Иероглифами я бы их не назвал. Лукавить не буду: я не бог весть какой знаток этой системы письменности, но просмотрел достаточно фотографий, чтобы при взгляде на непонятные значки с определенной долей уверенности утверждать, иероглифы это или нет. Некоторые символы имели отдаленное сходство с реальными объектами – початком кукурузы, горой или рекой; символы, объединенные в группы, выражали, очевидно, какую-то сложную мысль или обозначали явление. Больше я ничего в них не увидел, и хотя пиктограммы были выбиты ровными строчками, по мне, так они скорее напоминали некую форму клинописи.
– Мы ждем, – нарушила молчание Джемма.
– Чего?
Она смотрела на меня, вздернув брови.
– Ну как же. Сейчас ты должен провести пальцем по стене и – сначала запинаясь и вполголоса, а затем все быстрее и громче – прочитать, что здесь написано.
– Ты перепутала меня с настоящим археологом. Я пасс.
– Вот и хорошо. А то вдруг это заклинание для вызова какого-нибудь древнего демона – в кино так часто бывает. Только демона нам сейчас не хватало.
– Есть идеи, что все это означает? – спросил Кен.
– Ни малейшей, – ответил я. – Кинкейд, говоря об иероглифах, имел в виду именно эти знаки, тут никаких сомнений. Но это не иероглифы, по крайней мере точно не египетские. Египет в то время был модным увлечением, отсюда и поспешные выводы. Не знаю, что это за язык. Может, финикийский? Анасази? Санскрит?
Покинув комнату, мы отправились в следующую, на противоположной стороне. Переступив порог, очутились в очередном, довольно узком коридоре.
– Эй, – сказал Кен, – а этот вроде как должен упираться в стену каньона?
– Верно. Правда, отсюда до стены путь неблизкий.
– Все равно стоит проверить. Гляди, еще какая-то писанина.
На сей раз символы были выбиты в строчку, футах в четырех над полом. Кен с Джеммой ушли вперед, а я задержался, разглядывая знаки и, да, ведя по ним пальцем, как будто это могло помочь. Если в комнате символы покрывали стену практически однородной массой, то здесь они были разделены на группы, каждая протяженностью фута по три. Это могли быть законченные предложения, или какие-то заметки, или инструкции. Настоящий ученый на моем месте бился бы сейчас в священном экстазе.
Если бы, конечно, вообще досюда добрался.
– О господи, – донесся до меня откуда-то издалека голос Джеммы.
Тут я понял, что уже прилично отстал, и прибавил шагу.
– Под ноги смотри, приятель, – предупредил меня Кен.
Они с Джеммой стояли, прижавшись к стене коридора. Сначала я удивился, но, подойдя вплотную, понял, в чем дело: никакого коридора впереди больше не было.
Глава 23
От налобного фонарика Джеммы было мало толку, поэтому Кен стянул с головы свой и тоже направил его в непроницаемую темноту.
– Это еще что, черт меня дери?
Ответ на этот вопрос оказался весьма неожиданным: вода. Целое озеро воды, настолько прозрачной, что под ее четырехфутовой толщей просматривался ровный каменный пол.
Я осторожно приблизился к краю и ощупал стены: обе были на удивление гладкими и расходились в стороны.
– По крайней мере, жажда нам больше не страшна, – объявил Кен.
– Ты шутишь? – возмутилась Джемма. – Я это пить не стану.
– Почему? На вид вполне чистая вода.
– И откуда она здесь?
Я взял у Кена фонарик и посветил наверх. Высокий потолок, естественно, носил отпечаток человеческой деятельности, но был покрыт многочисленными трещинами.
– Вот откуда, – сказал я. – Как минимум, частично. Попадает в бассейн, медленно стекая через трещины в породе.
– Иными словами, вода фильтрованная, – подхватил Кен. – Отлично. Жаль, бутылку односолодового виски с собой не прихватили.
– И все равно я не собираюсь это пить, – упрямо повторила Джемма. – Там наверняка полно микробов – мы же не знаем, как давно образовалось здесь это озеро.
Я присел на корточки и принялся разглядывать воду. Даже с близкого расстояния она казалась прозрачной – чересчур прозрачной, если подумать: никаких признаков водорослей и микроорганизмов, которые неизбежно заводятся в стоячей воде.
Я сел на пол, снял рубаху, ботинки и носки и аккуратно сложил в стороне вместе с телефоном, зажигалкой и сигаретами. Обнаружив в заднем кармане джинсов старый помятый спичечный коробок, о котором уже давно забыл, я бережно положил его на кучу вещей.
Кен молча наблюдал за процессом.
– Ну и какого хрена ты делаешь? – спросил он наконец.
– Пойду на разведку.
Я свесил ноги в воду. Она оказалась довольно теплой, хотя и ниже температуры тела. Я осторожно соскользнул вниз и встал на дно – вода доходила мне почти до груди.
– Эй, красавчик, спасателей здесь нет, – предупредила Джемма.
Включив налобный фонарик, я побрел вперед, осторожно ступая по гладкому каменному дну. Повсюду, насколько хватало луча света, я видел лишь водную гладь, не имевшую границ.
