— Подтверждаю.
— Но капсулы показывают, что все пассажиры живы и в порядке? — спросила Анакс.
Кто они? Кто входит в эти десять целых и одну десятую процента? Там же её друзья проводят века во сне в капсулах. Она достаточно хорошо узнала их за время ожидания на станции «Гефест». Некоторых даже полюбила. Умер ли Осьят Раксиос? Кавдор Таума? Прохор Рабдо?
— Подтверждаю.
Разум Анакс Терион наполнился образами всех мертвецов, которых она когда-то видела на улицах и в трущобах Чидарии, сваленных в аллеях, разорванных на части в доках, окоченевших перед терминалами, погибших от отравлений и передозировок или чего похуже. Гниющие куклы выстроились в ряд. Старая кровь утекает прочь, растворяется в ночи, как пепел от костра. Чёрные глаза под веками красного гноя. Она резко отбросила воспоминания.
— Синдром Кепраля? — деликатно спросил Сенна'Нир.
Бедный кварианец пытался быть вежливым. О да, если это синдром Кепраля, то все могут сделать сочувствующие физиономии и вернуться обратно ко сну с чувством облегчения и глубокого удовлетворения, которое возникает, когда ты уютно дремлешь в своей кровати, пока аварийная сирена шумит снаружи. Призывая кого-то другого. Кого-то, кто не имеет никакого отношения к тебе. Только у дреллов возникает синдром Кепраля. Они весьма сильный вид, но их лёгкие — их слабость. Дреллы эволюционировали на пустынной планете. Когда ханары совершили первый контакт, эти великие розовые медузы перевезли дреллов с истощённой Раханы на свой морской мир Кахье. Влажный воздух медленно убивал дреллов; это могло занимать десятки лет, но всё-таки убивал. Влага в воздухе постепенно отравляла их, пока они окончательно не прекращали дышать. Это назвали синдромом Кепраля. Родители Анакс умерли от него, когда ей было шесть лет. Зелёные пальцы, как голые ветки, скелетообразные, горячие от смерти. Кашель в темноте, как выстрел. Будь хорошей, Анакс. Будь хорошей девочкой. Но не оставайся здесь. Найди путь за пределы этого мира. Найди место без океанов. Их последние вдохи поднимаются, чтобы слиться с морским воздухом. Они стали их убийцей.
Нет. Разум Анакс получил ещё более сильную оплеуху. Последнее, что ей сейчас нужно, это унестись в воспоминания о печали крохотной шестилетней девочки и обо всём, что случилось после.
Многие дети потеряли родителей из-за синдрома Кепраля. Но все забронировавшие билеты на ковчег были протестированы и признаны здоровыми. На другом конце путешествия они хотели найти мир, который не будет медленно топить их. Это должно быть так. Они были так близко.
— Ты запустил самодиагностику? — рявкнула она на бестелесный голос систем «Кила Си'ях». — Ты сказал, следы едва заметны. Может быть, ты получаешь фантомные данные. Ошибка в коде.
— Да. Я оперирую на оптимальном уровне.
— Мы не заметили кристаллизованные следы разложения на стекле во время прошлого цикла? — спросил Сенна. — Такого рода вещи как раз в зоне ответственности Полуночников.
— Вы не могли заметить это. Отложения начались после предыдущего цикла Полуночников пятьдесят лет назад. Я разбудил вас, чтобы вы визуально проинспектировали капсулы. Вы последняя команда Полуночников, которая должна проснуться по расписанию перед Андромедой. Я не авторизован пробуждать следующую команду в списке, так как список исчерпан. Если имеет место простой случай неисправности сканирования или заражения капсул, вы можете починить их. Если дреллы действительно мертвы, вы должны рассчитать дальнейший курс действий. Я не авторизован принимать решения командного уровня. Но вы можете, коммандер.
Рот Йоррика — серия треугольных складок, глубоко врезавшихся в его серую плоть, — дёрнулся от беспокойства:
— С подозрением: Вы ожидаете, что я буду проводить медицинские обследования?
— Вы единственный член команды Полуночников с официальным медицинским образованием, специалист Йоррик.
— Со сдержанной скромностью: Я педиатр-аллерголог. Отоларинголог. — Анакс Терион и Сенна уставились на него. — Проще говоря, ухо-горло-нос. Я лечу простуду.
— Тем не менее. Вы необходимый персонал.
— Беспомощный смех: Я не прикасался к трупам со времён битвы при Вилууне. С возрастающей паникой: Вы можете накачать меня стимуляторами, эндорфинами или детскими конфетами, но это не сделает из меня дрелльского патологоанатома.
Сенна поднял трёхпалую руку:
— Давайте не будем забегать вперёд. Мы спустимся вниз на палубу гибернации, всё проверим и после примем решение. С той же вероятностью мы найдём всех мирно спящими, и тебе не придётся ничего делать.
— По моим расчётам, вероятность нулевой смертности меньше 1 %.
— Ты не помогаешь, — вздохнул Сенна и отключился от общего радио.
Спустя час прохождения гравитационных подстроек, фильтров влажности и обходов безопасности они втроём уставились на полностью исправную криокапсулу, которая показывала прекрасные жизненные показатели.
