– Чтоб тебя, – устало произнес Кен. – Это волк, да?
– Нет, – ответил я. – Это два волка.
– И куда мы теперь?
– В большую залу.
– Но воют именно в большой зале, Нолан.
– Возможно. Или в одном из туннелей. Не знаю, как ты, а я не хочу оказаться в ловушке, не имея путей отступления. Да еще и в том самом коридоре, куда вот-вот нагрянут неведомые твари покрупнее волков.
– Убедил. Ну что, тогда идем – и шумим так, как будто мы сами большие и опасные.
Я включил телефон, поднял его над головой, и мы двинулись вперед, громко разговаривая, то и дело кашляя и производя массу других бессмысленных звуков. У проема мы немного подождали, но, поскольку не увидели и не услышали ничего подозрительного, прошли в центр комнаты.
– Господи боже ты мой, – прошептала вдруг Молли, отворачиваясь.
Как выяснилось, наше возвращение кое-кого спугнуло, не позволив им закончить начатое. Мы с Кеном задержались, глядя на то, что осталось от Джеммы. Но ненадолго.
– Твари проголодались.
Несмотря на риск очутиться в западне, мы направились к шару. Нам хотелось быть ближе к выходу, пусть даже мы и не могли им воспользоваться. Мысль о том, что вы заперты в компании каких-то непонятных существ, сама по себе уже нервирует и выбивает из колеи, но это еще полбеды. Самое ужасное – знать, что эти существа, мучимые голодом, отправятся на поиски пропитания.
Но голод мучил не их одних. Мы съели последние два батончика и запили их остатками воды. И на сей раз никто не предложил съесть и выпить только половину порции. Можно было бы делить эти ничтожные запасы до бесконечности, поглощая в итоге по крошке в день и поддерживая себя воспоминаниями о пище, но – смысл? Нам нужны были силы.
Поэтому мы не стали ничего делить.
И съели все подчистую.
Глава 44
Конечно, нам было страшно. Однако организм человека устроен таким образом, что в экстренных ситуациях – когда, к примеру, становится невозможным удовлетворять базовые потребности – срабатывает защитный механизм: ставни захлопываются, свет выключается и вся система переходит в режим экономии ресурсов.
Все, кроме меня, заснули. Или пребывали в обморочном состоянии, когда сознание, отключившись от внешнего мира, погружается в само себя. Разница между сном и бодрствованием постепенно стиралась, как и ощущение времени. Когда я взглянул на экран телефона, чтобы узнать который час, и увидел «9:43», то цифры выглядели так, словно кто-то начертил их, плохо представляя себе, как вообще должны выглядеть цифры.
Следить за ходом времени представлялось сложным не только из-за темноты или из-за отсутствия у нас распорядка дня как такового. Это место, возраст которого наш разум был не способен даже вообразить, дышало вечностью. А сколько здесь пробыли мы? Двадцать четыре часа? Тридцать шесть? Смешно, если подумать. Сколько бы мы здесь ни продержались, по меркам этих древних стен нас все равно что и не было никогда.
Осознание этого факта никак не способствовало бодрости моего духа, поэтому я расслабился, пустив мыслительный процесс на самотек. Последний раз я сидел здесь, точно так же прислонившись спиной к этому камню, когда разговаривал с Фезер. Если, конечно, это ее настоящее имя, в чем я уже не был уверен. Как и во всем остальном, что касалось Фезер, начиная с ее внешнего вида – кстати, слишком уж досконально продуманного, от конопляных туфель до анкха на шее, – и заканчивая словами о том, что я в состоянии разгадать все загадки, стоит лишь пораскинуть мозгами.
Чтобы не заснуть, я с силой сжимал и разжимал веки и широко раскрывал рот. Должен же кто-то нести караул. Ведь, судя по недоеденным останкам Джеммы, на которые мы наткнулись в зале, местные обитатели скоро достаточно проголодаются, для того чтобы рассмотреть в качестве обеда нас, даже если мы будем сопротивляться. Пусть «сопротивляться» – и слишком громкое слово, но крепкий сон – откровенно провальная тактика обороны. А если я был прав и мы слышали не одного волка, а двух, то вполне возможно, что и остальных тварей тут тоже по паре…
Стоп.
Мысль, до этого плавно путешествующая по моему сознанию, вдруг резко замерла на месте. Скорее всего, я уже наполовину спал, учитывая, что образы проносились перед моим внутренним взором, подобно пейзажам, мелькающим за окнами машины.
Однако часть меня бодрствовала, она-то и заострила мое внимание на самом значимом из тех образов.
«Здесь спрятано нечто воистину колоссальное. Считай, что мы обнаружили Ноев ковчег».
Разве Фезер не это говорила? Да-да, именно это. Мы уже несколько раз упоминали ковчег за последние пару дней, поэтому я попросту не заострил на этом внимание. Оказывается, это была подсказка.
Я сел прямо, чувствуя, что в сон меня больше не клонит.
Ну конечно, ковчег – тот самый, в который Ной привел по две особи каждого вида.
Но какая связь между ковчегом и тем, что здесь творится?