Тогда я решил сменить направление и двинулся по диагонали, внимательно глядя не только по сторонам, но и под ноги. Пройдя ярдов двадцать, я различил впереди стену.
Добравшись до нее, я разглядел несколько расположенных в ряд квадратных отверстий.
– Нашел что-нибудь?
Голос Кена прозвучал на удивление громко. Я поднял голову: в этом месте потолок представлял собой низкий купол.
– Здесь отверстия в стене, – сообщил я. – Для регуляции уровня воды, надо полагать. Чтобы не затопило все остальные проходы.
– Это из-за них вода такая чистая?
– Не знаю. Может быть. Но процесс это очень и очень медленный. – Я понюхал мокрую ладонь. – Вода ничем не пахнет.
Повернувшись к стене спиной, я снова двинулся по диагонали, на этот раз вправо. Через несколько ярдов я почувствовал какое-то препятствие, посмотрел вниз и сказал:
– Здесь в воде те же каменные пирамиды. Растут прямо из пола.
Я уже решил направиться в противоположную сторону, как вдруг кое-что заметил.
– Нолан, – позвала Джемма. – Может, нам уже пора возвращаться?
– Еще немного.
Я изменил траекторию и побрел в конец бассейна, полагая, что и там он огорожен стеной, однако я ошибся. Вместо стены здесь был выступ. Располагался он на такой же высоте, что и выступ с другой стороны, и представлял собой просторную открытую площадку.
Я ухватился за этот выступ и с минуту стоял, глядя вглубь площадки. От этого занятия меня отвлек обеспокоенный голос Кена:
– Эй, ты там живой?
– Давайте сюда. Здесь есть на что посмотреть, – сказал я.
Я сидел на краю выступа с включенным фонариком, наблюдая за Джеммой и Кеном. Джемма двигалась быстро и уверенно, с опаской поглядывая на воду. Кен неуклюже брел позади и выглядел так уморительно, что я не выдержал и расхохотался.
– Чего ржешь?
– Выражение «как в воду опущенный» на глазах приобретает новый смысл. Теперь я, пожалуй, буду употреблять его, добавляя твое имя: «Как Кен, в воду опущенный».
– Договорились, приятель. А я, в свою очередь, отныне перестану употреблять слово «мудак». Вместо этого я буду говорить «полный Нолан», что, как выяснилось, максимально раскрывает смысл вышеупомянутого термина.
Джемма не обращала на нас никакого внимания. Судя по ее напряженному взгляду, то, что находилось за моей спиной, представляло для нее гораздо больший интерес, чем наша перепалка. Положив локти на выступ, она подтянулась и выбралась из воды, а потом помогла мне вытащить Кена.
И мы втроем молча воззрились на представшую нашим глазам картину.
– Нет, ну это уже просто издевательство, – возмущенно пробормотал Кен. Вид у него был такой, будто ему нанесли личное оскорбление.
Площадка, на которой мы стояли, имела футов тридцать в длину и десять в ширину и была чуть покатой, с уклоном в нашу сторону. Ровно посредине возвышался вертикальный камень четыре фута высотой, своим видом напоминающий европейские менгиры.
Его окружали каменные кубы, расположенные тремя ровными рядами: десять кубов позади, десять впереди и восемь – в среднем ряду, центром которого был сам менгир. Двадцать восемь идеальных кубов. Но и это еще не все.
На каждом из них покоилась сфера определенного размера – от нескольких дюймов до трех футов в диаметре – и цвета.
– Из чего они? Это металл?
– Похоже, что да. Или какие-то минералы.
Сфера в середине первого ряда была явно отлита из меди. Другая, неподалеку от нее, – скорее всего, из стали, а третья – сделана из какого-то дымчатого полупрозрачного камня.
Пройдя вглубь площадки, я заметил еще одну сферу, до этого момента скрытую в тени. Это был шар диаметром не менее пяти футов, отлитый из какого-то матово-черного материала, и стоял он не на кубе, а в углублении в полу.
Рядом со мной возник Кен.
– Что это вообще такое?
– Остается лишь догадываться, – ответил я. – Возможно, изображения верховных божеств. Или модель Солнечной системы, включая кометы. Или чья-то коллекция камней. Не знаю.
– Взгляните-ка на это, – позвала нас Джемма, стоявшая у менгира.
Верхушка камня была плоской и гладкой, как будто лишнюю часть срезали невероятно острым ножом, и ее поверхность покрывали уже знакомые символы – десять строк по десять знаков в каждой.
– Сотня закорючек, – подытожил Кен. – О чем это нам говорит?
– Лично мне – ни о чем. Может, местные племена первыми додумались до десятичной системы счисления, что вполне возможно, поскольку у них, как и у всех людей, на руках и ногах было по десять пальцев, но мне ничего об этом не известно. Пусть над этой задачкой ломают головы ребята поумнее.
Джемма, как совсем недавно я сам, задумчиво водила пальцем по высеченным в камне строчкам, словно пытаясь прочесть послание, написанное древним шрифтом Брайля. Она снова умудрилась задеть рану на предплечье, и теперь та сильно кровоточила.
– Когда вернемся, – сказал я, – попросим Молли тебя перевязать. Иначе эта царапина никогда не заживет.
Она скорчила гримасу:
– Хорошо, папочка.