– Где хозяева? – ухватив под локоть невысокого пузанчика, который командовал слугами, спросил Андрей. Нужно, конечно, было сперва все разведать, но Александр сейчас метался в горячке, и его шансы уцелеть на холодной земле, обогреваемым только телом Али, были довольно низки.
– Шевалье Пшеновский? – с легким акцентом спросил слегка озадаченно пузан.
– Это ты должен знать, а не я. Так что? Где хозяин?
– Он у пруда вместе с гостями, – ответил пузан и, подозвав одного из слуг, велел отвести к пруду господина…
– Поручик Вяземский, – ответил Андрей, поймав вопросительный взгляд пузана, которого, оказалось, звали Янеком.
Обойдя дом, слуга прошел аллею из вековых дубов и вывел к довольно большому пруду, на берегу которого стояли столы и ходила знатная публика.
Андрей с интересом смотрел на тех, кто был для него поработителями и тиранами, про которых рассказывали в детстве. Однако никаких особых чувств он к ним не испытывал – уж успел сравнить свой мир и мир Александра.
Пока Андрей стоял и рассматривал публику. Важных господ, изнеженных дамочек с зонтиками, нескольких польских офицеров, что с интересом разглядывали его камуфляж и разгрузку, слуга подошел к высокому немолодому, лет за сорок, мужчине в достаточно хорошей физической форме и, чуть поклонившись, что-то сказал ему, на что хозяин, а это явно был именно он, обернулся и с интересом посмотрел на гостя.
Заметив, что тот на него смотрит, Андрей чуть наклонил голову в приветствии, как его учили вести себя в светском обществе в спецчасти НКВД.
Отдав слуге бокал с шампанским, хозяин извинился перед тремя гостями, с которыми вел беседу, и направился к Андрею, продолжая его рассматривать. Появление нового гостя в одежде необычного покроя и цвета стало привлекать внимание гостей, из-за чего разговоры потихоньку стали стихать и все больше людей оборачивались в сторону лейтенанта.
Отдав честь, Андрей представился:
– Поручик Вяземский.
– Шевалье Владислав Пшеновский, – ответил хозяин, продолжая смотреть с легким любопытством.
– Извините, что врываюсь к вам так неожиданно, но наш баркас потерпел крушение, и один дворянин сейчас в горячке лежит у берега, не могли бы вы помочь ему? Очень нужна медицинская помощь.
– Да-да, конечно, – быстро ответил Пшеновский и, развернувшись, громко стал отдавать приказы на польском.
Через десять минут кавалькада всадников в сопровождении двух телег со слугами неслась на полном скаку к лесу.
Еще через полчаса Александра осматривал доктор, оказавшийся среди гостей.
– Нужен немедленный покой и уход. Его нужно вывезти и уложить в теплую постель с грелками, – вынес он вердикт, послушав грудь кривой трубкой.
Стоящий в стороне профессор с интересом осматривал местных представителей польского дворянства, в которых только что чуть не начал стрелять, благо Андрей успел криком предупредить, что идут свои.
После быстрого осмотра слуги положили больного на импровизированные носилки и понесли к телегам, которые остались на дороге. Алевтина и доктор шли рядом с носилками и следили за состоянием Александра.
Андрей с профессором двигались следом, неся рюкзаки с парашютами, кроме одного, который служил постелью больному.
– Узнали? – одними губами спросил профессор.
– Да, у слуг спросил. Российская империя. Царство Польское. Тысяча восемьсот пятьдесят первый год. Сегодня двадцать второе июня. Мы где-то в окрестностях Варшавы.
– Забавно, а я ведь это время хорошо знаю, защиту делал по истории как раз про эти года, – пробормотал Карл Фридрихович, продолжая с каким-то энтомологическим интересом рассматривать одежду местных жителей.
Погрузив Александра на телегу, кавалькада всадников медленно поехала к усадьбе, на ходу обсуждая как незнакомцев, а особенно их одинаковую одежду, которую приняли за охотничью, так и их слегка непонятный говор, пытаясь разобраться, с какого они уезда.
– Будем надеяться, что с Александром все будет в порядке, – сам себе сказал лейтенант, заметив, что показалась усадьба.
Белоруссия. Кабинет президента Лукашенко. 23 июня. 8 часов утра
В кабинет ворвался секретарь президента со срочным докладом.
– Что? – тревожно спросил Александр Григорьевич, привставая с кресла. Секретарь еще никогда не был так обеспокоен, как сейчас, и сердце президента сжалось в тревоге.
– Портал… Портал закрылся! – выдохнул в два приема секретарь.
– Как!!! – прорычал Лукашенко, ударив кулаком по столу.
– Когда мы протаскивали через портал оборудование для запуска спутника на низкую околоземную орбиту с помощью самолета, то случайно столкнули «Ключ» с места, и он оказался на нашей территории. Случайность.
Из Александра Григорьевича как будто выдернули стержень, и он, плюхнувшись обратно в кресло, несколько секунд сидел сгорбленно, о чем-то усиленно размышляя.
– Осталась только одна надежда, что Александр вернется, – в конце концов сказал он.
