— И подумать только, что мой аппарат не был заряжен! — сокрушается Нуаель. — Впрочем, — философски добавляет он, — в эту минуту я думал лишь о своей шкуре.
Кузи и Шац настойчивы. Их не могут остановить подобные пустяки, однако все попытки выйти из кулуара на скалы не увенчиваются успехом. С громадным трудом они преодолевают какой-нибудь десяток метров: скалы скользкие и ненадежные. У Шаца одно слабое утешение — он забивает свой первый крюк в Гималаях на высоте свыше 5000 метров. Исчерпав все возможности, они прекращают попытку и 9-го числа спускаются вниз.
На следующий день Удо и Террай в свою очередь идут наверх. По дороге они встречают возвращающихся шерпов, но это их не обескураживает. Они устанавливают лагерь на Восточном леднике на высоте 5100 метров у большой скальной стенки на правом берегу. Днем камень попадает как раз в их палатку и разрывает ее: не слишком безопасное место!
11-го числа Удо и Террай снимают лагерь рано — в три часа утра, и, таким образом, для решения задачи у них целый день.
Надев кошки, они начинают подъем и с большим трудом проходят несколько метров. Очень холодно, лед твердый. Ценой больших усилий им удалось добраться до основания громадной ледяной стены. Первые разведывательные группы на нее поднимались, а Кузи и Шац обошли справа. Вместо того чтобы преодолевать эту стену, на большей части которой еще сохранились ступени, Удо и Террай направляются к левому берегу ледника. Вырубая ступеньки и медленно продвигаясь по крутым склонам чистого льда, они доходят до высшей точки, достигнутой предыдущими группами.
Вскоре им открывается возможный путь, невидимый с того места, куда выходили Ляшеналь, Ребюффа и я: им удается обогнуть множество сераков и набрать некоторую высоту; с большим риском они доходят до места, где ледник наконец выполаживается.
Перед ними простирается лабиринт из трещин и снежных полей, через который не видно пути. Немного дальше, справа, склон снова становится круче и теряется в северном гребне возвышающегося перед ними ясно очерченного и неприступного Дхаулагири.
Удо и Террай правильно решают, что трудность и опасность этого восхождения чересчур велики. Какой смысл продолжать эту затею, от которой позднее все равно придется отказаться? Путь на Дхаулагири идет не по этому леднику, и, если нет другого пути, эта вершина никогда не будет покорена.
Оценив, таким образом, наши реальные шансы и сознавая, каким горьким разочарованием их вывод явится для всех нас, Удо и Террай решают отступить.
В этот же вечер они, усталые, возвращаются в базовый лагерь у подножия Восточного ледника и на следующий день в Тукучу.
Если нам предстоит сосредоточить все силы экспедиции на штурме Дхаулагири, это предприятие будет величайшим риском, полным неизвестности и опасности, и мы можем решиться на этот шаг, только тщательно взвесив все «за» и «против». Мы должны обсудить этот вопрос трезво и беспристрастно.
14 мая вся экспедиция собирается в большой палатке лагеря в Тукуче. Предстоит большой военный совет.
Военный совет
Анг-Таркэ разливает нам целые реки кофе. Жара давит. Солнце сверкает нестерпимо, но в общую палатку, где мы собрались, сквозь стенки проникает приятный зеленоватый свет.
Лица сосредоточенны. Как бы ни шутил Ляшеналь, я чувствую, что смех и веселье маскируют вполне понятную тревогу и нетерпение: через час будет принято решение.
Шерпы волнуются. Они чувствуют что-то необычное: собрались все сагибы.
— Надо серьезно поговорить, — начинаю я.
Внезапно воцаряется тишина. Я иду напролом:
— Сегодня 14 мая, и с 22 апреля мы не добились никаких успехов. Мы не нашли никакого пути. Мы не знаем даже, в каком направлении идти. Никакой уверенности у экспедиции нет. Нам остается уповать лишь на случай. Время не терпит. Надо принимать окончательные решения.
Все молчат.
— Конечно, горы здесь трудны. Возможности восхождений весьма ограниченны. Для подъема на Дхаулагири было бы слишком смело наметить путь через Дамбуш-Кхола и Неизвестное ущелье, путь, проходящий через два перевала высотой 5000 метров и по грандиозному, почти непроходимому ледопаду. И все это только для того, чтобы добраться до подножия вершины.
Путь по Восточному леднику еще более сомнителен. Я не могу взять на себя ответственность за переход всей экспедиции по такому рискованному маршруту. Слишком много опасностей ждет нас наверху, чтобы мы позволили себе рисковать в самом начале пути.
Остается еще одно решение: пик Тукучи, который не был разведан. Неужели, чтобы победить восьмитысячник, надо предварительно взойти на семитысячник? Это путь отчаяния. Самый длинный, если не самый опасный.
— Ноги моей не будет на этой вершине, — объявляет Террай, находящийся еще под впечатлением неустойчивых сераков и ненадежных снежных мостов Восточного ледника.
И Лионель добавляет:
— Дхаулагири никогда не будет взят. Я лично пасую!
