26. Мессалине уже наскучила легкость, с какою онасовершала прелюбодеяния, и она искала новых, неизведанных еще наслаждений,когда Силий, толкаемый роковым безрассудством или сочтя, что единственноесредство против нависших опасностей — сами опасности, стал побуждать, еепокончить с притворством: их положение не таково, чтобы ждать, пока Клавдийумрет от старости; тем, кто ни в чем не повинен, благоразумие не во вред, ноявные бесчинства могут найти опору лишь в дерзости. У них есть сообщники,которые страшатся того же. Он не женат, бездетен, готов вступить с ней всупружество и усыновить Британника. Если они опередят Клавдия, доверчивого ибеспечного, но неистового во гневе у Мессалины сохранится прежнее могущество,но добавится безопасность. К этим речам Мессалина отнеслась безучастно, но неиз любви к мужу, а вследствие опасений, как бы, завладев властью, Силий неохладел к любовнице и не оценил настоящей ценой злодеяние, которое одобрял приугрожающих обстоятельствах. Но мысль о браке все-таки привлекла ее своейнепомерною наглостью, в которой находят для себя последнее наслаждениерастратившие все остальное. Итак, едва дождавшись отъезда Клавдия, отбывшегодля жертвоприношения в Остию, она торжественно справляет все свадебныеобряды.
27. Я знаю, покажется сказкой, что в городе, всезнающем и ничего не таящем, нашелся среди смертных столь дерзкий и беззаботный,притом — консул на следующий срок, который встретился в заранее условленныйдень с женой принцепса, созвав свидетелей для подписания их брачного договора,что она слушала слова совершавших обряд бракосочетания, надевала на себясвадебное покрывало, приносила жертвы пред алтарями богов, что они возлежалисреди пирующих, что тут были поцелуи, объятия, наконец, что ночь была проведенаими в супружеской вольности. Но ничто мною не выдумано, чтобы поразитьвоображение, и я передам только то, о чем слышали старики и что онизаписали.
28. Двор принцепса охватила тревога, и уже не вразговорах наедине, а открыто выражали свое возмущение главным образом те, кторасполагал влиянием и боялся государственного переворота: пока ложе принцепсаосквернял лицедей[30], это, конечно, былопостыдно, но не существовало угрозы роковых потрясений; но теперь его местозанял знатный молодой человек, которому прекрасная внешность, сила духа ипредстоящее консульство внушают надежды на осуществление дерзновеннейшихзамыслов: ведь ни для кого не тайна, что должно последовать за подобнымбракосочетанием. Несомненно, в них закрадывался и страх, когда они вспоминали обезволии Клавдия, его подчиненности жене и о многих казнях, совершенных понастоянию Мессалины; с другой стороны, та же податливость императора позволяларассчитывать, что, выставив столь тяжкое обвинение, они возьмут верх и сМессалиною можно будет покончить, добившись ее осуждения без дознания; если жеей все-таки будет дана возможность оправдываться — а это всего опаснее, —нужно, чтобы Клавдий оставался глух даже к ее признаниям.
29. Сначала Каллист, о котором я рассказал в связи сумерщвлением Гая Цезаря, Нарцисс, подстроивший расправу над Аппием[31], и Паллант, пользовавшийся в то времявеличайшим благоволением принцепса, подумывали о том, не отвлечь ли безыменнымиугрозами Мессалину от любви к Силию, ограничившись только этим и умалчивая обовсем остальном. Но из опасения навлечь на самих себя гибель они в конце концовотказались от этой мысли, Паллант — из трусости, Каллист — потому, что,основываясь на опыте, почерпнутом им в правление предыдущего принцепса, хорошознал, что для сохранения за собою могущества гораздо безопаснее прибегатьскорее к осторожным, чем к решительным действиям; один только Нарцисс неоставил намерения разоблачить Мессалину, решив, однако, ни единым словом непредупреждать ее ни о выдвигаемом против нее обвинении, ни о наличииобвинителя. Внимательно следя за ходом событий и озабоченный затянувшимсяпребыванием Клавдия в Остии, он склонил двух наложниц Клавдия, которым тотоказывал предпочтение, донести принцепсу обо всем происшедшем, воздействуя наних щедротами, посулами и указывая на то, что после того, как Клавдий оставитжену, их влияние возрастет.
30. И вот Кальпурния (так звали одну из наложниц), кактолько осталась без посторонних свидетелей с принцепсом, пав к его ногам,сообщает ему, что Мессалина вышла замуж за Силия; затем она спрашиваетнаходившуюся тут же в ожидании того, что воспоследует, Клеопатру, знает ли иона об этом, и после того как та ответила утвердительно, зовет Нарцисса. Тот,умоляя принцепса простить его за молчание в прошлом, за то, что он скрываллюбовные связи его жены с Веттиями и Плавтиями[32], указывает, что и теперь не выступает ее обвинителем впрелюбодеянии, не говоря уже о том, что не требует, чтобы Силий вернул дворец,рабов и утварь из дома Цезаря, а добивается лишь одного, чтобы тот возвратилжену принцепсу и разорвал брачный договор с нею. «Или тебе неизвестно, что тыполучил развод? Ведь бракосочетание Силия произошло на глазах народа, сената ивойска, и, если ты не станешь немедленно действовать, супруг Мессалины овладеетРимом».
