– Ну и пусть, плевать, – заявила Молли. – Я хочу пить.
– У нас есть что-нибудь стеклянное?
– Зачем?
– Затем, что стекло – самый нейтральный материал.
Молли полезла в рюкзак.
– Нет.
Однако, покопавшись еще немного, вытащила какую-то баночку.
– Я кое-что обнаружила.
Это был пустой стеклянный флакончик из-под бальзама для губ.
– А салфетки нет?
Нашлась и салфетка. Я тщательно вытер баночку изнутри, а Молли снова нырнула в рюкзак и достала из него пинцет.
– Это чтобы пальцы не замочить.
– И не только для этого.
Я вынул зажигалку, взял баночку за стенку пинцетом и начал медленно поворачивать ее над пламенем. Остатки бальзама, сгорая, источали дивный аромат. Как же приятно было ощутить его вместо однообразного запаха холодного камня и пыли.
– Все равно не идеально.
– Сойдет, – пробормотал Кен. – Давайте-ка поторопимся. Не хочу, чтобы сюда нагрянула какая-нибудь зверюга.
– Смотрите, – вдруг сказал Пьер.
Он стоял поодаль от нас, с камерой на плече. Из осветителя над объективом бил мощный белый луч. Только сейчас мы увидели, где оказались. Этот бассейн был просто чудовищных размеров и не шел ни в какое сравнение с предыдущим.
– Да пропади все пропадом!
Это произнес Кен. Я еще никогда не слышал в его голосе такой безнадеги. Да и ни в чьем не слышал. А причина этого нечеловеческого отчаяния заключалась в том, что и впереди, и по обеим сторонам бассейна возвышались многоярусные платформы, заставленные сотнями – нет, тысячами – гигантских металлических сфер. И платформам этим не было числа.
Я глядел на них, буквально раскрыв от изумления рот, и вдруг услышал тихий всплеск. Я повернул голову и увидел, как баночка из-под бальзама медленно опускается на дно.
Глава 46
Пьер вырубил свет и сел на пол, неподвижно глядя перед собой. О стеклянной баночке никто даже не вспомнил.
Мы с Кеном раскурили сигарету. Осталось всего две. Едва я затушил окурок, как по коридору пронесся протяжный, хриплый вой. Волки так не воют. Я вообще не знаю, что за существо способно издавать подобные звуки. Наверное, одно из тех, что ночами будили спавших в своих пещерах древних людей и благодаря которым во всех нас живет первобытный страх темноты. Пусть это нечто и находилось далеко, повода для особой радости не было: все равно рано или поздно оно нас учует.
Пьер дрожащими руками вновь включил осветитель и направил камеру в коридор. Я впервые заметил, что на стене имеется небольшой гладкий участок с пиктограммой посредине. Фигура с короткими рожками показалась мне знакомой – точно такую же я видел на камне-консоли в первом бассейне. Луч скользнул по стене и переместился в сторону, осветив нахмурившегося Кена.
– О чем задумался? – поинтересовался я.
– Что говорила Фезер перед тем, как ушла?
– Я уже рассказывал.
– Расскажи еще раз, Нолан. Повтори всё, до мельчайших подробностей.
– Сказала про Дилана. И про ковчег. Своими мыслями на этот счет я уже с вами поделился. Больше ничего.
Он разочарованно покачал головой:
– Было еще кое-что.
– Нет.
– Да, Нолан. Меня это сразу насторожило, но у нас и без того было проблем выше крыши, так что я особо не вникал. Думай, черт тебя подери. Ну?
Я закрыл глаза, но это не помогло, к тому же меня затошнило, поэтому я снова их приоткрыл. Моя память упорно молчала. Мало того, я уже и только что сказанное-то почти забыл.
– Да не было больше ничего, Кен.
– Рисунки, – произнес Пьер. – Фезер вроде бы что-то говорила про рисунки, да?
Действительно, рисунки.
– Только то, что им пятьдесят тысяч лет.
– Вот оно, – пробормотал Кен.
– Что – оно?
– Ты имеешь в виду, – подключилась Молли, – откуда Фезер знает их возраст?
– Нет, – ответил Кен. – То есть в каком-то смысле и это тоже. Но вспомни все с самого начала, Молл. Мы втроем, ты, я и Нолан, были в пещере, разглядывали рисунки, но до конца пещеры не дошли, потому что сдох фонарь. А что потом? Почему мы так торопились назад?
– Мы… услышали крик. – Молли сосредоточенно хмурилась, как школьница-отличница, которая изо всех сил старается не расстроить любимого учителя математики. – Мы лезли по расщелине, и тут Джемма закричала.
– Да, поэтому мы помчались к ней и долго выясняли, что ее напугало. Что было потом?
– Мы поели, – вставил я.
– А потом?
– Кен, ты можешь прямо сказать, к чему клонишь?
– Нет. Мне нужно, чтобы ты дошел до этого сам. Вдруг я что-то упустил. Мы поели – и что было дальше?
– Сволочь ты, Кен. Дальше мы с тобой решили рискнуть и попробовать воду из бассейна, но отказались от этой идеи, потому что вода зацвела. Мы вернулись, и Джемма вывалила на нас ошеломительные результаты своего расследования. А затем Фезер захлопала в ладоши. Конец.
– Мы с ней поговорили, она притворилась, что ушла, а потом с ней разговаривал ты… Тогда-то она и упомянула про рисунки. Так?