А что, если…
Я осознавал, что ступаю на скользкий и неблагодарный путь догадок, лишенных какого бы то ни было научного обоснования, на путь, который еще совсем недавно высмеивала Джемма и который, в случае неосторожности, может завести в дремучую чащобу абсурдных умозаключений из разряда «отсюда следует, что дважды два, вероятнее всего, равняется семи». Ну да попробовать все равно стоило.
А что, если… на самом деле все так и было?
Вдруг когда-то давно древние люди наткнулись на нечто подобное и случайно запустили такой же процесс творения? И рисунки, которыми расписаны стены пещеры, рассказывают именно об этом?
То есть все было наоборот: вместо того чтобы войти в ковчег – твари начали выходить из него!
Возможно, то же самое произошло и на Среднем Востоке (Фезер ведь упоминала, что таких мест несколько), и это событие настолько потрясло умы людей (даже тех, в чьей концепции мироздания преобладало чудесное, а не научное), что было запечатлено в мифологической памяти народов, а затем, много позже, миф о нем вошел в собрание прочих мифов, притч и легенд, которое в итоге превратилось в Библию.
Ковчег. А что еще? Думай, Нолан, думай.
Потоп. Ну конечно.
Все, что я знал по этой теме, вдруг мгновенно всплыло в моей памяти. Факты, которые я бы уже давно мог свести воедино – и свел, если бы понял подсказку раньше.
У индейцев хопи, как и у многих народов – этот факт я с таким занудством втолковывал Джемме, – сохранился миф о потопе. Деталей я не помнил, но в этом и не было необходимости, ведь все они были буквально у меня в руках.
Как и говорила Фезер.
Вечером того дня, когда мы обнаружили пещеру, Фезер попросила у меня телефон, чтобы посмотреть сохраненные статьи. Хорошо. Вот только статей там тысячи – у меня ведь так и не дошли руки вычистить все ненужное.
Но горевал я недолго. Во-первых, я уже примерно представлял себе, что ищу. А во-вторых, приложение с готовностью предоставило мне историю просмотра файлов. Тех файлов, по которым прошлась Фезер.
И естественно, все они касались культуры хопи. Еще недавно я бы не удивился, – в конце концов, мы находимся на территории этого племени, плюс в тот вечер я рассказывал о Газетной скале, вот Фезер и изъявила желание на нее взглянуть. Но теперь наконец-то все куски пазла сложились воедино.
Хопи верят, что наш мир – это четвертое по счету творение богов. Первый мир был уничтожен огнем. Второй погиб подо льдами из-за смещения земной оси, которое произошло после того, как боги-стражи покинули свои посты на полюсах планеты.
Следующий мир оказался более совершенным, чем два предыдущих. Люди жили небольшими деревнями или в дикой природе, мирно соседствуя с животными. Это была многочисленная и развитая цивилизация, а та эпоха представляла собой что-то вроде «золотого века» хопи, который, конечно же, долго не продлился. Люди создали «великий летающий щит», называемый патуввота, – который кое-кто, естественно, считает неким воздушным судном или летающей тарелкой – и каким-то образом использовали его для нападения на соседей. Те в долгу не остались, и в итоге они друг друга перебили.
Глядя на это, главный бог Сотукнанг снова решил прибегнуть к помощи стихии и обрушил на землю потоп. Однако хорошие индейцы – те, что «с песней в сердце», – получили шанс на спасение и жизнь в новом, четвертом мире. В отличие от своих единообразных предшественников, этот мир (названный Тувакачи) должен был содержать в себе противоположности: высоту и глубину, жару и холод, богатые и скудные на урожай земли. И все для того, чтобы его буйные нравом обитатели были вечно озабочены проблемой выживания, а не помышляли от нечего делать о войнах с соседями. И пока Тувакачи находился в стадии сотворения, а планета – под толщей воды, достойнейшим из смертных помогали «люди-муравьи». Эти существа препроводили хопи в место, где они могли спокойно дождаться перехода в новый мир, а попутно и доказать свою преданность богам.
И этим местом был комплекс пещер.
Да, в легенде не говорится о том, где находятся эти пещеры. Но у хопи, наследников самого древнего из известных племен североамериканских индейцев, анасази, существует стародавний обычай – отправляться в паломничество к месту, расположенному в сотнях миль от их земель. В Гранд-Каньон.
Но почему?
И почему некоторые фигурки, вырезанные на Газетной скале, так напоминают рисунки на стене пещеры, которым, по словам Фезер, пятьдесят тысяч лет? Конечно, доказательств того, что она говорила правду, нет. Как и доказательств обратного. Однако мне, человеку, довольно долго изучавшему фотографии наскальных росписей эпохи неолита, эти рисунки казались довольно убедительными. И не в последнюю очередь потому, что изображения в пещере Ласко были обнаружены лишь в сороковых годах прошлого века, то есть через тридцать лет после того, как Кинкейд нашел пещеру.
Ни Кинкейд, ни кто бы то ни было в целом свете еще попросту не мог знать, что им следует копировать! А значит, рисунки подлинные.