31. Затем Нарцисс созывает влиятельнейших изприближенных принцепса и первым спрашивает о том же префекта по снабжениюпродовольствием Туррания, потом — начальника преторианцев Лузия Гету. И послетого как те подтверждают достоверность известия, все остальные начинаютнаперебой советовать Клавдию отправиться в преторианский лагерь и,позаботившись прежде о безопасности, а затем о мщении, обеспечить себеподдержку когорт. Клавдий впал в такую растерянность, что, как передают, то идело задавал вопрос окружающим, располагает ли он верховною властью и частноели еще лицо Силий. А между тем Мессалина, разнузданная более чем когда-либо,ссылаясь на осеннюю пору, устроила во дворце представление, изображавшее сборвинограда. Его выжимали в давильнях, в чаны струилось сусло, и женщины,облачившись в звериные шкуры, тут же плясали и прыгали как приносящие жертвы иисступленные вакханки; сама Мессалина с распущенными волосами, размахиваятирсом, и рядом с нею увитый плющом Силий, оба в котурнах, закидывали голову втакт распевавшему непристойные песни хору. Передают, что в порыве веселостиВеттий Валент взобрался на очень высокое дерево и, когда его спросили, что жеон видит, ответил, что со стороны Остии надвигается страшная гроза: то ли и всамом деле она там начиналась, то ли случайно сорвавшиеся с его языка словастали вещими.
32. Теперь уже дело не ограничивалось одними слухами,но отовсюду поступали точные сообщения, оповещавшие, что Клавдий обо всем знаети обуреваемый жаждою мести возвращается в Рим. Итак, Мессалина удаляется в садыЛукулла[33], а Силий, чтобы показать, чтоничего не боится,— на форум, к своим обязанностям. И пока остальные разбегаютсяв разные стороны, прибывают центурионы и заковывают их в цепи, кого захватив наулицах, кого — в потаенных убежищах. Мессалина, которой грозная и внезапнонагрянувшая опасность не оставила времени на размышление, решает поторопитьсянавстречу мужу и показаться ему, что ей уже не раз помогало, и одновременнопосылает распорядиться, чтобы Британник и Октавия также поспешили в объятияотца. Она упросила и старейшую из весталок Вибидию добиться беседы с великимпонтификом[34] и склонить его кснисходительности. А сама между тем, всего с тремя провожатыми — так малооставалось у нее приближенных, — пройдя пешком через весь город, выезжает втелеге, в которой вывозили садовый мусор, на дорогу, ведущую в Остию, ни в комне вызывая сочувствия, так как его убила гнусность ее поведения.
33. Не меньше тревожились и в окружении Цезаря, ибосчиталось, что префект преторианцев Гета ненадежен и в одинаковой мере способенна честное и на бесчестное. И вот Нарцисс, собрав тех, кто разделял егоопасения, утверждает, что нет другого способа обеспечить Цезарю безопасность,как передать начальствование над воинами на один единственный день кому-либо изпридворных вольноотпущенников, и заявляет, что готов взять его на себя. И чтобыпри переезде в Рим Луций Вителлий и Цецина Ларг не изменили настроения Клавдияи не поколебали его решимости, требует предоставить ему место в повозке изанимает его.
34. Впоследствии много говорили о том, что, скольпротиворечивые суждения ни исходили от принцепса, то поносившего жену зараспутство, то обращавшегося порою к воспоминаниям об их совместной супружескойжизни и жалевшего малолетних детей, Вителлий неизменно повторял все то же:«Какая дерзость! Какое преступление!». И хотя Нарцисс настойчиво домогался,чтобы он перестал говорить недомолвками и высказался со всей прямотой, ему неудалось добиться своего, и тот продолжал отвечать на вопросы с той жедвусмысленностью, так что его слова можно было истолковать как комузаблагорассудится; следовал его примеру и Цецина Ларг. И вот уже перед нимиМессалина. Она умоляла выслушать мать Октавии и Британника, но ее заглушилобвинитель, который начал рассказывать Клавдию про Силия, про свадьбу; тут же,чтобы отвлечь от нее глаза принцепса, он вручил ему памятную записку сперечислением ее любовных связей. Немного погодя, при въезде в Рим, передКлавдием предстали бы их общие дети, если бы Нарцисс не распорядился ихудалить. Но он не мог помешать Вибидии горячо и настойчиво требовать, чтобыКлавдий не обрек на гибель супругу, не выслушав ее объяснений. Нарцисс ответилвесталке, что принцепс непременно выслушает жену и она будет иметь возможностьочиститься от возводимого на нее обвинения; а пока пусть благочестивая девавозвращается к отправлению священнодействий.
35. Поразительным было при этом молчание Клавдия;Вителлий делал вид, что ему ничего не известно; итак, все подчинилисьвольноотпущеннику. Он велит отворить дом любовника Мессалины и вводит туда