– …мы повторяем сообщение, выданное в эфир телекомпанией «ТНТ», – говорила так хорошо знакомая многим россиянам телеведущая новостей Екатерина Андреева.
Не глядя, полковник плюхнулся на диван, с изумлением глядя на такое знакомое лицо Сталина. Верховный как будто заглядывал в души всех зрителей, кто смотрел эту запись, спрашивая: «Что же вы натворили, потомки?»
Сталин смотрел с экрана телевизора тем спокойным взглядом, который называют «отцовским». Несколько секунд помедлив, он сказал:
– Потомки… хм, потомки, – покачал он головой. – Вы сами понимаете, ЧТО можно сделать со страной, если управление государством попадает не в те руки. Россия тому пример. Мы строили-строили, а тут такое… Неприятно!.. М-да, неприятно узнать, что сделали со страной, в которую ты вложил душу. Машина времени, которую создал один из ВАШИХ ученых, пробила путь в наш мир и дала возможность узнать свое будущее. «Шок» – именно так вы называете то состояние, в которое мы впали, когда узнали будущее своей страны. Наши сотрудники воспользовались машиной времени и смогли связаться с правительством Белоруссии. Именно через нее мы решили вести все отношения с вашим миром, остальные, к сожалению, НАМ не подходят. Мы не будем говорить лишнего, скажу просто: нам нужны люди. Трудяги, для которых в России места нет. Не нужны сейчас трудовые люди вашей стране, одни менеджеры да чиновники. Поэтому мы заявляем прямо, мы примем в СССР тех, кто будет и хочет работать. Получать ту зарплату, на которую можно ЖИТЬ, а не существовать. С Белоруссией у нас заключены торговые и ВОЕННЫЕ договоры, с ними есть договоренность на прием эмигрантов в СССР. Решать вам. От себя добавлю. У нас трудно, но того произвола, что творится у вас, в СССР НЕТ! Для правительства России хочу сказать. У нас началась война с фашистской Германией, пограничные округа наводнены немецкими войсками, мы успели немного подготовиться, но времени было слишком мало, и советские войска грудью встали на защиту своей родины. Помните, что там воюют ваши предки, поэтому я ПРОШУ вас, не мешайте нам…»
Слушая, что говорит Сталин с таким знакомым акцентом, полковник только крепко сжал зубы, он понял: это крах…
Москва. Мир Александра, это же время
– Нет, ну ты видел, а? – восхищенно хлопнув себя по коленям, сказал старший смены на заводе «Салют, ФГУП».
– Что-то будет, – хмуро сказал один из слесарей.
– И я даже догадываюсь что, – кивнул старшой.
– Ребята, там митинг, – забежал в подсобку улыбающийся представитель профсоюза.
– Парни… Даешь митинг? – припомнив старый призыв, вскинув вверх кулак, крикнул старший смены и побежал вслед за инженером.
С ревом два десятка мастеров и подмастерьев выбежали из подсобного помещения, которое рабочие переделали в кабинет для отдыха. У владельцев завода, третий месяц задерживающих зарплату, настали трудные времена.
Москва. Кабинет президента РФ. Спустя час
Присутствующие в кабинете люди с хмурым видом смотрели на экран телевизора. Наконец один из них нажал кнопку на пульте и спросил с задумчивым видом:
– Что скажете?
Присутствующие посмотрели на премьера, который, закинув ногу на ногу, сидел в кресле, подперев рукой щеку.
Президент тоже посмотрел на него и после едва заметного кивка премьера сказал:
– А сделаем мы вот что…
Экстренный выпуск дневных новостей. 11 часов дня
«…мы находимся в администрации президента Российской Федерации, где президент Дми… выступит, чтобы сообщить, что решили правительство и Госдума в связи с шокирующими событиями этого дня!» – заливался соловьем журналист.
Президент РФ выразил свою полную поддержку параллельному миру в связи с войной, идущей там, и предложил Сталину разрешить переселение в РФ всех, кого советское государство считает врагом народа и держит в системе ГУЛАГ.
Белоруссия. Кабинет президента Лукашенко. То же время
– Ой, не верю. Ой, что-то они мутят, – покачал головой Александр Григорьевич, глядя на выступления своего коллеги из России.
На экране в это время показывали тысячи горожан с красными транспарантами, вышедших на улицы города. Информационная война начала набирать свои обороты.
Москва. Кабинет Сталина. 27 июня по миру СССР и 25 июня по миру Александра. 12 часов дня по местному времени
– Товарищ Сталин, прорыв немецких моторизованных частей в районе города Гродно локализован частями сдерживания Западного фронта. В результате было уничтожено восемь тысяч солдат противника. Подбито: сто сорок один танк, семьдесят два орудия, шестнадцать минометов. Взято в плен: семь тысяч солдат противника. Захвачено: шесть танков, тридцать одно орудие, восемь минометов, а также большое количество стрелкового оружия. Войсками ВВС сбито триста шестьдесят восемь самолетов противника, наши потери семьдесят два самолета, – докладывал начальник генерального штаба генерал-полковник Василевский.
– Хорошо, товарищ Василевский, я вас слушаю. Объясните мне, почему, несмотря на то что данные по сосредоточению немецких войск в этом районе были у вас еще два дня назад, не были предприняты никакие шаги, кроме выдвижения подрывных групп?
