А следом – звук какой-то возни.
Не успел я толком понять, что бы это значило, как увидел Джемму, которая стремительно скользила вниз. Прямо на меня.
Даже если бы я знал, что рекомендуется предпринимать в подобных ситуациях, то все равно не смог бы сделать ничего, кроме того, что сделал, а именно: весь напрягся и крепко вцепился в стену обеими руками.
Нас разделяла всего пара футов, к тому же Джемма отчаянно цеплялась за камни, поэтому не успела как следует разогнаться, и тем не менее ощущение было такое, будто в меня врезался поезд: из легких вышибло весь воздух, а правую сторону поясницы разорвало от боли.
Как ни странно, у меня хватило сил не разжать руки, когда Джемма на полном ходу вписалась в пространство между мною и стеной.
Она тут же схватилась за какой-то выступ, так что ее вес я чувствовал всего несколько секунд.
Так мы с нею и повисли.
Я ощущал жар ее кожи, видел капельки пота, проступившие под собранными в хвостик волосами… И думал, что сейчас оглохну от ударов собственного сердца.
– Черт! – заорала Молли. – Вы там живы?
– Мы в порядке, да. То есть я в порядке, – ответил я не совсем твердым голосом. – Эй, Джемма, ты как? Давай больше не будем так делать, ладно?
– Я нормально, – отозвалась Джемма, рассматривая длинную царапину на предплечье, которая на глазах набухала кровью. Голос у нашей журналистки дрожал еще больше моего. – Вот черт, охренеть.
– Отлично сказано, – улыбнулся я. – Я ошибался насчет качества твоего слога, беру свои слова обратно.
Джемма бодро полезла наверх.
Пьер наблюдал за нами со скучающим видом.
– Ну что, готовы продолжать?
И мы возобновили наше восхождение.
Минут через десять Пьер снова к нам повернулся:
– Нолан?
– Да?
– Видишь небольшие выступы справа от меня?
– Вижу, и что?
– Я сейчас перебираюсь туда. Молл, Фезер и Джемма – вы за мной, а Нолан продолжает лезть наверх один.
– Это еще зачем?
– Тогда я смогу снять, как ты приближаешься к пещере.
– Пьер, прекращай…
– Да твою ж мать, делай, как он говорит, и не вякай! – взорвался Кен. – У меня уже руки отваливаются. И если эта хреновина наверху окажется просто щелкой в стене, ты мне до конца жизни выпивку покупать будешь, ясно?
Я подождал, пока остальные отползут вправо. Эти выступы выглядели не особо надежными – дюймов восемнадцать в глубину и довольно покатые, и девушки вцепились в них мертвой хваткой. Увидев, как Джемма вжалась в стену и закрыла глаза, я понял, что вся эта история ее порядком вымотала.
Пьер же аккуратно извлек из недр рюкзака камеру, взял ее в левую руку и, держась за стену одной правой, навел на меня.
– Начали!
Эти последние тридцать футов дались мне легко. Во-первых, я уже видел цель, а во-вторых, Пьер снова оказался прав: эта часть стены была вогнутой, так что ползти по ней не составляло особого труда. И все же, памятуя о непостоянном характере моей счастливой звезды, я не спешил радоваться и проделал остаток пути, ни на миг не теряя бдительности.
И вот наконец этот момент настал: я ухватился за край нависавшей над моей головой площадки, подтянулся на руках и втащил тело наверх.
Из архивов Нолана Мура. Великий каньон
Глава 14
Передо мной зияла расщелина футов около четырех в ширину и пяти в высоту. Внутри была навалена куча камней, но за нею явно имелся проход. Пространство пещеры освещалось футов на двадцать в глубину, но что там дальше – оставалось лишь догадываться. Стоя на четвереньках, я развернулся и глянул вниз.
От высоты меня замутило, но я собрался с силами и крикнул:
– Давайте сюда!
– Так это пещера?
– Да. Никаких сомнений.
– Очень глубокая?
– Пока непонятно. Но места здесь всем хватит.
Я отполз назад и стал ждать. Сначала появился Кен, за ним Джемма, потом Молли, Фезер и, наконец, Пьер. Пока поднимались остальные, мы с Кеном рассматривали стены пещеры. Они были из той же породы, что и стена каньона, по которой мы ползли, – грубые, неровные и разноцветные. В конце виднелось отверстие, через которое могли одновременно пройти двое.
– Неужели та самая пещера?
– Пока трудно сказать.
– А что эти камни тут делают?
– Не знаю.
– Чудно. Рад, что у тебя все схвачено. Когда Пьер отдышится, еще поснимаем. Смотри-ка. – Он провел рукой по стене. – Будто кто-то зубилом поработал, не находишь?
– Что-то есть.
– И Кинкейд об этом упоминал, так?
– Да.
– Черт побери, Нолан! А вдруг это и правда она?
– Давай не будем спешить с выводами.
Пьер уже держал камеру наготове. Молли быстро собрала микрофон, а все остальные вжались в стены, чтобы ненароком не попасть в кадр.
– Это было нелегко, – начал я. – И я хочу показать вам тех, благодаря кому я стою сейчас здесь. Пьер, поверни камеру.
Он в недоумении замер – я впервые упоминал в эфире нашу команду, – но я решительно поднял руку, указывая на остальных:
– Знакомьтесь: Молли, Фезер, Джемма. Вот этого парня зовут Кен, правда я понятия не имею, кто он такой и зачем за нами увязался. И конечно, наш оператор Пьер, без которого нас бы здесь сейчас не было: это он заметил пещеру в скале, сказал нам, что мы сможем до нее добраться, и показал, как это сделать. Большое тебе спасибо, Пьер.