— Старина, — вставляет Шац, — мне кажется, надежда слабовата. Я не вижу решения: о юго-восточном гребне говорить не приходится, что касается северного гребня…
— Северный гребень, — восклицает Террай, — никогда никем не будет пройден! Он целиком ледовый, а крутизна такая, что пришлось бы рубить захваты для рук!
— Когда Кузи, Удо и Шац ходили в разведку на «Перевал 27 апреля», они вернулись с кроками[68] средней части северного гребня Дхаулагири. Она выглядит приемлемой. Крутая часть как будто не более 400–500 метров по вертикали. На левых по ходу склонах видны трещины, в которых, может быть, удастся организовать лагеря. И наконец, кто нам мешает навесить перила?
Моя речь, хотя и подкрепленная техническими доводами, никого не убеждает.
Длительное молчание нарушает Ребюффа:
— Во всяком случае, до этого гребня нужно еще добраться! Так что…
Конечно, все это нерадостно, однако я делаю вид, что защищаю эти заведомо безнадежные предложения. Чувствую единодушную и молчаливую оппозицию. Мне не хочется, чтобы, после того как мы покинем Дхаулагири, у нас осталось чувство сожаления и сознание, что мы не сделали всего, что нужно, для окончательного выяснения вопроса. Прежде чем закрыть эту страницу, я хочу, чтобы проблема Дхаулагири была бы действительно и окончательно решена.
Снова пауза, все размышляют и не решаются заговорить. Кузи наклоняется вперед и, не сводя с меня глаз, говорит, с трудом подбирая слова:
— Морис, на Аннапурне… все же там есть какие-то возможности.
Напряжение разряжается.
Языки развязываются. Все довольны смелой инициативой Кузи. Да, конечно, сейчас надо думать об Аннапурне.
— Вот что нам известно об Аннапурне, — говорю я. — Единственно возможный путь штурма — северная сторона. Но до нее надо еще добраться. Доступ к верхним циркам ущелья Миристи-Кхола найден. Из крайней достигнутой нами точки просматривались три маршрута: во-первых, северо-западное ребро; в принципе именно по нему следовало бы проводить первую попытку штурма. Во-вторых, Западный ледник Аннапурны, из которого как будто можно выйти по кулуару к точке соединения ребра с вершинным гребнем. Наконец, есть еще ледник, которого никто еще не видел. Можно предполагать, что он стекает на север от Аннапурны.
— Понимаешь, — говорит Удо, — ребро — это самый короткий путь. За два дня можно, по всей вероятности, подняться до вершинного гребня на высоту 6000–6500 метров. Правда, между концами этого ребра и вершиной Аннапурны есть еще невидимый участок. Но если по пути встретится провал, можно будет его обойти по Западному леднику, справа по ходу от ребра.
— Безусловно, — добавляет Кузи, — я лично за этот путь. Тут мы без особых трудностей должны набрать значительную высоту.
Щац заключает:
— Наконец, только средняя часть маршрута не совсем ясна. Верхние склоны Аннапурны выглядят нетрудными. Видны пологие участки, на которых можно будет с успехом установить лагеря. Надо выбирать этот путь. Три дня — и вершина наша.
Мнение Шаца полностью совпадает с моим. Логичнее быть нельзя.
— А как твое мнение, Марсель?
— Ну, видишь ли, Морис, я сюда приехал как кинооператор, а не как альпинист.
— Когда ты участвовал в разведке, ты ведь был альпинистом! А ты как считаешь, Удо?
— Мне кажется все же, что Дхаулагири слишком опасен. Я стою за Аннапурну.
Нуаель явно присоединяется к этому мнению.
— А ты, Гастон, считаешь ли возможным подъем на пик Тукучи?
— Я уже говорил тебе, Морис. Мне кажется, следовало начать с восхождения на этот пик: он должен быть идеальным пунктом наблюдения. Сейчас об этом говорить уже поздно.
На мне лежит огромная ответственность. Каково бы ни было решение, все участники экспедиции, как один человек, будут брошены в бой.
Все высказали свое мнение. Я должен принять решение.
— Прежде чем приступить к штурму Аннапурны всем коллективом, мы проведем углубленную разведку с целью уточнения маршрута восхождения. Разведывательная группа возьмет на десять дней продовольствия. Запас его будет пополняться, правда в ограниченных размерах, до принятия следующего решения. Как только передовой отряд найдет подходящий путь, разведка по моему приказу перейдет в окончательный штурм. Мы сегодня же примем меры, чтобы осуществить такой переход без всякой потери времени.
— Ну что же, раз решено, выходим немедленно! — восклицает Шац.
Все встают и идут к выходу.
— Постойте!..
Снова тишина.
— Принять решение — это еще не все! Каждый должен знать, что ему надо делать. Троим из нас известна дорога к «Перевалу 27 апреля». Они будут сопровождать наши группы в течение четырех дней подходов.
Марсель, Гастон и я только что пришли из Манангбота и очень устали. Кроме того, мне надо осмотреть лагерь, написать письма, а также подсчитать наши расходы, чтобы знать, не понадобится ли нам дополнительная финансовая помощь на обратном пути.
Ляшеналь и Террай в сопровождении Аджибы, Ангавы и Даватондупа выйдут сегодня же. Поведет их Шац.