– Так.
Кен ухмыльнулся. Ухмылка вышла измученная и какая-то кривая, зато настоящая.
– Ну же, Нолан! Не будь таким тупицей, осталось совсем чуть-чуть.
Я глядел на него из-под насупленных бровей – и тут меня осенило.
– Черт возьми! Ты уверен?
– Не то чтобы на сто процентов, но почти. Потому-то я и хотел, чтобы ты сам все вспомнил, шаг за шагом.
Некоторое время я молчал, вновь прокручивая события – так быстро, как только мог.
– Охренеть!
– И я о том же.
– Слушайте, вы, – не выдержала Молли. – Хватит уже так делать.
– Фезер знала обо всем, что у нас творится, потому что весь день пряталась за шаром, – объяснил я. – Сидела себе тихонько и подслушивала. Верно?
– И что с того?
– Но о рисунках-то мы не говорили.
Молли растерянно моргнула:
– Что?
– Пьер, когда ты о них узнал?
– Когда мы с тобой пошли проверить дурно пахнущую комнату и увидели, что смола на полу начала плавиться.
– А до этого кто-нибудь из нас о них упоминал?
– Нет.
– Уверен?
– Еще бы!
– Получается, – подытожил я, – что услышать о рисунках, сидя за камнем, Фезер не могла. Так откуда же она о них узнала?
– Ой! – произнесла Молли. – И правда.
– Ты неверно ставишь вопрос, – осадил меня Кен. – Эта стерва может знать что угодно, как и люди, на которых она работает. Она ведь говорила, что на Аляске есть похожее место, может, даже их несколько таких по всему миру разбросано. И в них тоже есть рисунки, вот и все. Дело не в этом.
Я нахмурился:
– А в чем тогда?
– Суть не в том, что Фезер знала про рисунки вообще, – сказала Молли, которая, очевидно, была на шаг впереди меня. – Ей откуда-то было известно, что мы их видели.
Кен кивнул:
– И откуда же, Нолан?
– Ну… Фезер могла догадаться, – выдвинул я гипотезу. – Мы ведь исследовали это место, вот она и предположила, что мы их нашли.
– По-твоему, так это и звучало?
– Нет, – признался я. – Звучало это так, словно она отвечала на мой вопрос. Который подслушала.
– И который ты задал…
– …когда мы были в пещере.
Пьер растерянно переводил взгляд с Кена на меня и обратно.
– Но что это значит?
– Это значит, что между круглой каменюкой и пещерой с рисунками есть проход, – сказал Кен. – Это единственное объяснение того, как она могла нас подслушать.
– И еще это значит, что есть другой выход, – подхватил я. – Возможно.
– Это лучшая версия, которая есть у нас на данный момент. – Кен поднялся на ноги, но пошатнулся, и его отбросило к стене, словно он был мертвецки пьян. Он попытался выпрямиться, однако его снова качнуло и на этот раз так сильно, что бедняга упал. – Вот дерьмо!
Он беспомощно копошился на полу, словно дряхлый старик, пытаясь встать.
Мы с Пьером поспешили на помощь. Но едва мы наклонились над ним, как нас самих занесло в сторону и мы оба снопами повалились на землю.
Зрелище было бы уморительным, не будь оно таким печальным.
Наконец мы кое-как встали. Я и Пьер протянули руку Молли, которая все это время сидела с вытаращенными глазами, и помогли ей осторожно подняться.
– Если мы и правда собираемся это сделать, – сказала она, – действовать нужно поскорее.
– Нет, – ответил Кен. Он снова был похож на самого себя, вот только выглядел измученным и бледным. – Действовать нужно прямо сейчас.
И тут где-то далеко – однако уже ближе, чем в предыдущий раз, – раздалось рычание, переходящее в заупокойный вой.
– Или даже еще быстрее, – добавил он.
Глава 47
На этот раз в комнате было еще теплее, а уж запах… Представьте себе зловоние, которое исходит от дохлой звериной туши, несколько дней пролежавшей на солнце, и усильте его в своем воображении в тысячу раз. Этот густой смрад набросился на нас, словно изголодавшееся существо: разъедал глаза, пробирался во внутренности, вызывая приступы судорожного, буквально выворачивающего наизнанку кашля.
Пьер тем не менее отважился пройти несколько ярдов по мерзкой жиже, после чего вернулся к проему, где мы его ждали.
– Раньше она была гуще.
– Думаешь?
– Определенно, – кивнул он. – В прошлый раз напоминала мед, а теперь не такая вязкая.
– Но все равно – не вода, – сказал Кен. – К тому же мы не знаем, насколько здесь глубоко.
– Отсюда до расщелины всего-то ярдов тридцать, – возразил я. – Проплыть такое расстояние не проблема.
– Как знать.
– Говорю тебе, мы сможем.
– Слушай, – пробормотал Кен, – я плавать не умею, понял?
– Ты шутишь?
– Я, в отличие от тебя, дитя Калифорнии, рос в Лондоне семидесятых. И вообще, на суше лучше. В свое время это даже рыбы поняли. Им осточертело мерзнуть в Северном море, поэтому они вылезли на сушу погреться на солнышке и решили остаться, положив тем самым начало новому этапу эволюции. Если только, – добавил он, – эволюция и правда имела место. Что, в свете последних событий, кажется сомнительным. Проклятье, вот же я влип!