Краем глаза я заметил на лице Джеммы странное выражение, но решил не останавливаться и подошел ко входу в пещеру, делая знак Пьеру следовать за мной.
– От реки нас отделяют триста футов. Это немало, однако вовсе не так высоко, как сообщал в той газетной статье Кинкейд. Возможно, мы ошиблись и попросту обнаружили какой-то новый объект. А возможно – и я уже говорил об этом раньше, – Кинкейд схитрил, намеренно предоставив неверные данные. Скрыть такую громкую находку было нереально, но вот уберечь ее от жадных лап авантюристов – почему бы и нет? Никто не знает наверняка. Перед нами загадка… волнующая, пленительная загадка. – Я потер ладони друг о друга, стряхивая с них пыль. – Что ж, думаю, пора взглянуть на то, ради чего мы сюда забрались.
Мы сделали перерыв в съемке, чтобы достать из рюкзаков необходимое оборудование и перекурить. Потом построились друг за другом: сначала я, за мной – Молли с микрофоном, за ней – вооруженные фонариками Фезер и Джемма, которые должны были направлять свет на все, что могло привлечь мое внимание. Пьер с камерой в руке свободно перемещался, куда считал нужным.
Я вошел в пещеру.
Уже через несколько шагов мы почувствовали прохладу и затхлость воздуха. Потолок возвышался примерно в трех футах над моей головой. Пахло здесь сухой пылью, как обычно в местах, где царствуют древние камни. Стены вогнутые. Пол очень неровный. Как-то не верилось, что над этой пещерой потрудились одни лишь силы природы, ну да не мне судить – я ведь не геолог.
– Обратите внимание на интересную особенность, – сказал я, показывая на часть стены, которую ранее заметил Кен. – Подобные следы, словно от кирки, наводят на мысль, что здесь работали люди. Жаль, среди нас нет археолога, уж он бы определил наверняка. А форма стен… ощущение такое, будто их выдолбили. Хотя нам известно, что некоторые творения природы выглядят так, будто их создал человек. Взять, к примеру, такие подводные образования, как Бимини-Роуд на Багамах или так называемый Монумент Йонагуни недалеко от японских островов Рюкю. В общем… смотрите сами.
Я медленно обошел пещеру, освещая стены налобным фонариком.
– Больше ничего особенного я не вижу. Никаких нарисованных или выбитых символов. Если предположить, что мы и правда в пещере Кинкейда, то это место, должно быть, служило чем-то вроде прихожей.
Я повернулся в сторону расщелины в стене.
– В самом конце есть какое-то отверстие шириной футов в шесть. Оно резко сужается кверху. Отсюда похоже на естественный разлом. Давайте подойдем поближе.
Я сделал несколько шагов вперед.
И вдруг осознал, что… дальше мне идти почему-то не хочется. Не то чтобы меня охватило какое-то зловещее предчувствие и внутренний голос завопил: «Куда угодно, только не туда!» Просто где-то глубоко, на уровне подсознания, появилась настороженность, подобная той, что я испытал вчера утром. Но в конце концов, оно и понятно: мы ведь практически первопроходцы, до нас здесь черт знает сколько времени не было ни души. Насколько мне известно, по крайней мере. И мы действительно находимся глубоко под землей, над нашими головами – слой породы невероятной толщины. А что, если она обвалится?
А еще – темнота. Не важно, сколько тебе лет и сколько видеороликов паршивого качества ты снял для своего ютуб-канала на камеру телефона трясущейся рукой, пока бродил по кладбищам, заброшенным психушкам и прочим веселым местечкам, нагоняющим ужас на любого нормального человека. К темноте невозможно привыкнуть.
– Кинкейд упоминал о каком-то проходе, – вещал я. – Около двенадцати футов в ширину. Этот намного уже, формой напоминает треугольник. Пол неровный и с уклоном. Возможно, это природный разлом. Чтобы узнать наверняка, давайте снова обратимся к описанию пещеры. По словам Кинкейда, пройдя пятьдесят семь футов по этому коридору, он и его спутники наткнулись на некое подобие двери. А за ней обнаружили диковинные артефакты. Нам остается лишь войти и проверить.
– Может, не стоит? – вдруг сказала Молли.
– Что?
– Нолан, мне это не нравится.
Пьер опустил камеру. Судя по выражению его лица, в этот момент мы думали с ним об одном и том же, а именно: к мандражу наша Молли склонна меньше всех на свете – не в ее это правилах.
– Послушай, это пока всего лишь трещина в стене. Я даже не уверен, есть ли там вообще что-нибудь.
– Мне это не нравится, – упрямо повторила Молли.
– Ясно, – кивнул я. – Я уважаю твое мнение. Но нам все равно нужно проверить, согласна?
– Я не хочу.
– Но… – Я растерянно замолк.
Молли глядела на меня, плотно сжав губы. Удивительный факт: стоит тебе к кому-нибудь привыкнуть – и ты больше не видишь в нем человека. Ты видишь лишь роль, которую ему приписываешь. Молли уже давно превратилась для меня в страшный сон всех компаний, которые имеют с нами дело. Даже когда все идет наперекосяк, волноваться нечего, ведь наша надежная, несгибаемая Молл исправит это в два счета. Она стала нам настоящей мамочкой. Поэтому, наверное, какая-то часть меня была свято уверена в том, что Молли старше нас. Матери ведь старше своих детей, это закон природы.