– Товарищ Сталин… – начал было генерал, но был прерван Сталиным.
– Доложите мне, КАКИЕ потери МЫ понесли?
Чувствуя, как по спине потек холодный пот, генерал стал докладывать слегка охрипшим голосом. Вины в том, что вовремя не подготовили резервы, на генерале не было. Он действительно не знал, что там творится, пока не появилось сообщение об общем прорыве немецких войск. И только самоотверженная работа подрывных групп и других частей в этом районе помогла немного задержать немцев, успев подготовить оборону, об которую немцы ломают зубы до сих пор, но результатов пока не добились. И сейчас Василевский докладывал о практически полном уничтожении минно-подрывных групп в этом районе, количеством более восьмидесяти.
«Спасибо, братцы, если бы не вы… А того полковника, который преступно задержал поступление разведданных, уже „увели«!» – подумал генерал, заканчивая доклад.
– Оставьте сводки и можете быть свободны.
После того как генерал вышел, Сталин стал сверять сводки генерального штаба со своими данными; как он и думал, в сводках штаба шла завышенная оценка потерь немцев и заниженная наших.
– Нужно разобраться с этим, – пробормотал Сталин и, сняв трубку телефона, произнес в микрофон:
– Товарища Швецова, пожалуйста.
– Олег Гаврилович, товарищ Иванов вас беспокоит. Нужно немедленно выслать директивы в боевые части о проверке данных о потерях противника. Когда директива будет готова, ознакомьте меня с ней.
Положив трубку, Сталин нажал на кнопку селектора.
– Товарища Берию ко мне. Немедленно!
Через двадцать минут Поскребышев доложил о приходе наркома НКВД.
– Проходите, товарищ Берия. Доложите мне, что у нас по Объекту? – немедленно спросил Сталин, как только Лаврентий Павлович вошел в кабинет.
– Пока никаких новостей с обоих Объектов не поступало, товарищ Сталин, кроме очередных сводок, так что…
– Плохо. Очень плохо. Прочитайте это.
Взяв протянутую Сталиным папку, Лаврентий Павлович развязал тесемки и, открыв ее, углубился в чтение.
Подняв удивленные глаза на Сталина, Берия спросил:
– Так что, они все знают?
– Не все, далеко не все. Нужно было хорошенько почистить этот крысятник, оставшийся после Литвинова, но вы правы, информацией ОНИ уже владеют, хотя и не в полном объеме. Не конкретной, но об Объекте что-то знают. Это пришло от наших британских «друзей». Намек жирный, и понять его нетрудно.
Это была катастрофа, и они оба понимали это. Если бы портал не закрылся, то особых проблем не было бы, но…
– А сделаем мы с вами, товарищ Берия, вот что…
Российская Империя. Царство Польское. Усадьба пана Пшеновского. 26 июня. 20 часов 35 минут
«Блин, снова переодеваться? Как я к часовому возле Алиных дверей подойду? Или нет. Беру еще одну подушку, ТТ наготове – и, как ниндзя, выскальзываю в коридор. Тут недалеко», – раздумывал я, из-за угла подглядывая за часовым.
Выскакиваю из-за поворота. Охранник, полицай в сером, столбенеет в трех шагах от меня. Была мысль стрелять через подушку сразу и взять ключи со жмура – или, если не удастся найти и шум поднимется, то тупо пулю в замок, и дальше вместе с Алей ищем профессора, валя насмерть всех встречных. Но у охранника был такой напуганный вид, что я передумал. Не оттого, что его пожалел – а просто так мне показалось быстрее.
– Дверь открой! – говорю ему. – Только молча. Пискнешь, убью!
Охранник поворачивается. Не учили полицаев в этом времени рукопашке, а ружье у стенки стоит, и хрен с ним в коридоре развернешься, даже если схватишь каким-то чудом.
Полицай открывает дверь. Дальше – это видеть надо было; чтобы рассказать, больше времени уйдет! Дверь открывается внутрь. Охранник делает шаг и исчезает. Мне показалось, что он нырнул рыбкой вбок – сначала согнулся, а затем весь вниз!
Я открываю рот. И тут из-за двери вылетает разъяренная фурия, в которой успеваю узнать Алю!
Слава богу, она меня узнала тоже. Вернее, не меня, а наш камуфляж в полутемном коридоре. Вот был бы номер, если б я переоделся в полицая, как хотел?! Получил бы, как тот страж – сначала по… в общем, ниже пояса, а затем, согнувшись от боли, почти одновременно ладонями по ушам (а это ОЧЕНЬ больно!), и сразу голову в захват и лицом об колено, и все это меньше чем за секунду, я лишь рот открыть успел. И в лучшем случае, если б она не стала второе и третье доводить, шипел бы я, прыгая на пятках, да бормотал:
– Догадывался, что ты меня ударишь, но не думал, что так сильно!
А она крутилась бы вокруг:
– Прости, милый, я думала, что это один из местных полицейских!
– А если бы я убрал полицая, как хотел, и открыл бы сам? – спросил я ее после.
– Милый, ну я не дура, услышала бы выстрел! – Аля надула губки, совсем как обычная девушка, а не машина-убийца. – Или, если бы ты сделал это бесшумно, увидела бы твою форму, как ты вошел.