Я услышал за спиной шепот Молли:
– Это еще, черт возьми, что такое?
Глава 50
Помещение было идеально квадратной формы, с низким потолком. Дорожка разделяла открытое, ровное пространство на две равные части. В каждом углу стояло по гладкой пирамиде, каждая из которых составляла около четырех футов в высоту. Такие огромные нам здесь еще не попадались.
Думаете, почему мы смогли всё это увидеть?
Да потому, что комната светилась.
Не знаю, как еще это описать. Здесь не было источников света как таковых: никаких приспособлений на стенах, потолке или на полу, никаких факелов и ламп. Свет просто висел в воздухе, словно мерцающее облако.
– Как это вообще возможно? – поразился Пьер.
– Понятия не имею. Нам такое не под силу.
– Современным технологиям, ты имеешь в виду?
– Ни современным, ни будущим.
Мы прошли в центр комнаты. На полу было что-то вроде низкого широкого бордюра с дорожкой посредине. Каждая часть возвышалась над уровнем пола примерно на дюйм. Края этих невысоких платформ выглядели идеальными, словно их обрабатывали лазером. На каждой были вырезаны геометрические фигуры: одни огромные, другие намного меньше. И в некоторых из них светились огоньки. Опять же, эти огоньки не были вмонтированы в поверхность, а висели приблизительно в дюйме над ней. На левой платформе я насчитал шесть разбросанных то тут, то там огоньков, а на правой – семь, итого – тринадцать. Большинство из них светились тусклым янтарно-желтым цветом. Я повернулся к левой части бордюра.
Огонек, висевший над фигурой в левом верхнем углу, был ярко-красным. Глядя на него, я и понял, что перед нами.
– Да это же карта!
Молли сосредоточенно нахмурилась:
– Карта чего?
– Земли. Здесь указаны только самые крупные массивы суши.
Стоило лишь сообразить, что перед нами карта, как все фигуры сразу приобрели смысл. Изображения материков и крупных островов были упрощены до геометрических фигур. Может, по прихоти древнего картографа, а может, на карте были запечатлены глыбы раздробленного в процессе континентального дрейфа праматерика, которым еще только предстояло принять привычные нам очертания.
Молли показала на красное пятнышко:
– Значит, это мы?
Огонек висел над нижней четвертью своего сектора. Если допустить, что сам сектор представлял собой Северную Америку, то положение огонька вполне соответствовало координатам Гранд-Каньона.
– Думаю, да.
– А остальные точки – места, подобные этому?
– Скорее всего.
Я сфотографировал обе половины. Где там у нас еще огоньки? Ага, в районе Египта, потом еще в прямоугольнике, который, судя по его расположению, обозначал Австралию. А также в России, во Франции и, кажется, в Израиле.
Еще один я заметил на самом верху, в секторе, который, скорее всего, соответствовал Аляске.
– Черт, да, так оно и есть!
Огонек над Аляской светился тускло, как и прочие, вот только надолго ли это? Или теперь и остальные точки тоже, одна за другой, вспыхнут красным, и волна разрушения, поднятая нами здесь, прокатится по всему миру?
– Нолан, посмотри-ка сюда.
Я повернулся к другой половине карты и увидел, что красная точка пульсирует.
– Что… происходит? – спросила Молли.
Огонек мигал с частотой примерно раз в две секунды: плавно разгорался, затем плавно потухал и разгорался снова.
– Понятия не имею.
Пьер явно нервничал.
– Пошли отсюда.
– Но вдруг это панель управления? Тогда мы можем сделать так, что все закончится.
– Или станет в разы хуже, – сказала Молли, в ужасе глядя на мерцающий огонек. – Пока нам удавалось только все испортить.
– И все равно стоит попытаться, – возразил я и, сойдя с дорожки, направился прямо к пульсирующей точке.
– Нолан, не надо!
Однако ничего не случилось. Я подошел к красному пятнышку и наступил на него, а когда убрал ногу, оно по-прежнему было на месте и мигало точно так же, словно бесшумная сигнализация. Я начал топать по нему, чувствуя, как внутри меня нарастают злость и паника.
Пьер положил руку мне на плечо, но я ее скинул.
– Ну хоть что-то мы можем сделать или нет?
Пьер снова схватил меня за плечо и потянул назад.
– Надо уходить, – сказала Молли. – Нолан, прошу тебя!
И быстро пошла в противоположный конец комнаты. Когда мы выбегали по такой же лестнице из трех ступеней, что была у входа в помещение, я заметил слева от дверного проема углубление, в котором стояла узкая каменная плита. Поперек верхней ступени был выбит желоб.
Меня это обнадежило, но остальным я решил пока ничего не говорить. Пьер догнал нас с Молли, когда мы выходили из комнаты. Однако за ее порогом нас ждал не один коридор, а два.
– И куда теперь?
– Направо, – сказал я. – И на этот раз – точно направо.
– Почему?
– Помнишь, когда мы были в главном коридоре – той его части, доступ к которой заблокировал шар, – ты ходил в одиночку проверять один из боковых туннелей? Ты ведь тогда сказал, что нашел дверной проем, заваленный каменной плитой?
– Да, помню.
