Трое членов той команды, мёртвые и замороженные, парили в космосе в нескольких световых годах позади.
— В таком случае это я, — сказал один из невысоких и менее удачливых игроков и повернулся к ним лицом.
Он скрестил руки на груди. Малак'Рафа вас Кила Си'ях выглядел как любой другой кварианец — их расу было труднее всего допрашивать. Анакс ненавидела задавать вопросы кварианцам. Невозможно было считать их выражение лица, расширение зрачков, выделение пота, сухость губ. А ещё они не заботились ни о чём, кроме сохранности Флота, так что угрожать было бесполезно. Освещение в комнате тоже не работало. Тень и тусклый бледно-голубой аварийный свет превратил Малака'Рафу в тёмную статую. Ровно до тех пор, пока он не увидел на Анакс волусский скафандр. Он вскочил с места, грубо оттолкнув стул назад.
— Кила се'лай, что ещё за бош'тет передо мной? — поразился кварианский медик с сильным, но понятным и определённо милым флотским акцентом. Он указал на дреллку в волусском костюме.
— Я дрелл, уверяю тебя, — сказала Анакс. — Можно нам войти?
Другой кварианец кивнул и спокойно освободил стул. Не то чтобы они не беспокоились за корабль или за других, но они не волновались за себя, в этом и была разница. Никто из тех людей не кинулся бы на них с криками из глубин космического безумия, не начал бы стрелять из того, что подвернулось под руку в чьём-нибудь шкафчике или багаже, не стал бы требовать еды. Всё равно никто больше не мог есть кварианский декстропротеиновый провиант, поэтому все они чувствовали себя лучше большинства на корабле.
— Послушай, парень, — начала Борбала, усевшись на место одного из игроков. — На корабль напали. Это ты должен знать. Если нас никто не обстреливает торпедами, это не значит, что на нас не напали.
— Я бы очень хотел помочь, — сказал Малак; он звучал по-настоящему искренне.
— Ты можешь помочь, Полуночник, — обыденным тоном сказала Борбала. — Всё было в порядке, пока на дежурство не заступила ваша группа. Поэтому расскажи, что же вы сделали, пока остальные дрыхли, дурашка?
Кварианец окаменел. «Ох, — подумала Анакс. — Как неожиданно. Что же вы сделали?»
— Я единственный разбуженный из своей команды? — спросил кварианец, с трудом выдерживая спокойный тон. — «Кила Си'ях», сообщи местоположение системного аналитика Совал Раксиос.
— Неверный запрос. Совал Раксиос отсутствует на борту «Кила Си'ях».
«Почему всё всегда связано с Совал?» — подумала Терион.
— В данный момент у компьютеров трудности с поиском персонала, — быстро извинилась Анакс. Если он не знает, что она мертва, это можно использовать. Знать то, чего не знает другой, — это всегда преимущество. — Почему ты спрашиваешь именно о ней?
— Она… моя подруга. Она может подтвердить, что во время нашей смены я не делал ничего, кроме проверки жизненных показателей двадцати тысяч криокапсул.
— Просто подруга? — надавила Анакс. Кварианец промолчал.
Борбала Феранк вмешалась, как сделал бы на её месте любой заскучавший батарианец:
— Послушай, Малак'Рафа. Корабль атакован. Кто-то из ваших Полуночников сделал что-то, чтобы это произошло, и капитан утверждает, что это, скорее всего, ты. Мы уже давно пробуждены и разбираемся в том, что вы натворили, так что смысла лгать нет. Но у всех есть свои причины. Я уверена, ты не хотел ничего плохого. Позволь нам помочь тебе.
Терион дрогнула. «Рискованно». Она бы никогда не стала вести себя так прямолинейно. Именно поэтому ей не нравился приём с хорошим и плохим копами. В своей жизни она видела достаточно плохих копов. Они действовали неаккуратно. Слишком рано опустошали обойму.
— Невозможно, — сказал Малак, качая головой. — Я знаю Кетси'Олам с детства, которое мы провели на борту «Чаима». С тех пор, как нам вместе выдали первые костюмы. Когда геты напали на наш родной корабль, выжили только я и Кетси. Я знаю её лучше, чем сестру, которой у меня нет. Мы вместе проходили Паломничество на саларианской станции охраны биоразнообразия. Когда эти жалкие расистские насекомые обманули нас и испортили её скафандр на совместной вылазке, я выходил её. Мы вместе разработали биотический ингалятор, чтобы очистить её лёгкие от этих гнусных водорослей йелик, и принесли его с собой на родной корабль. Мы вместе возглавили движение «Недас», чтобы дать новую надежду нашему народу. Мы вместе получили первые раны в схватке с гетами. И мы вместе проводили переговоры с Инициативой, чтобы построить этот корабль и устремить его за пределы видимого космоса. Мы друг другу ближе, чем близнецы. Кетси'Олам скорее бы начала подозревать собственные руки, чем меня.
Анакс Терион не была новичком. Она провела немало времени на станции «Гефест», читая досье персонала, пока остальные смеялись, болтали, пили и танцевали. Только в ту последнюю ночь, когда она присоединилась к ним, к Совал… Она подавила воспоминания. Совал сейчас не имела значения, разве что как улика. Она очень хорошо знала, кем был Малак'Рафа. Она планировала использовать эту информацию через семь-девять минут. Но планы довольно быстро и легко изменились.
