императора. Прежде всего он показывает ему в прихожей статую отца Силия[35], которую, вопреки сенатскомупостановлению, тот не уничтожил, а также все то, что, являясь наследственнымдостоянием Неронов и Друзов, перешло к нему в награду за прелюбодеяние. Послеэтого распаленного гневом и разразившегося угрозами Клавдия он увлекает влагерь, где воины уже были выведены на сходку; тут, после предварительногообращения к ним Нарцисса, принцепс произнес всего несколько слов, ибо стыдпомешал ему высказать свое справедливое негодование. Когорты ответили на еговыступление долго не смолкавшими криками, требуя назвать имена виновных иподвергнуть их наказанию; приведенный пред трибунал Силий не пытался ниоправдываться, ни оттянуть вынесение приговора: больше того, он попросил, чтобыему ускорили смерть. Такую же твердость проявили и знатные римские всадники. ИКлавдий повелел предать казни приставленного Силием к Мессалине в качествестража и предлагавшего дать показания Тития Прокула, признавшегося впрелюбодеянии с Meccaлиной Веттия Валента и знавших об его виновности ПомпеяУрбика и Савфея Трога. Той же каре подверглись префект пожарной стражи ДекрийКальпурниан, начальник императорской гладиаторской школы Сульпиций Руф исенатор Юнк Вергилиан.
36. Только с Мнестером возникла задержка: разорвав насебе одежду, он принялся кричать, призывая Цезаря взглянуть на следы от плетейи вспомнить о данном им самим повелении неукоснительно выполнять приказанияМессалины: другие пошли на преступление, так как их соблазнили ее щедроты илинадежда возвыситься, он — поневоле; и завладей Силий верховной властью, онпрежде всего расправился бы с ним, Мнестером. На Цезаря эти слова произвеливпечатление, и он уже склонялся помиловать Мнестера, но был удержан от этоговольноотпущенниками: истребив стольких именитых мужей, незачем жалеть какого-толицедея; совершал ли он столь тяжкое преступление по своей воле или попринуждению — несущественно. Не было принято во внимание и сказанное в своюзащиту римским всадником Травлом Монтаном. Это был юноша скромного поведения,отличавшийся вместе с тем замечательной красотой; его привели к Мессалине по ееповелению, но той же ночью она его прогнала, ибо в одинаковой мере не зналаудержу ни в любовной страсти, ни в отвращении. Избегли смерти лишь СуиллийЦезонии и Плавтий Латеран — последний благодаря выдающимся заслугам своего дядисо стороны отца, тогда как Цезонина защитила его собственная порочность, ибо наэтих омерзительных сборищах он, словно женщина, предоставлял свое тело чужойпохоти.
37. Между тем Мессалина, удалившись в сады Лукулла, неоставляла попыток спасти свою жизнь и сочиняла слезные мольбы, питая некоторуюнадежду и порою впадая в бешенство, — столько в ней было надменности даже вгрозных для нее обстоятельствах. И не поспеши Нарцисс разделаться с нею, онаобратила бы гибель на голову своего обвинителя. Ибо, воротившись к себе и придяот обильной трапезы в благодушное настроение, Клавдий, разгоряченный вином,велит передать несчастной (как утверждают, он употребил именно это слово),чтобы она явилась на следующий день представить свои оправдания. Услышав это ипоняв, что гнев принцепса остывает, что в нем пробуждается прежняя страсть ичто в случае промедления следует опасаться наступающей ночи и воспоминаний обрачном ложе. Нарцисс торопливо покидает пиршественный покой и отдаетприказание находившимся во дворце центурионам и трибуну не медля умертвитьМессалину: таково повеление императора. В качестве распорядителя и свидетеля ееумерщвления к ним приставляется вольноотпущенник Эвод. Отправившись тотчас всады Лукулла, он застает Мессалину распростертою на земле и рядом с ней ее матьЛепиду, которая, не ладя с дочерью, пока та была в силе, прониклась к нейсостраданием, когда она оказалась на краю гибели, и теперь уговаривала ее недожидаться прибытия палача: жизнь ее окончена и ей ничего иного не остается,как избрать для себя благопристойную смерть. Но в душе, извращеннойлюбострастием, не осталось ничего благородного. Не было конца слезам ибесплодным жалобам, как вдруг вновь прибывшие распахнули ворота и пред неюпредстали безмолвный трибун и осыпавший ее площадными ругательствамивольноотпущенник.
38. Лишь тогда впервые осознала она неотвратимостьсвоего конца и схватила кинжал; прикладывая его дрожащей рукой то к горлу, то кгруди, она не решалась себя поразить, и трибун пронзает ее ударом меча. Тело еебыло отдано матери. Пировавшему Клавдию сообщили о ее смерти, умолчав о том,была ли она добровольной или насильственной. И он, не спросив об этом,потребовал чашу с вином и ни в чем не отклонился от застольных обычаев. Да и впоследовавшие дни он не выказал ни малейших признаков радости, ненависти,гнева, печали, наконец, какого-либо иного из движений души человеческой, ни привиде ликующих обвинителей, ни глядя на подавленных горем детей. ЗабытьМессалину помог ему и сенат, постановивший убрать ее имя и ее статуи изо всехобщественных мест и частных домов. Нарциссу были определены квесторские знакиотличия — весьма незначительная награда сравнительно с его упованиями, — ведь вэтом деле он превзошел своими заслугами Палланта и Каллиста.