Маленькая страна могла разогнать сгущающиеся над ней тучи только с помощью Советского Союза, но никак не в одиночку, и президент это прекрасно понимал.
Потерев переносицу, он вздохнул и своим обычным голосом, как будто ничего не произошло, приказал вызвать Виктора.
Москва. Кабинет Сталина. 23 июня. 9 часов утра
– Случайность или диверсия? – спросил Сталин.
– Раздолбайство это, а не диверсия. Крепить надо вещи на бортах лучше, чтобы случайно отлетевшая плохо закрепленная труба не сносила «Ключи» с места, – ответил хмуро Берия.
Сталин повторил слова Лукашенко:
– Будем ждать Александра. Именно он решит эти проблемы, а пока перейдем к прорыву немцев у Кобрина…
Второй фронт
Пролог
Москва. Кабинет Сталина. 26 июня по миру СССР. 24 июня по миру Александра. 18 часов 15 минут
– Прорыв танковых частей под Кобриным успели локализовать, используя три засадных гаубичных дивизиона. Корректировщики очень хорошо поработали, как и группы минеров. Передовые части немцев фактически уничтожены, но и у нас большие потери, сказывается слабая подготовка бойцов и командиров, – докладывал маршал Шапошников.
– А ведь там собраны наши лучшие бойцы, – с легкой горечью произнес Сталин.
– Это так, но за последние четыре дня действия наших засадных групп становятся все лучше и лучше. Многие бойцы уже прошли через первый бой и сейчас понемногу осваиваются.
– Хорошо, продолжайте, что там у Кобрина?
– На данный момент вторые эшелоны немецких войск заняли город. На сутки раньше, чем мы планировали. Все-таки, несмотря на то что они фактически лишены связи, а мы нет, это не дает сильного преимущества, на которое мы рассчитывали. Слишком большая разница у нас в подготовке войск, – вынужден был признать очевидный факт маршал.
– Я знаю об этой проблеме, именно поэтому Ставкой и было принято решение вывести войска на старую линию УРов. Бойцы, прошедшие горнило приграничных боев, станут костяком в воевавших частях и поделятся своим опытом с другими необстрелянными бойцами, – сказал Сталин.
Маршал об этом знал, поэтому только кивнул в ответ, продолжив:
– Два гаубичных дивизиона успели выйти на другое место сосредоточения, к сожалению, насчет третьего я ничего сказать не могу, связь с ним оборвалась. Последнее радиосообщение гласило, что они ведут бой с парашютистами. Посланная на помощь усиленная мотогруппа вышла на прорвавшийся моторизованный полк противника и отступила, понеся потери. Группы минеров также выступили в неполном составе. Однако это небольшие потери в сравнении с немцами, в одном только пригороде Кобрина они потеряли больше пятидесяти единиц бронетехники, точное количество потерь в людях пока не известно. Используя Ту-двадцать два как высотных разведчиков, благо союзники успели передать нужное оборудование, мы в курсе всех планов вермахта и сосредоточения их резервов. Ночные бомбардировщики сделали больше двух сотен вылетов по резервам немцев, не трогая передовые части. К сожалению, тут тоже не обошлось без потерь. Мы недосчитались восьми машин.
– Что там с генералом Паулюсом? – спросил Сталин.
– Пока отказывается сотрудничать, но пресс-конференцию для иностранных журналистов провести все-таки придется. Немцы обнародовали известие о пленении генерала.
– М-да, рассчитывать на то, что они попридержат эту информацию, не стоило, – задумчиво сказал Сталин.
Загудел зуммер селектора.
– Слушаю, – произнес Сталин, нажав на одну из кнопок.
– К вам товарищ Берия, товарищ Сталин, – послышался в динамике голос секретаря.
– Пропустите, – ответил Сталин.
Бесшумно отворилась дверь, и в кабинет вошел Берия. Поймав взгляд Сталина, он отрицательно покачал головой.
– Проходите, товарищ Берия, – указывая мундштуком трубки на свободный стул неподалеку, велел Главнокомандующий. – Сейчас мы с Борисом Михайловичем закончим и продолжим уже с вами.
Пока Берия приготавливал к докладу бумаги, Шапошников продолжил:
– На других участках нашей границы практически все то же самое, только на Украине был крупный прорыв моторизованных частей немцев, но, попав в огненный мешок артиллерийского корпуса генерала Горбатого, был остановлен и отброшен новыми танковыми бригадами генерала Лисина. Должен сказать, что действия немецких диверсантов в наших тылах фактически сведены к нулю, по сравнению с историей в мире Александра. Эпизодические случаи практически незаметны, тем более подразделения охраны тыла реагируют на удивление оперативно.
– Хорошо. Что у нас с авиацией?
– Бои за небо идут страшные. Командование воздушного флота Люфтваффе фактически забросило охрану своих войск от налетов бомбардировщиков и борется за господство в воздухе. Наши потери в устаревших истребителях огромны, но и немцы потеряли немало хороших пилотов. Хорошо помогают в этих случаях засадные эскадрильи асов на новейших истребителях. Капитана Вольных, сбившего за эти четыре дня двадцать шесть самолетов противника на своем ЯК-один, Геринг объявил своим личным врагом, как только заметка о подвиге капитана вышла в «Звезде».