– А мне что делать?
– Возвращайся и долечивайся, тем более тебе скоро силы понадобятся. Место, где вы появились в Польше из Царского мира, уже очищено от немецких окруженцев, буквально три дня назад, так что как только дивизия НКВД возьмет его под контроль, то можно будет попробовать открыть портал. Нахимов уже в курсе и намекал насчет представителей к ним. Успел изучить нашу историю, теперь хочет в Крым своего мира попасть.
– Как-то даже все это неожиданно, я уже настроил себя на долгую работу – ходить, портал искать. А тут раз – ты уже не нужен, свободен.
– Мог и сам сообразить. Если ты тут, хоть и случайно, нашел военных, значит, проблема транспортировки станков и заводских уже решена. Я, между прочим, уже передал просьбы товарища Сталина в другие убежища, чтобы военные поискали вокруг себя подобных специалистов. Думаю, найдут. Тем более их переселят в чистый мир.
– А что с продовольствием и топливом? Ты же знаешь, какое это тут бедствие.
– Василевский мне по секрету сказал, что если бы опоздали на год, спасать уже было бы некого, – покачал головой Серега. – Тут все держится на силе воли старшего комсостава и на тех крохах продовольствия, что еще есть. Как только продовольствие закончится, то все развалится. Сейчас мы им, конечно, подарили надежду.
– Да это я уже понял, так что там с продовольствием?
– Мы только недавно заключили соглашение с Канадой насчет ее зерна, уже два морских конвоя пришло. Так что скоро тут появится мука из канадского зерна и американская тушенка.
– Из моего бывшего мира или нынешнего? – уточнил я.
– Из моего родного! – рявкнул Серега. – Не перебивай… В общем, эшелоны уже готовят. А из того, что близко, пришлось распотрошить портальный склад НЗ, получилось двадцать три машины, и направить под охраной в ближайшую воинскую часть этого мира. Это отдельная артиллерийская бригада полковника Суслика. Обратно на машинах повезут семьи военных и часть парка бригады.
– С техникой в частях все в порядке, сохранили, так что они сами могут эвакуировать как вооружение, так и людей. Нужно только обеспечить их всем необходимым.
– В колонне следуют три наливняка с соляркой и бензином. Для бригады это, конечно, капля в море, но на пару дивизионов со всей техникой хватит. Видишь, в чем проблема, все эти убежища разбросаны по большим территориям, мы просто не в состоянии обеспечить всех топливом и продовольствием, – грустно сказал Серега. – Ближние части еще поддержим, а вот остальные… И не забывай про банды. Уж они постараются поживиться на конвоях.
– Это-то как раз не проблема, мне ее решение генерал Василевский подсказал. В каждой танковой или мотострелковой части не ниже дивизии есть усиленная вертолётная эскадрилья. Две трети из них транспортники да плюс звено боевых, а вот шесть единиц – это специальные вертолеты для перевозки топлива, чтобы обеспечивать части, которые или в окружении, или, наоборот, прорвали оборону и действуют в тылах противника. Генерал уже отдал приказ, причем еще ночью, и все вертолеты начинают снимать с консервации, причем этим занимаются во все частях. Включая два вертолетных полка. Проблема во всем этом только одна…
– Нет авиационного керосина? – догадался Гоголев. Его лицо заметно повеселело и не выглядело таким мрачным.
– В точку. Дроздов уже отправил на наш аэродром подскока сообщение. Скоро должны подвезти все авиационное топливо, что там сохранилось. Если оно подойдет, то заправляем вертолёты и отправляем их на нашу базу, вот они-то и будут обеспечивать топливом части и вывозить детей. Как тебе такая идея?
– Идея шикарная, но нужно срочно послать сообщение нашим снабженцам у портала, чтобы было обеспечено достаточное количество керосина, что с тем лимитом будет ой как непросто! Все ведь идет в летные школы да на фронт. На тылы крохи остаются.
– Тут у нас свой фронт. Так что выбьем, будь уверен.
– Да знаю, – махнул Серега рукой. – Ладно, решим, дальше уже не твоя забота, хотя за идею спасибо. Кстати, ты не знаешь, почему военные так хорошо подготовились к этой ядерной войне?
– Узнавал. Они то ли предчувствовали, то ли еще что, но у каждой части были подземные убежища, причем не только для людей, но и частично для техники, естественно, не для всей. У них для вертолётов, представляешь, даже лифт есть, чтобы поднимать из убежища. Тут к безопасности и к военным более серьезно относились, чем в моем мире, деньги на все это страшные тратились. Как видишь, пригодилось.
– А из-за чего война началась?
– Да они и сами точно не знают. Пришел приказ из военного министерства с красным кодом. По нему дивизия ушла под землю, прихватив жителей трех деревень и шести хуторов – места тут не очень заселенные – вот через три дня земля и затряслась. Потом полгода ожидали, пока спадет радиация, и начали высылать разведывательные группы. Как ты понимаешь, страна оказалась уничтожена, и вокруг царила анархия. Потом за последующие годы вернули связь с другими убежищами и начали выживать. Вот так все и получилось. Кстати, они тут в подземной оранжерее даже картошку умудрились выращивать. Не для еды, для семян. Вдруг где найдут чистые земли.
