения по-разному воздействовали наримских воинов и на врагов: у нас они укрепили мужество, у варваров убавилиспеси. И племя фризов, которое после восстания, начавшегося с поражения ЛуцияАпрония[21], относилось к нам с откровеннойвраждебностью и было весьма ненадежным, выдав заложников, осело в отведенныхему Корбулоном местах; он же назначил им старейшин и должностных лиц ипредписал законы. И чтобы они не нарушали его приказаний, он поставил у нихгарнизон, а к Большим хавкам направил своих людей, дабы те склонили их сдатьсяна его милость и обманным образом убили Ганнаска. Эти козни против перебежчикаи нарушителя клятвы имели успех. В них не было в сущности ничего бесчестного.Но его убийство глубоко возмутило хавков, и Корбулон сеял среди них семенамятежа, что большинством одобрялось, но некоторыми было встречено с осуждением.Зачем возбуждать врага? Неудача тяжело отразится на государстве, а если этотвыдающийся муж добьется успеха, то станет опасной угрозою для гражданского мираи непосильным бременем для столь вялого принцепса. Итак, Клавдий решительновоспретил затевать в Германии новые военные предприятия и, более того, повелелотвести войска на нашу сторону Рейна.
20. Письмо Клавдия было вручено Корбулону, когда он ужеукреплял лагерь на земле неприятеля. Пораженный неожиданным приказанием иволнуемый противоречивыми чувствами, опасаясь ослушаться императора иодновременно предвидя презрение варваров и насмешки союзников, он промолвил:«О, какими счастливцами были некогда римские полководцы!», — и, не добавивбольше ни слова, подал сигнал к отступлению. Однако, чтобы не дать воинамзакоснеть в праздности, Корбулон провел канал между Мозой и Рейном длиною вдвадцать три тысячи шагов, который избавлял от необходимости подвергатьсяпревратностям плаванья по Океану. И Цезарь даровал ему триумфальные отличия,хотя и не дозволил вести войну. Немногим позже той же почести был удостоен и