– Когда, вы говорили, ураган был? – повернулся ко мне Скворцов.
– Три дня назад стих… Потерпевшие кораблекрушение?
– Потерпевшие кораблекрушение, – согласился каплей, потом посмотрел на Василевского и велел: – Предупреди третий пост.
– Есть.
Наблюдательный пост под номером три у нас был на выходе из бухты. Они следили за морем с приказом сообщать, если появятся корабль или корабли.
– Бери пять краснофлотцев и узнай, кто это такие, – приказал Василевскому Скворцов.
– Привести сюда?
– Там допроси, – отрицательно покачал головой Скворцов. – А лучше убери пост, и пусть они пройдут мимо, но если повернут по берегу бухты к нам, тогда бери.
Василевский довольно неплохо знал английский, так что с задачей должен был справиться, но надеемся, что те все-таки пройдут мимо, связываться нам с ними не хотелось, и так с продовольствием проблемы. Того, что было в запасе, мне одному хватило бы больше чем на месяц, однако для более чем тридцати ртов это все на пару дней. Поэтому Скворцов приказал не трогать запасы продовольствия, а обеспечивать себя самим. Благодаря удочкам мы всегда были с рыбой – для рыбалки отряжались специальные команды. Якут два дня назад подстрелил кабана, но его уже доели, сегодня наш охотник ушел с Рыжовым, надеясь еще что-нибудь добыть. Про фрукты и поминать не стоит, я-то умеренно ел, а вот испытывающие проблему с витаминизированной пищей подводники – за пятерых каждый, благо с фруктами проблем не было.
Поправив бескозырку, Василевский вскочил и выкрикнул имена пятерых краснофлотцев, велев им готовиться к выходу. Дорога к косе, где находился пост, уже была протоптана, так что путь занимал не более получаса.
Кстати, эти бескозырки сохранились только у семерых, кто догадался при спасении спрятать их под бушлаты, и теперь они являлись предметом тихой зависти других подводников, не догадавшихся так поступить.
Через пять минут шесть фигур, увешанных оружием, скрылись среди деревьев.
Проводив моряков взглядом, я спросил у Скворцова:
– На чем мы остановились?
– На немецкой эскадре, что стоит в Тронхейме, – напомнил тот и перевернулся на живот, подставив свою спину под палящие лучи солнца.
– А, ну да… и что тебе не нравится?
– Мне не нравится, что немцы стоят спокойно, ладно выход из порта мы им блокировали, большие корабли не выйдут, а мелкие проскальзывают, те же эсминцы да небольшие транспорты. Но почему мы их не бомбим? Вон, полгода назад мы работали как корректировщики. Четыре транспорта и два боевых корабля на дно отправили, да сколько еще портовых построек разрушили, пока немцы не перевели свои корабли в этот Тронхейм. Так бомбардировка сразу прекратилась, хотя у нас, вон, два полка стоят без работы. Один бомбардировочный, другой торпедоносцы.
Я уже получил от каплея сводку с фронтов, поэтому причина странного бездействия мне была понятна. Как и в моей истории, союзнички решили встать на сторону сильного, и высадились в Нормандии, правда, уже не с такими потерями. Немцы ждали их чуть ли не со слезами счастья на глазах и цветами. Это я, конечно, утрирую, но близко к истине. Истинные арийцы решили, что уж лучше капитулировать перед цивилизованными странами, чем варварами из России, хотя и были в курсе о помощи из другого мира. Слишком много народу знало о порталах, чтобы не произошла утечка.
– Андрей, скажи, где наши войска сейчас?
– На подступах к Берлину, – удивленно ответил тот и с явным удовольствием повторил: – Канарис уже пытался договориться о прекращении войны, союзники ведут переговоры. А мы продолжаем двигаться к Берлину… Я же уже говорил.
– А теперь представь себе, когда наши через пару месяцев возьмут Берлин и Германия капитулирует, как поведёт себя командование германской эскадры в Норвегии? Кажется, у них там два линкора?
– Они могут капитулировать и сдаться без боя, – Скворцов задумчиво почесал щеку. – А мы получим больше десяти боевых кораблей не сильно поврежденными. И уйти они не могут, наши мины на выходе этого не дадут… А что, вполне может быть.
Сидевший радом Макаров внимательно слушал нас.
– Так это что получается, конец войне?
– Союзникам этого не надо, мы слишком сильны, будут подталкивать другие страны к войне с нами или сами нападут. Та же Америка вполне может… Жарко, пойду искупаюсь.
Встав, я отряхнулся от песка – надо было лечь на трофейный ковер с испанского галеона, как это сделал каплей, и направился к воде.
Сделал несколько кругов вокруг сторожевика, отдающего запахом свежей краски – приведение во внешний порядок на нем закончилось, поэтому частично артиллеристы, которые с Краковским осваивали орудийную башню и зенитку, были отпущены отдыхать, да и сам лейтенант подтянул лодку и перебрался на берег.
По лесенке забравшись на катер, я подошел к радисту, тот сидел на пороге радиорубки в наушниках:
– Есть что?
– Минут пять назад Василевский дошел до поста и уточнял у Рыжова, где обнаруженные им неизвестные. Больше пока ничего не было, товарищ генерал-майор.
