Время от времени мы направляли лучи фонариков на так называемый потолок, а по сути, в открытое зауженное пространство, но и там не было ничего, кроме пляшущих теней.
Наконец мы уперлись в слепой конец коридора.
– Вот и все, – вздохнула Молли. Голос у нее немного дрожал. – Ты обыграл нас, гадкий, темный, тесный туннель.
– На фото все выглядело по-другому, – заметил я, поднимая фонарик.
– Тут есть выступ. – Молли напряженно вглядывалась в темноту. – Футах в десяти или, может, в двенадцати. Отойди немного назад.
Молли не ошиблась: под таким углом было видно, что наверху имеется какое-то углубление.
– А вот и те кирпичи, – проговорил я. – Раз, два, три.
– Что это, по-твоему?
– Не знаю. То есть да, они вроде как располагаются в определенном порядке, но… Ладно, сейчас проверим.
Я надел налобный фонарик, осмотрелся и заметил в одной из боковых стен две ниши. Поставив правую ногу в ту, что находилась пониже, я обеими руками схватился за край другой. И, упершись спиной в стену, начал осторожно, дюйм за дюймом, ползти наверх.
– Ого! – восхитилась Молли. – Да ты у нас прямо Человек-паук.
– Шла бы ты, Молл…
Пять минут пыхтения и нечеловеческих усилий – и я наконец преодолел те несчастные футы, что отделяли меня от цели. Сначала мне показалось, что я застрял: наполовину втащив тело наверх, я понял, что для второй его половины тут попросту нет места, однако все же как-то умудрился влезть в расщелину целиком.
– Здесь около шести футов в высоту, – сообщил я стоящей внизу Молли. – А в ширину – вообще фута четыре, не больше.
– А кирпичи видишь? Похоже, что их вытесали?
Света фонарика мне хватило, чтобы моментально сообразить: мы ошибались – изображение на видео ввело нас в заблуждение.
– Это вовсе не кирпичи, – сказал я. – Это углубления.
– От выпавших камней?
Я придвинулся ближе.
– Нет. Если только все камни не были совершенно одинаковыми по форме и размеру.
Я медленно запрокинул голову, направляя свет вверх. Потолка там не было.
– Здесь еще такие есть. Той же формы. Слева, справа, слева, справа – и так до бесконечности. Матерь Божья, Молл!..
– Что?
Я наклонился вперед и посмотрел на нее:
– Это же лестница.
Из архивов Нолана Мура. Гравюра из книги об экспедиции Джона Уэсли Пауэлла 1869 года (издана в 1875 году)
Часть 2
Высшее, чего человек может достигнуть, есть изумление.
И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем.
Глава 16
Кен старался, чтобы его голос звучал беспечно, однако получалось это у него неважно:
– И высоко ты залез?
– Футов на двадцать, – ответил я. – Где эти ступени заканчиваются, я так и не увидел.
– Твои соображения?
– Может, Кинкейд вовсе не хитрил, говоря о высоте, и просто описывал другой вход, тогда как этот – еще один, расположенный ниже. Так что вполне вероятно, что пещерой мы не ошиблись.
– И собираемся хорошенько ее исследовать, да?
– Кто-то, кажется, упоминал о жизненной важности бургера?
– Не будь дураком, Нолан. Завтра съем два.
– То есть все, что у нас пока есть, – это несколько ступенек? – осведомилась Джемма.
Фезер так и пробуравила ее взглядом:
– А тебе этого мало, дорогуша?
– У нас не хватит еды, – вмешалась Молли. – Мы не рассчитывали на еще одну ночевку.
– Урежем порции, – бодро рявкнул Кен. – Растянем то, что осталось, и на обед, и на ужин.
– А завтракать чем будем?
– Пищей нам послужат свежий воздух и солнечный свет, вкусим их и обновленными предстанем пред взором милостивого Господа нашего!
– Ясно, – сказал я. – У тебя есть заначка. Давай ее сюда.
– Нет, но у меня есть толстый пуховик, чтоб не загнуться от холода, – ответствовал он. – И перспектива сожрать завтра двойную порцию жареной картошки. И луковых колец. Что вполне равнозначно заначке.
– Вот это да! Преклоняюсь перед твоей дальновидностью.
– Только благодаря ей я и достиг таких высот.
– Так, может, пора что-то менять?
– Слушайте, – прервал нас Дилан, с которым Молли держала связь по рации. – Вы пока осмотритесь, а я отлучусь. Тут в нескольких милях вниз по течению есть местечко, где телефон худо-бедно все-таки ловит. Свяжусь с приятелем, попрошу, чтобы привез еды. Если не получится – сам привезу, а значит, вернусь ближе к вечеру.
– Отлично, – обрадовался Кен. – Только не вздумай никому проболтаться, понял? Это сокровище – наше.
Мы сняли короткое видео, в котором я рассказал о нашей находке, после чего устроили совещание.
– Значит, так, – начал Кен. – Нолан, ты пойдешь первым, чтобы Пьер смог запечатлеть на камеру, как ты устремляешься в неизведанное. К тому же ты слишком неповоротливый, чтобы поспевать за нашим бодрым шагом. Остальные идут, кому за кем нравится. Замыкающим опять буду я – не хочу, чтобы чья-то голова впивалась мне в задницу каждый раз, как я вздумаю передохнуть.