Малак'Рафа поразил её. Кварианец вытянулся и мягко сжал её руку.
— Анакс, если бы я что-то знал, сказал бы, уверяю. Но ничего не было. Совсем ничего необычного. Мне кажется, нам всем, наверное, стоит сходить к капитану. Она скажет вам, что я не мог сделать ничего плохого ни одному кораблю, тем более этому.
— Проблема в том, что что-то случилось в вашу смену, Малак. И нам безумно важно узнать, что именно. Ты хоть раз отделялся от команды, хоть на минуту? — спросила Терион. — Может, это был не ты. Может, один из твоих товарищей отлучился, когда вы не видели.
— Нет, — быстро сказал Малак'Рафа. Слишком быстро. Он почти не дал дреллке закончить вопрос. — Мы либо были в непосредственном поле зрения друг друга, либо наблюдали через видеосвязь. «Жёлтые-9» не нарушают протокол.
Терион откинулась в сиденье. «Интересно». Она точно знала, что это ложь. Она просмотрела записи всех команд с охранных камер. Она не ожидала, что он будет лгать. Она не думала, что виноват лично он, как это делала Борбала, обвиняя всех и вся во всём. Она лишь предполагала, что он мог видеть что-то, чего не увидели камеры. Еле заметная тень в темноте, безошибочное движение на краю поля зрения камер. Но зачем он лгал?
Борбала поднялась и начала прохаживаться, продолжая исполнять роль нетерпеливого и раздражённого полицейского.
— А как насчёт Джалоска Дал'Вирры? — рявкнула батарианка. — Он тебе казался нормальным? Было что-то странное после выхода из криостаза? Необычное поведение?
— Джалоск? Нет. Он… Думаю, он хороший работник. Быстро закончил. А затем ошивался вокруг Холая, как влюблённый щенок. Мне кажется, он на самом деле начал верить в этот ханарский депрессивный бред.
— Какой ещё бред? — въелась Анакс, расправив спину. — Эта чепуха про День Опустошения?
Кварианец кивнул, нервно поглядывая на прогуливающуюся Феранк.
— Вы должны были слышать об этом на «Гефесте», оно звучало… постоянно. Как помехи на экране. Но после нашего последнего совместного ужина я заметил, что Джалоск искренне слушает. На «Гефесте» и в нашу смену мне было очень его жаль. Философия Холая похожа на… алкоголь. Сначала ты смеёшься, затем сразу плачешь, а потом тебя поглощает тьма и ты уже не возвращаешься. Последним, что сказал мне Холай, прежде чем вернуться в криостаз, было: «В этой Вселенной лишь энтропия дарует покой. Увидимся в конце всех концов, брат мой». Это один из их псалмов. Они постоянно говорят так друг другу. Это плохо на них влияет. Я надеялся… Я больше чем надеялся, что в Андромеде они увидят надежду на новую жизнь вместо неизбежности смерти. Каким прекрасным может быть что-то новое. А затем… А затем, прямо перед тем как уйти на батарианскую криопалубу, Дал'Вирра сказал мне то же самое. «Увидимся в конце всех концов».
— И это не показалось тебе подозрительным? — засмеялась Борбала.
Но Малак'Рафа потряс головой.
— Нет, совсем нет. Поверить не могу, что вы никогда не слышали проповеди Холая. Этот ханар ни на минуту не замолкал.
«Теперь точно умолк», — подумала Терион. Кварианец прочитал по памяти протяжным страдальческим голосом:
— «Только Вдохновители знают, когда придёт День Опустошения. Не торопите же его, ибо все деяния тщетны, а гнаться за его исполнением значит горделиво уподоблять себя их великолепию. Преподобнее всех тот, что блаженно наблюдает за разложением Вселенной, но не принимает в нём участия». Это самый ленивый культ из всех, что я когда-либо встречал. Они буквально верят, что вообще любое действие — это грех. Я искренне удивлён, что они сподобились отыскать ковчег и получить на него билет.
— Наверное, на них снизошло очередное откровение, — мрачно сказала Борбала.
— Наверное, — пожал плечами Малак.
— А что насчёт твоей подруги, этой… Совал? — спросила Анакс голосом, полным притворного сомнения, будто она никогда о ней не слышала, никогда не видела её танцующей под огнями бара на «Гефесте», её блестящего лица. — Она тоже слушала ханара?
— Совал… Совал, — Терион наблюдала, как двигались его плечи, когда он произносил её имя. — Слушала, но не как Джалоск. Она самая весёлая девушка, которую я когда-либо знал. На Кахье она была поэтом. Она написала «Духовное имя Раханы — каждая из наших смертей», вы знали? Очень хорошая поэма, хоть иногда чересчур откровенная. Её муж — политик, революционер, в общем, себе на уме. Но она совсем не такая. Совал не столько слушала Холая, сколько говорила с ним. Полагаю, она на самом деле думала, что сможет изменить взгляд этой медузы на жизнь. Показать ему, что галактика — не ошибка. Что наслаждаться жизнью — не грех. Последний раз мы ужинали все вместе. Тренно, Совал и Холай вместе пели какую-то песню с Цитадели. Это было здорово. Никто не спорил. Никто не вёл себя странно. И это всё, что я видел, клянусь новой родиной, которую мы найдём в Андромеде.