– Если что, кричи.
– Хорошо, товарищ генерал-майор.
Вернувшись, я передал новости о Василевском и, озабоченно поглядев на штабель ящиков, спросил:
– Когда золото будем прятать?
О моих приключениях всем офицерам было известно, в отредактированной версии, конечно, поэтому они знали о золоте. Общим собранием офицеров было решено драгоценности с собой не брать, а спрятать их на острове, так как катер был перегружен. Мне повезло, что я с таким грузом, да еще взяв на борт подводников, смог вернуться. Нас могли просто захлестнуть волны.
– Да, нужно будет этим заняться. Трофеи ваши с испанца мы тоже спрячем.
– Не все, мне для подарков нужна будет часть оружия и брони. Хочу подарить товарищу Сталину нагрудник, шлем и ружье с двумя пистолетами.
– А саблю? – спросил Макаров. Сам он был из казаков, поэтому, когда осматривал холодное оружие, только восхищенно ахал, причем так, что я был вынужден подарить ему одну саблю. Правда, сделал я это не без удовольствия. Скворцов обошелся морским кортиком в красивых ножнах на серебряных креплениях.
– Ну да. И саблю тоже.
– Вечером найдем хорошее место, а завтра, вырыв яму, все спрячем и замаскируем.
Вчера мы со Скворцовым говорили насчет этого мира, я сразу сказал, что такой удобный мир, да с еще морским порталом, никто бросать не будет. Вон, ту же Кубу можно использовать как базу, если тут кто и есть, выгоним. Поэтому можно спокойно оставлять тут сокровища, мы сюда еще вернемся.
Неизвестные в количестве двадцати трех человек, включая двух женщин, не засекли наше присутствие. Василевский, который смог к ним подползти, уловил по разговору, что они англичане. Переночевав у входа в бухту, те переправились на другой берег с помощью подручных средств и вскоре скрылись. Как потом доложил главстаршина, по разговору было понятно, что в двух дня пути дальше по берегу должно быть французское поселение.
После этого мы начали приготавливать катер к выходу и тяжелому походу. На второй день после появления неизвестных наконец очнулся радист. С тех пор его часто можно было увидеть сидящим на палубе катера с белой повязкой на голове, дышащим свежим воздухом. Мы с ним как-то поговорили, парень был родом из Мурманска моего мира, вполне веселый и интересный рассказчик. Но как бы то ни было, через две недели мы были готовы к отплытию. Простуженные вылечились, солнце и свежий воздух с хорошим питанием помогли им – всех моих кур истребили на бульон, да и раненым стало лучше, хотя нормальными бойцами они еще не скоро станут.
Уходить решили все, никого не оставляя в этом мире. Это было хоть и трудно, катер не резиновый, но придётся выдержать. Проблема была только со мной. Если у подводников была теплая одежда, то у меня ничего не было, только мой камуфляж с берцами, но Скворцов меня успокоил, сказав, что все время пути я все равно проведу в кубрике. А там народу будет много, согреют телами и одеялами. Не дадут замерзнуть. Тем более некоторые решили отдать мне свои ватники.
В общем, расслабленная нега после случайного спасения для подводников закончилась, и мы, загрузив на борт воду и накопленные запасы пищи – копченую рыбу и мясо – наконец вышли из приютившей нас бухты.
До самого портала я стоял у артиллерийской башни рядом с Краковским и одним из сигнальщиков.
– Вижу портал, – я указал, куда надо двигаться.
Краковский передал курс, и мы повернули к порталу. Что нужно было делать, мы расписали до минуты, поэтому все, кто был наверху, знали свои обязанности.
Когда мы к нему подошли (как же удобно, что в рубке рулевой!), я активировал портал, и сигнальщик, просунувшись по пояс, быстро огляделся, после чего вернулся.
– Никого, – сообщил он. – Погода в норме.
Портал закрылся, и мы зашли на него с другой стороны, после чего повторили ту же процедуру.
– И тут никого, – исследовав соседний мир, сообщил рыжий сигнальщик. Кстати, рыжих в экипаже Скворцова было аж восемь человек.
Закрыв портал, мы отошли чуть в сторону, после этого последовала команда надевать утепленные вещи. Даже мне выдали ватник, штаны и унты, их владелец, имевший ту же комплекцию, что и я, находился внизу, под палубой.
Кстати, раненые содержались в моторном отсеке, он считался самым тёплым, там можно было погреться от горячих двигателей.
Чтобы зря не потеть, мы решили не тянуть. Процедура была отработана в учебе несколько раз, поэтому моряки, встав в шеренгу под вечерним солнцем, которое уже садилось, взялись за руки. Первым был я.
Вытянув руку, я говорил в микрофон рации, куда направить катер, чтобы войти точно в портал, и когда это произошло, остальные моряки были использованы как ключи, включая последнего на корме, который и закрыл портал.
Как только сторожевик оказался в нашем родном, но холодном мире, мы большей частью поспешили под палубу. Наверху остались только четверо. Скворцов с рулевым в нижней рубке управления да два сигнальщика. Они должны были сменяться каждые два часа. Их пост был на носу.