– Как настроение? – спросил я его.
И тут же понял, что сморозил полную чушь. Какой смысл задавать подобные вопросы – в нашей-то ситуации?
Пьер тем не менее пожал плечами и ответил:
– Нормально. То есть, конечно, я был бы не против оказаться в каком-нибудь другом месте, но здесь все равно здорово.
– Как думаешь, Молли в порядке?
– Да, в полном. Просто ей не нравится сидеть в темноте. И потом, она ведь у нас человек-смартфон. Целых два дня без Интернета – это для нее слишком. Вот она и сходит с ума: как там без нее «Фейсбук»?
Я рассмеялся:
– У тебя аккумуляторы еще живы?
– Да, их еще надолго хватит. Но на диске уже почти нет места. Поэтому я перестал снимать все подряд. У вас с Кеном наверняка появятся какие-то идеи, перед тем как мы отсюда уйдем. При монтаже, скорее всего, придется кое-что вырезать, но я хотел бы сохранить материал по максимуму. Вряд ли мне когда-нибудь вновь выпадет шанс снимать что-либо подобное.
Через пятьдесят ярдов туннель вдруг резко повернул влево, то есть вглубь скалы. Такого среди этих боковых коридоров мы еще не видели, и я поделился своим наблюдением с Пьером.
– Ага. – Он остановился и вытянул руку, указывая вперед. – А еще он длиннее. Правда, заканчивается стеной. Но показать я тебе хотел вот что.
Он знаком велел мне пройти через проем, за которым было какое-то помещение. Едва переступив порог, я сморщился:
– Фу.
– Вот и я об этом.
Внутри стоял мерзкий душок, который перекрывал уже привычный запах пыли и сажи. Воображение мгновенно нарисовало гниющие в мышеловках крысиные трупики.
Комната была большой, но насколько большой – этого выяснить я так и не смог, поскольку хватило меня всего на десять шагов. Не в силах дальше терпеть усиливающуюся с каждым шагом вонь, я спешно ретировался.
– Как думаешь, чем это воняет? – спросил Пьер.
– Понятия не имею, – ответил я. – Правда, Кинкейд рассказывал, что они наткнулись на помещение, где пахло на редкость скверно. Он называл его «змеиная комната». Но вот змеями ли здесь несет или нет – не знаю.
И вдруг мы услышали крик.
Внезапный, бьющий по нервам, он доносился из главного зала.
Глава 25
Мы с Пьером влетели в зал, но там никого не оказалось. Не зная, что и думать, мы ошалело таращились по сторонам, пока не услышали голоса в главном коридоре. Прибежав на место, мы увидели, что Кен, Молли и Джемма столпились у сферы.
– Что стряслось?
Кен поманил меня рукой.
– Сначала тут что-то зашуршало, – объяснил он. – Я чуть не обосрался от страха. А потом мы услышали голос – и оказалось, что это она.
– Фезер? – спросил я.
– Ну да.
Он отошел назад, чтобы я мог приблизиться к просвету между стеной и сферой.
– Фезер? Как ты там?
– Я в порядке, – ответила Фезер, но голос у нее был измученный.
– Дилан с тобой?
– Нет. Его нет. Вообще нигде.
– То есть… то есть как это?
– Да не было его там! Просто не было!
– Дилана не было на плоту? А почему ты его не подождала?
– Потому что плота там тоже не было!
– Что? Так, Фезер, расскажи мне все по порядку.
Фезер немного помолчала, собираясь с силами.
– Я спустилась в шахту, – начала она. – Старалась не торопиться, как вы и велели, но все равно получилось быстро: путь вниз ведь всегда легче, чем наверх. Вышла наружу, посмотрела на реку – а плота нет. Там сейчас шторм и дождь льет.
Кен надул щеки и шумно выпустил воздух через сложенные трубочкой губы.
– Ну, милая, и что дальше?
– Я стала ждать, – сказала Фезер. – Что мне еще оставалось делать? Подумала, что Дилан, наверное, уплыл на плоту, решил, что бросать его здесь в такую непогоду опасно. Но разве он смог бы управиться с плотом в одиночку?
– Не знаю. Вероятно, смог бы, если бы у него не было другого выхода.
– Я тоже так рассудила. Поэтому легла на землю и стала ждать. Думала, когда он появится, я ему крикну. А потом до меня дошло, что плот мог просто отвязаться. Но тогда Дилан все равно вернулся бы, уже на лодке, правда?
– Несомненно, – подтвердил я, прокручивая в голове все возможные сценарии.
Допустим, Дилан уплыл на плоту и застрял где-то на реке. Или… он просто опаздывает. Или… парень вернулся, никого не застал и снова уплыл.
– И что ты сделала потом?
– Уже стемнело, – продолжила Фезер. – И я боялась, что Дилан меня не увидит, а докричаться до него сквозь шум реки я не смогу. Поэтому я собралась спуститься до того места, с которого мы начали подъем. Но тогда мне пришлось бы просто висеть на стене, в темноте и на холодном ветру, и… и я решила вернуться. Снова полезла наверх через шахту, и вот я здесь. Это ведь ничего, Нолан?
– Ты приняла правильное решение, – подбодрил я ее. – Мы уже начинали сходить с ума от беспокойства.
Краем глаза я увидел, как Молли развернулась и пошла назад. Я кивнул Пьеру, и тот направился следом за ней.
– Но теперь-то что? – спросила Фезер.
