ятельно плодиться и размножаться. Чтобы потом заново заселить Землю.
– Нолан, посвети мне!
Я поднял фонарик повыше и увидел, что Молли уже преодолела отметку в двадцать футов.
– Тут что-то есть. Это… это проход. Проход!
– Отлично. Не останавливайся, – ответил я как можно спокойнее, зная, что Молли слишком шумно дышит и кровь слишком сильно стучит у нее в ушах, чтобы она смогла уловить рычание приближающихся зверюг.
– Я тоже его вижу, – сообщил Пьер. – Нолан, давай за мной. Мы здесь уже и без света справимся.
Они-то, может, и справятся, а вот за себя я бы не поручился. Скалолаз из меня никудышный. А в темноте – и того хуже. Но наверное, бывают в жизни моменты, когда ты просто обязан идти до конца. Я сунул фонарик в рот и ухватился за те выступы, за которые, как я помнил, хватался Пьер. Подтянулся немного – и тут же сполз назад.
Койоты – если это были койоты – к тому моменту замолкли. Не потому что решили отказаться от своей затеи и вернуться. Они уже почуяли добычу, возможно даже, что интуиция подсказывала зверюгам: эта добыча не будет сопротивляться.
И сейчас они не спеша подкрадывались к ней во тьме.
Я уже слышал стук когтей по каменному полу и про себя улыбался: совсем скоро мне таки удастся врезать Кену в его призрачную челюсть, а в раю мы встретимся или в аду – какая разница?
– Нолан, черт возьми! – заорал сверху Пьер. – Давай сюда!
Я снова подтянулся, стараясь изо всех сил. И опять пальцы заскользили вниз, но на этот раз мне удалось ухватиться крепче и поставить ногу на выступ. Так я прополз несколько футов, а потом удача мне вновь изменила, и я начал заваливаться назад. Койоты тем временем подходили все ближе.
Я выбросил руку вверх, нащупал какую-то неровность, но вцепиться в нее так, чтобы прижаться к стене, у меня не вышло; я начал соскальзывать и попробовал изогнуться, чтобы хоть как-то ухватиться за стену. Молли что-то кричала, – кажется, это было «Давай!», «Быстрее!» и все в том же духе.
Я уже приготовился грохнуться на пол, как вдруг почувствовал спиной противоположную стену, – оказывается, я забрался настолько высоко, что уже мог использовать вторую стену в качестве опоры. Я уперся в нее одной рукой и, помогая себе ногами, снова начал двигаться вверх, надеясь, что здесь койотам меня уже не достать.
Я слегка повернулся, чтобы глянуть вниз, и в этот же момент одна из тварей высоко подпрыгнула.
Луч фонарика резанул по ее морде, высветив распахнутые челюсти, покрытые слюной и частоколом зубов. Зверюга походила на койота, вот только у нее на лбу, чуть выше центра, красовался еще один глаз.
– Боже мой, – промычал я.
– Что там? – запаниковала Молли.
– Ничего особенного.
Другая зверюга, подпрыгнув, чуть меня не задела. Я дернулся, пытаясь от нее увернуться, и соскользнул вниз – однако всего на несколько дюймов. Разразилась чудовищная какофония, твари выли, визжали и лаяли, и под этот леденящий кровь аккомпанемент я упорно взбирался все выше и выше. Наконец я услышал голос Пьера: он приказал мне изо всех сил оттолкнуться от стены и податься вперед.
Так я и сделал. Он обхватил меня за талию и стал тащить наверх, а я отталкивался ногами. Оцарапав запястья о зазубренный край площадки, я понял, что почти на месте.
Молли тоже бросилась мне на помощь, и, пока они вдвоем меня тянули, раздался низкий гул. Все кругом завибрировало, словно от мощного удара, как будто в Землю врезался метеорит. Если бы не Пьер с Молли, меня бы попросту стряхнуло вниз.
Наконец я вскарабкался на площадку, которая оказалась очередной расщелиной.
– Что это было? – спросила Молли.
Я пожал плечами и побрел вперед.
Глава 49
Эта расщелина оказалась просторнее, чем проход между зловонной комнатой и галереей, и, судя по отметинам, различимым даже в тусклом свете телефонного экрана, над нею потрудилась не только природа. Я даже слегка приободрился – насколько это вообще было возможно в моем состоянии.
Шатаясь и держась за стену, чтобы не упасть, мы ковыляли по туннелю так быстро, как только могли. И по-прежнему слышали глухие удары, доносившиеся, как нам казалось, с нижнего уровня.
– Тогда ночью ты слышал такие же звуки?
– Да, – ответил Пьер. – Или очень похожие. Думаешь, это сферы падают в большой бассейн?
– Наверное. Процесс переходит в следующую стадию.
– А значит, тварей станет больше, – заключила Молли.
– Гораздо больше. Судя по консоли, маленький бассейн предназначен для создания ста видов. Мы встретили всего несколько. В большом выбор невелик – только одно существо. Наверное, это будет что-то особенное.
– Насколько особенное?
– Очень злое, с рогами. Мне-то откуда знать?
– Нолан… ты как себя чувствуешь?
– Нормально, – сказал я.