– Погоди-ка, – сказала Молли. – А ты до лестницы-то сможешь добраться… без посторонней помощи?
Кен открыл было рот, но, взглянув на стену, которую ему предстояло преодолеть, снова его захлопнул.
– Давай лучше замыкающей буду я? – предложила Молли. – Клянусь, что твоя задница ни разу не столкнется с моей головой.
Мы вкарабкались на второй уровень, передохнули и начали друг за другом подниматься по ступеням шахты.
На мне был налобный фонарик, и время от времени я задирал голову, проверяя, что там наверху. У Джеммы, которая шла следом за мной, на шее висел светящийся шнур: все единодушно решили, что батарейки, конечно, беречь нужно, но передвижение в кромешной тьме чревато приступом клаустрофобии.
Теперь у меня не осталось никаких сомнений в том, что шахта – дело рук человеческих. Она имела квадратную форму, достигая в ширину и длину не более трех с половиной футов. Даже если предположить, что она уходит в глубину всего на пятьдесят футов, это все равно означает, что ее строителям пришлось выдолбить и вынести отсюда тонны камней, которые они, по-видимому, сбрасывали в реку.
Сложно представить, что эта колоссальная работа была проделана без какой-либо важной цели. Правда, у древних людей представления о времени и о колоссальности были несколько иными. Поужинав тем, что удалось поймать или подобрать с земли, и удостоверившись, что подрастающее поколение вне досягаемости панд-мародеров, они преспокойно усаживались у костра и обменивались мудростью предков. Более того, как я наглядно продемонстрировал в выпуске о Стоунхендже (прибегнув к помощи фотографий из Интернета, диаграмм и устрашающей 3D-модели, состряпанной одним из приятелей-кокаинистов Кена), их понятия о мобильности тоже значительно отличались от наших. Сегодня, родившись в городе А и имея хотя бы хиленькую мечту, ты ждешь не дождешься, когда появится возможность свалить от родителей в город Б или даже в страну В, и сваливаешь, а лет через двадцать снова оказываешься в исходном городе А, потому что вдруг осознаешь, что не существует в природе никакого Того Самого Места и сколько по свету ни мотайся – от себя не убежишь. Но даже если ты осел черт знает где и видишься с родственниками не чаще раза в год – в современном мире это норма.
А что было до нашей эры? Семьи тысячелетиями жили на одном месте, и потому вполне естественно, что потратить каких-то тридцать лет на перетаскивание здоровенных камней не казалось глупым занятием, ведь по умолчанию предполагалось, что благодарные потомки по достоинству оценят результаты тяжкого труда предков.
Такие, как вот эта шахта, например.
По моим ощущениям времени прошло немало. Я обернулся к Пьеру, который был центральным звеном нашей цепочки.
– Сколько мы уже прошли? – спросил я, тяжело дыша.
– Расстояние между ступенями около двух футов. – Он совсем не запыхался. – Я насчитал сто пятнадцать ступеней, значит, всего двести тридцать футов.
– Ясно, – сказал я. – Как вы там? Справляетесь? – (Девушки проворчали в ответ что-то утвердительное.) – А ты как, Кен?
– Да иди ты в жопу.
И я продолжил подниматься по ступеням.
Позже выяснилось, что весь процесс занял у нас сорок минут. Потом мы еще пару раз останавливались, когда руки и бедра наливались тяжестью или начинали дрожать от напряжения, но паузы длились совсем недолго, и мы снова упрямо ползли вверх. Совершая одни и те же, уже хорошо отработанные движения, я впал в своего рода транс. Что нас ждет наверху – этим вопросом я не задавался. Вообще, умение пребывать в настоящем, не пытаясь заглянуть в будущее, нередко спасало мой рассудок, хотя временами и способствовало тому, что жизнь сбивала меня с ног апперкотом, который я мог бы предугадать, и я в беспамятстве валялся на ринге, пока боги прозорливости потешались, тыча в меня пальцем.
Но сейчас о будущем я не думал. Молли ошибалась, полагая, что мне польстит, если это место назовут в мою честь. Отчасти потому, что, окажись оно той самой пещерой, ему следовало присвоить имя первооткрывателя, то есть Кинкейда. Но главная причина заключалась в другом: мне было попросту плевать. Изо всех сил отстаивая свою точку зрения, мы стремимся не к тому, чтобы оказаться в центре внимания целого мира. Мы хотим получить одобрение какого-то конкретного, особенного человека. Не важно, сколько тебе лет, – в душе ты всегда надеешься, что мама с папой похвалят и погладят по голове.
Казалось бы, главное – жить в гармонии с самим собой, разве нет? Ведь теоретически ответы на все твои вопросы, равно как и источник всех возможных удивительных переживаний, хранятся внутри тебя – стоит лишь заглянуть в свою собственную душу. Но на деле это не так. Мы ищем большего. Чего-то или кого-то лучше, чудеснее нас самих.
Вот почему мы так тянемся к богам.