– Теперь… смотри, сейчас восемь вечера. Возможно, Дилан, так и не дождавшись нас, испугался, что с нами что-то случилось, и помчался за помощью, но из-за шторма где-то задержался.
– Думаешь?
– Почему бы и нет? В любом случае уже слишком поздно, чтобы возвращаться в пещеру. Да и что ты там будешь делать? Всю ночь пялиться в темноту? Нет уж, переночуем здесь все вместе, а завтра утром снова попытаем счастья. Согласна?
– Да, – пробормотала Фезер. Голос у нее был тихий и измученный.
– Погоди минуту, сейчас вернусь, – попросил я.
И побежал обратно в залу. Молли сидела все в той же позе, только на сей раз взгляд ее не был устремлен в коридор. Она смотрела в пол.
– Ты как?
Она не ответила. Я сгреб остатки своего сэндвича и бутылку с водой и побежал к Фезер. Опустившись на колени перед сферой, я просунул руку в зазор.
– Фезер, ты видишь мою руку?
– Где? А, да, вижу.
– Можешь до нее дотянуться?
Я услышал, как Фезер легла на пол, подползла ближе и попыталась протиснуться как можно дальше в пространство между шаром, стеной и полом. Тихо застонав, она все же дотянулась до моих пальцев.
Я отдернул руку, взял сэндвич и просунул его в щель между стеной и шаром.
– Бери.
– Нолан… я не могу.
– Бери, тебе говорят. У нас тут еще есть еда, а у тебя совсем ничего нет. К тому же ты вымоталась, и тебе надо подкрепиться. Не спорь.
Несколько секунд она колебалась, но потом все-таки взяла сэндвич. Следом я просунул бутылку с водой.
– Спасибо, – донесся до меня слабый голосок.
Я поднялся на ноги. Кивнув Кену, который не сводил с меня многозначительного взгляда, я посмотрел на Джемму, и та сразу все поняла.
– Я побуду с ней.
– Скверно это все, – сказал Кен, когда мы с ним отошли на приличное расстояние.
– Думаешь, Дилан и правда свалил?
– Нет. Он, конечно, кретин, но не мудило.
Я достаточно долго работал с Кеном, чтобы чувствовать разницу между этими терминами. И был с ним полностью согласен.
– Тогда в чем дело?
– Черт его знает. Река тут и без того неспокойная, а уж если шторм… Может, парень отсиживается сейчас где-нибудь. Будем надеяться, завтра утром он объявится.
Я почувствовал, как в желудке что-то переворачивается. Нет, это вовсе не вода из бассейна давала о себе знать – это говорило пугающее осознание того, насколько зыбко наше положение: ведь нынешнее «вполне сносно» способно уже завтра превратиться в «очень плохо, настолько плохо, что можно начинать паниковать».
Усилием воли я отогнал от себя эту мысль и поинтересовался:
– Каков план Б?
– Единственное, что остается…
– Попросить Фезер сплавать самой?
– Точно. Ничего себе просьба, да? Но если бы она доплыла до того пляжа, где мы ночевали, то могла бы привлечь внимание какой-нибудь лодки. Да, мы не знаем, сколько времени на это уйдет, но надо рискнуть. Если, конечно, у тебя нет какой-нибудь более гениальной идеи.
– Нет, я согласен. Ты ведь у нас мозг команды.
– Это-то меня и беспокоит. Мои способности ограниченны, а перспективы у нас дерьмовые. – Кен взглянул мне в глаза. – То есть плохо наше дело, Нолан.
Глава 26
Уж не знаю, во сколько я той ночью проснулся: телефон я в итоге выключил и включать его снова, чтобы проверить, который час, не стал, боясь кого-нибудь разбудить. Пока я лежал, пялясь в темноту, мне вспомнилась одна история, которую я где-то слышал. Человека отправили на Луну с исследовательской миссией; и вот спит наш астронавт на базе, и снится ему, что он едет на своем луноходе и вдруг замечает что-то впереди. Какой-то объект движется ему навстречу, и постепенно до человека доходит, что это точно такой же луноход, в котором сидит… он сам. Я еще пытался представить себе, каково бедняге: вот он смотрит на своего двойника, чувствует, как потихоньку съезжает крыша, а потом просыпается и с облегчением думает: «А, пустяки, это всего лишь сон». А через пару секунд вдруг вспоминает: «Матерь Божья, да я ведь на Луне!»
Так вот, когда открываешь глаза и обнаруживаешь, что лежишь на полу огромного зала, построенного под землей представителями какой-то неведомой цивилизации, и единственная надежда на спасение – это парень из ЮАР, который исчез в неизвестном направлении вместе со своим плотом, – это примерно то же самое.
Перед тем как лечь спать, мы еще долго разговаривали, строили догадки об этом месте и обсуждали наши предыдущие экспедиции. Кен погрузился в неуместные воспоминания о самых вкусных чизбургерах, какие ему доводилось пробовать, но умолк, не выдержав наших красноречивых взглядов. Чтобы Фезер не чувствовала себя одиноко, мы по очереди дежурили у сферы, сменяя друг друга через каждые полчаса.
Во время моего дежурства Фезер заснула. По крайней мере, отвечать она перестала. Мне нравится думать, что мой голос подействовал на нее успокаивающе, но, возможно, ей просто стало до смерти скучно.
К этому моменту все мы уже едва держались на ногах от усталости, голода и жажды и потому единогласно решили, что самое лучшее сейчас – лечь спать.