– А воевали с кем?
– А, так с Китаем. Тем земель не хватало, решили очистить, так понемногу и началось.
– Разве не с Америкой?
– Не, той вроде как еще больше досталось. Инициатива-то наверняка от них шла.
– Понятно.
– Что там с Алей-то? – спросил я, однако подошедший полковник Дроздов перебил меня:
– Товарищи, извините, что отвлекаю, но самолеты готовы, первая партия детей с матерями к транспортировке подготовлена.
– Какое количество? – спросил Гоголев.
– Восемь взрослых и двадцать шесть детей. Все отобраны медкомиссией из разных бункеров, как самые слабые.
– М-да, я сообщу нашим людям, их сразу встретят, – задумчиво кивнул Гоголев.
– Простите, я забыл спросить, а какое время года сейчас в вашем мире?
– Скоро он станет и вашим, – добродушно усмехнулся Серега. – А время, как и здесь, конец ноября.
– Конец осени, значит. Не самое удачное время для транспортировки детей с сильно ослабленным здоровьем и иммунитетом… О, кстати! Вот подходит подполковник Вершинин, командир медсанбата дивизии. – К нам действительно направился пожилой офицер с сединой на висках. – Насчет перевозок людей лучше поговорить с ним.
Зашедший в штаб офицер, покрутив головой, направился сперва к генералу, где принял штрафную, а уж потом к нам.
– Самолеты готовы, осталось только погрузить людей, они пока под защитой, и можно отправлять. Поспешить бы, кажется, снежная буря надвигается.
– Товарищи! – привлек к себе внимание Гоголев. – Так как один из присутствующих сейчас должен удалиться, давайте его проводим.
Как только остатки водки были разлиты по стаканам, мне сунули с половинной дозой, зная, что я не пью, и произнесли тосты. В основном за благополучный перелет, и чтобы все сложилось. После чего я вместе со своими телохранителями следом за сопровождающим в течение двадцати минут по коридорам, лестницам и один раз проехав на лифте, добирался до переходного тамбура, откуда, облачившись в защиту, мы направились к самолетам, где как раз заканчивали грузить пассажиров – детей и их матерей. Дети в основном были маленькие, даже пара грудничков была.
К моему удивлению, перелет закончился вполне благополучно, несмотря на то что нам пришлось облетать грозовой фронт. После посадки под усиливающимся ветром самолёты начали крепить с помощью ремней к вбитым в землю крюкам, чтобы не снесло, а нас, погрузив в автобус – как раз все влезли – направили под охраной двух бэтээров к порталу, где мы благополучно и перешли в мир СССР, попав под холодный проливной дождь.
Когда женщины увидели эту осеннюю желтую красоту вокруг, многие заплакали, некоторые стянули противогазы и начали ловить ртом падающие с неба снежинки, смеясь от радости. Эту вакханалию быстро прекратили местные врачи. Женщин и детей отвели в баню, проводить санобработку, а меня старший охраны портала майор Медведев лично встретил, прояснив ситуацию с переселенцами, потом угостил чаем и усадил в собственный автомобиль, который довёз нас до железной дороги. Портал находился недалеко от нее. Но станции рядом не было. Ближайшая была в тридцати километрах, вот до нее и пришлось пилить по разбитой дороге, скользя на подмороженной земле. Дальше было просто: дождались попутного состава и через шесть часов были в Москве.
Про остальное в принципе можно не рассказывать. Ну, если только кратко. Целые сутки отвели на рапорт по Мертвому миру, я даже один раз в Кремле случайно встретился с одним из полковников, которого послал генерал Василевский на роль своего представителя. Потом, после того как Лаврентий Павлович подробно расспросил меня при личной встрече о нашем сотрудничестве с армейцами Мертвого мира, я наконец попал в объятия Али. Мне с разрешения товарища Сталина дали месячный отпуск, все равно после госпиталя он был мне положен. К тому же, как пояснил Берия, портал в мир царя до конца весны следующего года решили не открывать. Как оказалось, смысла не было: и мы не готовы, и время еще не подошло.
– Не спи, у тебя поплавок повело, – отвлек меня от раздумий отец.
Дернув удилищем, я подсек крупного карпа и стал подтягивать его к берегу, пока рыбина не обессилела и не сдалась. Бросив килограммового карпа к трем его собратьям в рыбацкий садок, стоявший на мелководье, я заменил червяка и снова забросил снасть в воду.
– Что-то ты все думами своими где-то далеко, – проговорил отец, с хеканьем вытаскивая очередного карпа. – Что случилось?
– Да все нормально, так, по работе.
– Поэтому я тебя на природу и вытащил. Чуешь, как пахнет? Свежесть, почки вот набухли, листва появилась. Красота! Весна.
– Это да, – я с удовольствием огляделся. Природа наконец скинула зимние оковы и распускалась зеленой красотой, свежий воздух наполнялся ароматами первых трав. Лесное озеро, на которое мы приехали, имело небольшую протоку, вот именно в ней в рыбачьих сапогах мы и удили карпов.