– Надеюсь, это и есть та самая плита.
Я включил телефон – значок батарейки был уже красным, – и мы побежали. По обеим сторонам мелькали дверные проемы знакомой формы. Я мог бы поклясться, что мы уже видели такие же – с аркой наверху. Да и воздух становился другим – менее спертым и не таким безжизненным.
Пробежав ярдов сто, мы остановились: перед нами был еще один коридор, очень широкий, пересекавший наш под прямым углом.
– Пришли, – сказал я.
– Да? Ты уверен?
Сложно быть уверенным, когда стоишь в потемках в каменном туннеле и пытаешься понять, отличается он чем-нибудь от своих многочисленных копий, что попались тебе на пути, или нет. Однако этот явно отличался. В противоположной стене, ярдах в двух от нас, зиял точно такой же дверной проем, из которого мы только что вышли. Да, это определенно был главный коридор, в который мы попали, когда выбрались из шахты.
– Похоже на то. Слава тебе господи.
– Есть лишь один способ проверить, – сказал Пьер.
Он повернул налево и побрел в темноту. Мы с Молли держались позади. Если память мне не изменяла, пройти нужно было всего футов шестьдесят.
Вскоре мы уперлись в стену. Однако это не было тупиком, наподобие того, куда я привел нас чуть раньше, выбрав неверный туннель, ну, где у меня еще сложилось ощущение, будто строители просто решили бросить свое занятие на полпути. Нет, эта стена возникла здесь потому, что кто-то завалил проход камнями и для верности залил их раствором.
А прямо за нею… был большой мир.
– Так, – начал я, все еще не осмеливаясь поверить в нашу удачу. – Это действительно тот самый коридор, откуда все началось. Теперь нужно просто дойти до шахты и…
Пьер меня не слушал. Он стоял перед завалом и в исступлении пинал камни.
– Пьер.
– Мне нужен воздух.
– И скоро ты его получишь.
– Но мне нужно сейчас, Нолан. Я так больше не могу.
Я положил руки ему на плечи, пытаясь успокоить.
– Пьер, я прекрасно тебя понимаю, но…
– Я сломаю стену, и мы выберемся наружу.
– Что? Как мы отсюда спустимся? Это лишние сотни футов, а на улице сейчас темно. То есть тебе-то это, может, и по плечу, но мне – нет. Уж точно не сейчас.
Я снова попытался схватить Пьера за плечи, но он дернулся, стряхивая мои руки. Он горел, словно в лихорадке, глаза были широко распахнуты.
– Оставь его, – сказала Молли.
– И не подумаю.
– Оставь его, Нолан, и пусть сидит здесь один в темноте. А с меня хватит. Я знаю, где выход, и собираюсь им воспользоваться.
И с этими словами она пошла прочь.
– Пьер, – произнес я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, – я и сам хочу поскорее глотнуть свежего воздуха, но нам в другую сторону. Мы ведь действительно знаем, где выход, Молли верно сказала. И дотуда осталось совсем чуть-чуть. Ну же!..
Но Пьер меня не слушал. А может быть, он уже вообще ничего не слышал. Он слишком долго был милым, внимательным и надежным парнем, который никогда не теряет самообладания. Теперь этот парень попросту выдохся. Сошел с дистанции.
И я сам был близок к тому же.
Однако все равно попытался еще раз: положил руки ему на плечи и снова начал уговаривать. Но тщетно. Пьер остервенело пинал стену, будто не понимая, что это совершенно бесполезно.
И тогда я сделал то единственное, что было в моей власти. Я верил, что Пьер скоро очухается. Просто иногда нужно выпустить пар, дать волю панике, чтобы избавиться от скопившегося напряжения.
А еще бывают моменты, когда полезно в кои-то веки подумать не о ком-то другом, а о себе.
Поэтому я развернулся и пошел к шахте.
Вдруг впереди, в кромешной тьме, раздался яростный крик Молли.
Я помчался по туннелю, держа телефон перед собой.
– Фезер, – выдохнул я. – Эй, Фезер, давай поговорим!
Но тут я увидел Молли. Она вытянулась в струну, бешено вращая глазами, а вокруг ее горла обвилась чья-то рука. И принадлежала она не Фезер.
– А вот и наш Индиана Джонс собственной персоной! – раздался знакомый голос. – Здоро́во, Инди. Ну и вляпался же ты на этот раз, да?
Это был Дилан.
Глава 51
Я застыл как вкопанный, словно увидел привидение. В определенном смысле так оно и было.
– Но Фезер… она ведь тебя убила.
– Вранье, – весело ответил он. – Все кругом только и делают, что врут, приятель. А где остальные придурки?
– Умерли, – сказал я, зло и очень громко. – Кен, Джемма, Пьер – все. Погибли в ловушке за этим гребаным шаром.
– Если честно, мне насрать, – усмехнулся Дилан. – Хотя новость хорошая: работы меньше.
– Но… зачем Фезер солгала?
– Чтобы вы держали ушки на макушке. Или наоборот. Нет меня, – стало быть, нет и надежды вернуться домой. Это должно было подорвать ваш моральный дух. Ох и любит же девчонка все эти психологические штуки.
– А где она сейчас?