Да, его побуждения были честными, но повели к наихудшим последствиям.
Книга XII
1. После умерщвления Мессалины двор принцепса охватиловолнение из-за возникшей между вольноотпущенниками борьбы, кому из нихприискать новую жену Клавдию, не выносившему безбрачного существования иподпадавшему под власть каждой своей супруги. Таким же соперничествомзагорелись и женщины: каждая выставляла на вид свою знатность, красоту ибогатство как достойное основание для такого замужества. Спор шел главнымобразом о том, кого предпочесть, дочь ли бывшего консула Марка Лоллия ЛоллиюПаулину или дочь Германика Агриппину; последнюю поддерживал Паллант, первую —Каллист; со своей стороны Нарцисс выдвигал Элию Петину из рода Туберонов. СамКлавдий, склонявшийся то туда, то сюда, смотря по тому, кого из своихсоветчиков он только что выслушал, созывает их, впавших между собой вразногласия, на совещание и велит каждому высказать свое мнение, подкрепив егосоответствующими обоснованиями.
2. Нарцисс говорил о том, что Петина уже была женойпринцепса, что у них общая дочь (ибо Антония родилась от нее) и что свозвращением прежней супруги в его дом не будет внесено ничего нового, ибо онане станет питать обычной для мачехи неприязни к Британнику и Октавии, стольблизким по крови ее собственным детям. Каллист возражал, что униженнаядлительным разводом Петина, будучи снова взята принцепсом в жены, неизбежновозгордится; гораздо разумнее поэтому ввести в семью Лоллию, которая никогда неимела детей и, свободная по этой причине от ревности и пристрастности, заменитпасынку и падчерице родную мать. А Паллант превозносил в Агриппине более всегото, что она приведет с собою внука Германика; вполне достойно императорскогосемейства присоединить этого отпрыска знатного рода к потомкам Юлиев и Клавдиеви тем самым не допустить, чтобы женщина испытанной плодовитости и еще молодаяунесла в другой дом славу и величие Цезарей.
3. Подкрепленные чарами Агриппины, эти доводывозобладали: часто бывая у дяди на правах близкой родственницы, она обольстилаего и, предпочтенная остальным, но еще не жена, пользовалась властью жены.Уверенная в своем предстоящем замужестве, она начала вынашивать дальнейшиезамыслы и подготовлять брак своего рожденного от Гнея Агенобарба сына Домиция сОктавией, дочерью Цезаря; однако заключить этот брак можно было толькопреступным путем, так как Цезарь успел обручить Октавию с Луцием Силаном ипривлек к этому и без того широко известному юноше благосклонность толпыдарованием ему триумфальных отличий и великолепием устроенных от его именигладиаторских игр. Но представлялось нетрудным чего угодно добиться отпринцепса, у которого не было других мыслей и другой неприязни, кромеподсказанных и внушенных со стороны.
4. И вот, прикрывая своим званием цензора подлые кознии предвидя, кто станет истинным властелином, Вителлий, дабы снискатьпризнательность Агриппины, принимается содействовать ее замыслам и возводитьобвинения на Силана, сестра которого, красивая и своенравная Юния Кальвина внедавнем прошлом была невесткой Вителлия. Отсюда и пошла клевета; отнюдь непреступную, но неосмотрительно откровенную братскую привязанность между ними онпредставляет кровосмесительной связью. А Цезарь из любви к дочери с тем большейготовностью прислушивался к этим наветам о своем будущем зяте. Между тем Силан,ничего не подозревавший о подстроенной ему западне и именно в этом году бывшийпретором, указом Вителлия внезапно исключается из сенаторского сословия, хотянезадолго пред тем был оглашен и окончательно утвержден список сенаторов наближайшее пятилетие. Одновременно Клавдий объявляет ему, что его брак сОктавией не состоится; Силана принуждают сложить с себя преторские обязанности,и на один день, оставшийся до окончания срока его претуры, их возлагают наЭприя Марцелла.
5. В консульство Гая Помпея и Квинта Верания[1] брачный сговор Клавдия с Агриппиноюподкрепляла и распространившаяся об этом молва и их вышедшая за пределыдозволенного близость; но они еще не осмеливались торжественно справитьсвадебные обряды, так как женитьба дяди на племяннице была делом неслыханным;такой союз считался кровосмесительным, а пренебречь этим они не решались изопасения, как бы их поступок не навлек несчастья на государство. Конец этомупромедлению был положен Вителлием, который взялся уладить дело с помощьюпривычных для него ухищрений. Задав вопрос Цезарю, подчинится ли он требованиямнарода и совету сената, и получив ответ, что он такой же гражданин, как всепрочие, и не может противиться общей воле, Вителлий предлагает ему подождать водворце. Сам он между тем прибывает в сенат и, заявив, что дело идет о вопросевеличайшей государственной важности, просит разрешения выступить