Конечно, я соврал. Мое тело было охвачено адской болью. Грудь пылала, будто ее жгли раскаленным добела утюгом. Или наоборот – водили по ней ледяным утюгом. И по разорванным нервным окончаниям это жжение проникало до самой стенки желудка и даже еще глубже. Но навряд ли подобная информация принесла бы Молли хоть какую-то пользу.
– Я тебе не верю, – заявила она.
– Просто иди вперед, Молл.
Ориентироваться в темном туннеле, особенно на бегу – пусть в нашем случае это и было слишком громко сказано, – задача не из простых, и все же мне показалось, что довольно долгое время мы двигались под некоторым углом, а затем туннель словно бы начал загибаться по плавной дуге в обратном направлении.
А потом он снова превратился в прямой, на удивление прямой коридор, причем стены и пол стали значительно более гладкими.
– Мы были здесь раньше?
– Сомневаюсь, – ответил я без особой уверенности. Да, мы сделали приличный крюк, но, по моим ощущениям, этот туннель все же не мог быть одним из тех, что вели в главный коридор. – Пьер, ты ведь так и не прошел до конца те боковые коридоры?
– Нет. То есть это может быть… Черт!
Туннель закончился. Перед нами была развилка.
– Господи, сколько можно? – простонала Молли. – Ну и который из них?
– Выбираем любой и идем все вместе, – ответил я. – А если он окажется не тем, то возвращаемся и проверяем второй. Тоже вместе.
– Но и куда нам теперь идти? – спросил Пьер, и голос у него был не просто испуганный – в нем звучало настоящее отчаяние. – А, Нолан?
– Направо, – ответил я.
– И откуда ты знаешь?
– Я не знаю. Но нужно же с какого-то начать. Пьер, это ничего, мы обязательно отсюда выберемся.
– Я больше не могу, – признался он. – Мне нужен настоящий свет. И настоящий воздух.
Я повел их по выбранному наугад туннелю, почему-то не сомневаясь, что он и есть тот самый. Однако, пройдя тридцать футов по крутой дуге, мы уперлись в стену. Карабкаться здесь было некуда – самый что ни на есть обычный тупик. Это просто не укладывалось в голове: зачем строить коридор, ведущий в никуда, в столь сложном, до мельчайших деталей продуманном месте? Может, древние строители просто выбились из сил или им не хватило времени? Смешно. У этого туннеля, бесспорно, было свое предназначение, вот только я его не понимал.
Прикоснувшись к стене, я почувствовал вибрацию. Либо у меня воображение разыгралось, либо здесь и правда что-то началось.
– Вот черт! – выругался Пьер. – Ты же говорил, что это правильный туннель.
– Я ошибся. Со мной такое случается.
Мы поспешили назад. А когда выбежали из туннеля, снова раздался гулкий звук, на этот раз более мощный, как будто упало что-то невероятно тяжелое.
– Нужно выбираться отсюда, – сказал Пьер. – Эта штука наплодит сотни или даже тысячи тварей, и тогда…
– Вот увидишь, мы спасемся, – прервала его Молли. Судя по ее голосу, сама она в это не верила. – И вообще, Пьер, не так уж все и плохо…
– Ты серьезно, Молл? Назови хоть один плюс нашего положения!
– Мы до сих пор живы, – ответил я вместо Молли и, положив ладони на спину ей и Пьеру, легонько подтолкнул обоих в направлении второго туннеля.
Сначала мы шли все время прямо, а потом туннель резко повернул вправо и начал постепенно расширяться, и вскоре места уже было достаточно, чтобы двигаться всем вместе рядом.
– Стоп, – внезапно сказала Молли.
– Что такое?
– Там свет.
Я выключил телефон, чье мерцание, пусть и весьма тусклое, не давало мне рассмотреть, что находится впереди, и действительно заметил мягкое свечение.
Мы замерли на месте, прислушиваясь. Тишина.
– А вдруг это она? – прошептал Пьер. – Фезер? Идет назад к галерее?
– Что будем делать?
– Нас трое против одного, – произнесла Молли жестко. – И у меня к ней пара вопросов.
Я кивнул:
– Только очень, очень тихо.
Они посторонились, пропуская меня вперед. Если раньше я был сосредоточен на том, чтобы двигаться как можно быстрее и глядеть по сторонам, то теперь, когда значительно сбавил шаг, снова почувствовал, как желудок скручивает чудовищной судорогой. Это мог быть обычный спазм, – в конце концов, за последние двое суток я почти ничего не ел. Хорошо, если так и дело вовсе не в том, что зверюга, полоснувшая когтями по груди, чем-то меня заразила или через раны внутрь попала какая-то дрянь, пока я барахтался в вонючей жиже.
Мы двигались почти бесшумно, и тем не менее через каждые несколько ярдов я поднимал руку: стоп. Мы останавливались и прислушивались, но ничего не слышали. Я лишь постоянно ощущал вибрацию, однако до сих пор не был уверен, что это не плод моей фантазии.
Еще несколько шагов – и снова ничего.
Но наконец впереди начал вырисовываться дверной проем прямоугольной формы. И свечение шло именно оттуда.
Мы подкрались к самому проему. Теперь прятаться было негде, да это и не имело смысла. Мы ступили внутрь, спустились по трем ступенькам – то были первые настоящие ступени, что встретились нам в этом месте, – и оказались в просторном помещении.
Сразу стало ясно, что людей здесь нет, зато есть кое-что поинтереснее.