Лицо дреллки внутри капсулы было искажено в застывшей агонии. Её глаза безжизненно глядели в пустоту. Маленькие кристаллы льда окутывали её шею и покрывали грудь тонким слоем инея. Язык был опухшим и чёрным. Анакс Терион стиснула зубы. Она надеялась, если они обнаружат труп, это будет кто-то из тысяч незнакомцев. Личная связь становится на пути чистого анализа. Эмоции — не информация. Они являлись своеобразным методом шифрования, который повреждал информацию, превращая её в нечитаемую. Но Анакс Терион знала эту замороженную девушку. Не очень близко, но достаточно хорошо, чтобы пропустить вместе пару стаканчиков. Она была замужем за Осьятом Раксиосом — диссидентом, которого Терион с натяжкой могла назвать другом. Эти двое столько раз составляли ей компанию вечерами на станции «Гефест», обсуждая политику, как будто что-то в Млечном Пути будет иметь для них значение, когда в темноте заведутся двигатели ковчега.
Йоррик сделал вдох через увлажняющую маску. Воздух в секторе дреллов был настолько сухим, что его слизистые оболочки потрескались бы в течение получаса.
— Глубокое отвращение: Она пахнет, как цветы ушарета и мокрый волус.
— Я ничего не чувствую, — озадаченно сказал Сенна.
— С лёгким межвидовым предубеждением: Невозможно. Здесь воняет. Пренебрежительно: Как вы вообще встаёте по утрам с таким обонянием?
— Хм, может быть, я достаточно умён, чтобы не обнюхивать мёртвые тела без защитного костюма? — отмахнулся Сенна. Анакс подумала, что, видимо, эффект обезболивающих сходит на нет. Она определённо это почувствовала.
— Снисходительно: Ерунда. Криосон поддерживает температуру тела слишком низкой для того, чтобы вредные бактерии могли размножаться. Уместная торжественность: Она умерла своей смертью.
Терион посмотрела на труп. Она потёрла пальцы и переместила воспоминание об их знакомстве куда-то в глубины разума, чтобы не мешало холодному анализу.
— Поломка оборудования не вызвала бы язвы и чёрный язык. Наиболее вероятная причина смерти — яд.
Элкор вздрогнул.
— Торопясь с выводами: Мы стали жертвами саботажа.
— Или это могла быть поломка криокапсулы, абсолютно случайное химическое заражение. Органическая ткань не очень хорошо переносит взаимодействие с промышленными охладителями и электрическими ударами. Эти капсулы используют средние поля эффекта массы: язвы могут быть реакцией на отходы работы полей, — осторожно закончила Терион. — Или это какой-то патоген, который мог быть подхвачен до стазиса. Станцию «Гефест» сложно назвать стерильной. Я не врач, но пока слишком рано подозревать возможность саботажа. У нас нет никакой информации, кроме наличия мертвеца. Я удивлена, Йоррик, разве элкорам не положено быть медленными и рассудительными?
— Неконтролируемая тревога: Это самое радикальное предположение, которое я когда-либо делал. Мой мозг ощущается как молочный коктейль на авиационном топливе. Смущённо: Я лучше помолчу.
Сенна недовольно вздохнул. Терион разделяла его чувства. Они забрались так далеко в глубокий космос без единого инцидента. Они были так близко.
Кварианец опять включил радио в своём костюме, чтобы не тратить время даром.
— Ки, ты можешь обнаружить следы токсичных веществ, отходы работы полей эффекта массы или заметные следы вирусов в трупе, который в настоящий момент занимает криокапсулу?
Сенна нагнулся, чтобы прочитать серийный номер на нижней стенке криокапсулы.
— Совал Раксиос, — мягко сказала Анакс. — Это Совал Раксиос.
— Криокапсула DL2458, — закончил Сенна.
— В капсуле DL2458 нет трупа. Пассажир — Совал Раксиос, возраст — тридцать четыре года. В крови обнаружен повышенный уровень алкоголя. Турианский бренди. В остальном она полностью здорова.
Анакс, Сенна и Йоррик моргнули. Они взглянули на замороженный труп в хранилище. На открытый рот со следами разложения.
— Удивлённое преуменьшение: Она совсем не здорова, — вздрогнул элкор.
— Прошу прощения. Коммандер Сенна'Нир, я могу сообщить только те сведения, которые поступают от системы сканирования. Я не оборудован средствами проведения анализа ситуации. Я понимаю ваши возражения, но Совал Раксиос для меня выглядит хорошо.
— Совал, мне так жаль, — прошептала Анакс Терион. Её позвоночник внезапно свело от жёсткого удара воспоминания. — Смех словно изумрудные пузыри, — прошептала она. Другие уставились на неё. Её раздражало, что они смотрят и что не способна остановить воспоминание. — Глаза чистые, как надежда. «Гефест» в ночь накануне. Она танцует в баре, быстрее, быстрее. Совал, которая была поэтом и женой. Совал, которая пьёт виски, словно свет переливается из одного сосуда в другой, шепчет пьяные слова: «Ты увидишь, в Андромеде всё будет идеально».
Молочно-белые веки мигнули, оставив её глаза тёмными и влажными. Она расслабилась, чуть вздрагивая. Дреллка зажала рот одной рукой, чтобы не вдыхать мёртвый воздух, а другой закрыла глаза подруги.
— Пусть Калахира убережёт тебя на другом берегу моря.